Какое трогательное внимание со стороны мэра, подумал неблагодарный Джеймс. Хороший способ обеспечить себе несколько лишних голосов, когда придет день выборов.

— Я? — В глазах Сета вспыхнула на миг гордость, но жизненные реальности притушили огонек. В полной неуверенности, дрожащим голосом он воззвал к Джеймсу:

— Не знаю, придусь ли я там ко двору?

Но дверь, которая вела к свободе, неожиданно захлопнулась.

— Мы оба будем. — Джеймс оскалил зубы в подобии улыбки, а про себя произнес целую литанию, состоящую из сплошных проклятий, какой позавидовал бы любой лоцман.

Спаси меня, Господи, про себя возмущался Джеймс, я чувствую себя защитником интересов моего старика! Даже горячим защитником. Что же будет потом? И чем все это окончится? Публичным покаянием?

Джеймсу не раз доводилось бывать там, где собирались сливки общества, с тех пор как он достиг вершин профессиональной известности, но нигде прежде он не видел такого нарочитого парада богатства, как на весеннем балу в Порт-Армстронге.

— Вор, специализирующийся на бриллиантах, мог бы выйти в отставку, чуть-чуть потрудившись в этой толпе, — шепнул он Сету, вступив в главный бальный зал отеля «Эмбэсэдор».

— Ты только посмотри на эти наряды! — ахнул Сет, наблюдая за проносящимся мимо вихрем жемчугов и сверкающих платьев. — В их отраженном свете человек практически мог бы побриться.

Джеймс ухмыльнулся.

— Что касается достижений портновского искусства, старина, то ты сам как модная картинка!

— Тут виновата моя трость, — сказал Сет, гордо поигрывая серебряным набалдашником. — Она дает человеку…

— Оружие. Сет, прекрати размахивать им, пока ты не вышиб кому-нибудь мозги. Что ты хочешь пить?

— Шампанское, — ответил Сет.

— Шампанское?

— Когда человека нарядили, как мартышку, ему не подобает потягивать пиво.

— Да уж, наверное, нет. — Смех Джеймса заставил многих повернуть к ним головы. — Нам надо найти тебе место в стороне, чтобы можно было присесть, потом я пойду в очередь к бару.

— Сначала найди Мелоди, — потребовал Сет. — Я дожидался почти семьдесят лет, чтобы попробовать шампанского. Сдается, могу подождать еще несколько минут.

— На это потребуется гораздо больше времени, чем на уговоры приехать сюда. Толпа заполнила два бальных зала, Сет. Мы можем вообще упустить ее.

— Тогда почему ты не позвонил и не пригласил ее сразу, вместо того чтобы упрямиться как проклятый осел? Я хочу посидеть с ней, посмотреть, что она надела на себя. — Сет снова махнул тростью, распугав стоящих поблизости. — Она затмит их всех.

Опасаясь, что Сет может оказаться прав, Джеймс надеялся, что ему удастся избежать ее. Он хотел, чтобы этот вечер стал событием особого рода, которым его отец мог насладиться и о котором потом мог рассказывать своим приятелям на протяжении грядущего десятилетия. Поэтому, ради Бога, пусть сегодня будут шампанское и музыка, бриллианты и костюмы, сшитые лучшими портными, известные всем лица и имена, появляющиеся на первых страницах газет. Но только, Господи, не надо здесь Мелоди, которая оставит волнующий, незабываемый след в его мозгу. Всему есть предел — он принял уже достаточно наказаний и страдал от мысли, что сегодняшний вечер может тяжело обернуться для его отца завтра.

Какая ирония в том, что невидимые семейные узы угрожают прочно связать в такой поздний час жизни этих двух мужчин! Их цели никогда не были такими далекими друг от друга, их расхождения — такими бурными, и все же Джеймс ощутил уколы совести, строя планы на будущее. Размышления о том, что было бы, если бы дела с Мелоди шли по-другому, нагрузили Джеймса непомерной эмоциональной ношей и грозили взорвать блестящую самоизоляцию, ставшую его жизненным правилом.

Отель «Эмбэсэдор» был построен в старые добрые времена, когда материалы и труд были дешевы. Бальные залы, прилегающие к ним фойе и вестибюль отделали панелями с шелковым покрытием; всюду повесили импортные люстры. Мебель выдержали в старинном духе; дубовый паркет сверкал, как хорошо выдержанный коньяк. Все здесь создавало обстановку романтики и очарования.

Почему же она чувствует себя такой удрученной, заброшенной? Мелоди размышляла над этим в туалетной комнате с тюбиком губной помады в руке. Ее платье выглядело просто сказочно на манекене в магазине, где она его приобрела. Спадавший красивыми складками атлас цвета слоновой кости стягивал талию, чтобы потом, книзу, расцвести целой чашей лепестков. Ей казалось, что наряд абсолютно соответствовал ее имени — Мелоди. Мягкие тона всегда были ей к лицу, шли к ее хрупкой фигуре. Так что же случилось теперь?

Так или иначе мрачное настроение повлияло на то, как она воспринимала сопровождавшего ее кавалера. С ним Мелоди встречалась время от времени уже больше года. Роберт — приятный, смелый, культурный человек — относился к тому типу мужчин, которых нормальные женщины сразу же берут в свои коготки. Еще о нем говорили: приятный, заботящийся об общественных интересах, политически зрелый… Вообще считалось: приятный джентльмен.

Да, Роберт очень мил. Его родители постарались, воспитав такого сына! Почему бы ей не принять все это во внимание вместо того, чтобы сравнивать его с Джеймсом Логаном, несправедливо отдавая предпочтение последнему?

Не исключено, что Мелоди нашла бы причину думать по-другому, будь Джеймс где-нибудь поблизости. Вероятно, при прямом сопоставлении бесспорных душевных качеств Роберта с недостатками Джеймса Мелоди стала бы более злопамятной, менее терпимой, и Логан не казался бы таким горячо желанным и безусловно необходимым для нее. И, возможно, тот факт, что сегодня вечером Мелоди даже мельком не видела Джеймса, заставлял ее сейчас чувствовать себя никому не нужной.

Она взбила волосы и растянула губы в улыбку. Вечер обещал быть долгим и изнурительным, но Мелоди была обязана Роберту тем, что научилась не показывать своих подлинных чувств. Наверняка существовало не менее доброй дюжины женщин, которые просто обрадовались бы возможности появиться рядом с ним, и нельзя было заставлять такого милого человека мучиться, размышляя, что же он натворил и чем заслужил спутницу, которая явно хотела быть где-то еще и с кем-то другим.

— Извини, я заставила тебя ждать, — сказала Мелоди, присоединяясь к Роберту в вестибюле.

Его теплые карие глаза окружались морщинками, когда он улыбался, а улыбка появлялась на его лице часто.

— Не надо извиняться. — Он бережно положил ее руку себе на локоть. — Ты достойна того, чтобы тебя дожидались. Кстати, Фрейзеры уже здесь и заняли нам места за своим столиком.

— Как мило, — ответила Мелоди и заморгала: опять это слово «мило». Оно выскакивало то и дело, когда вблизи не было Джеймса. Если бы она поразмыслила реалистически, не оставалось бы никаких сомнений: ее жизнь гораздо милее без Джеймса, нежели с ним.

— Довольно много новых лиц, — заметил Роберт, элегантно пробираясь в толкучке этакой шестифутовой махиной и не позволяя никому оттоптать носки розовых атласных лодочек Мелоди.

— Неужто?

Мелоди выгнула шею, пытаясь рассмотреть лицо, особенно ее интересовавшее, но даже каблуки высотой три дюйма не дали ей преимущества, в котором она нуждалась.

Отшумел ужин. Мэр произнес свою традиционную речь, и вскоре после этого начались танцы. Спустя примерно час Мелоди и Роберт проходили мимо бара. Они шли подышать в фойе, где было не так жарко. В этот момент прихрамывающий господин бросился им наперерез и встал между Мелоди и ее спутником.

— Я знал, — захрипел знакомый голос, — что мы найдем тебя рано или поздно. Почему ты нас избегаешь, Мелоди, девочка?

Она и не избегала. Дело было в том, что Мелоди могла непреднамеренно пройти мимо, не обратив на него внимания. Одетый в вечерний костюм, с аккуратно подстриженной седой, но густой шевелюрой, свежевыбритый до блеска, он совсем не походил на того Сета, которого она знала.

— О Боже! Сет, я не верю своим глазам!