В Германии, в Австрии и в Бельгии деревенская община была точно так же разрушена государством. Примеры того, чтобы общинники сами разделяли между собой общинные земли, были редки[300], между тем как государства везде понуждали их к подобному разделу, или просто благоприятствовали захвату их земель частными лицами. Последний удар общинному владению в Средней Европе также был нанесен в середине восемнадцатого века. В Австрии правительству пришлось пустить в ход грубую силу в 1768 году, чтобы заставить общины совершить раздел земель, — причем, два года спустя, для этой цели была назначена специальная комиссия. В Пруссии, Фридрих II, в некоторых из своих указов (в 1752, 1763, 1765 и 1769 гг.), рекомендовал судебным камерам (Justizcollegien) производить раздел насильственным путем. В польской области Силезии, с той же целью, была опубликована, в 1771 году, специальная резолюция. То же происходило и в Бельгии, но так как общины оказывали неповиновение, то, в 1847 году, был издан закон, дававший правительству право покупать общинные луга, с целью распродажи их по частям, и производить принудительную продажу общинной земли, если на нее находился покупатель[301].
Короче говоря, разговоры об естественной смерти деревенских общин в силу экономических законов представляют такую же безобразную шутку, как если бы мы говорили об естественной смерти солдат, убитых на поле битвы. Фактическая сторона дела такова: деревенские общины прожили более тысячи лет, и в тех случаях, когда крестьяне не были разорены войнами и поборами, они постепенно улучшали методы культуры; но, так как ценность земли возрастала, вследствие роста промышленности, и дворянство, при государственной организации, приобрело такую власть, какой оно никогда не имело при феодальной системе, — оно завладело лучшею частью общинных земель и приложило все усилия, чтобы разрушить общинные установления.
Установления деревенской общины так хорошо соответствуют, однако, нуждам и понятиям тех, кто сам обрабатывает землю, что, несмотря на все, Европа вплоть до настоящего времени покрыта еще живущими пережитками деревенских общин, а деревенская жизнь изобилует по сию пору привычками и обычаями, происхождение которых относится к общинному периоду. Даже в Англии, несмотря на все драконовские меры, предпринятые для уничтожения старого порядка вещей, он существовал вплоть до начала XIX столетия. Гоммэ, один из немногих английских ученых, обративших внимание на этот предмет, указывает в своей работе, что в Шотландии сохранились многие следы общинного владения землей, причем runrig-tenancy, т. е. фермерское владение делянками во многих полях (права общинника, перешедшие к фермеру) сохранялось в Форфаршайре до 1813 года; а в некоторых деревнях Инвернеса вплоть до 1801 г. было в обычае распахивать землю для целой общины, не делая межей и распределяя ее уже после вспашки[302]. В Килмори раздел и передел полей были в полной силе «вплоть до последних двадцати пяти лет», говорил Гоммэ, и крофтерская комиссия восьмидесятых годов нашла этот обычай еще сохранившимся на некоторых островах[303]. В Ирландии эта же система преобладала вплоть до эпохи великого голода 1848 года. Что же касается до Англии, то труды Маршалля, остававшиеся незамеченными, пока на них не обратили внимания Нассэ и Мэн, не оставляют ни малейшего сомнения в том, что система деревенской общины пользовалась широким распространением почти во всех областях Англии, еще в начале XIX века[304].
В семидесятых годах Генри Мэн был «чрезвычайно поражен количеством случаев абнормальных владельческих прав, которые необходимым образом предполагают первоначальное существование коллективного владения и совместной обработки земли», — причем эти случаи обратили на себя его внимание после сравнительно непродолжительного изучения. А так как общинное владение сохранилось в Англии до такого недавнего времени, то несомненно, что в английских деревнях можно было бы найти большое количество обычаев и навыков взаимной помощи, если бы только английские писатели обратили внимание на деревенскую жизнь[305].
На такие следы недавно было, наконец, указано в одной статье в журнале Статистического Общества (Journal of the Statistical Society, vol. IX, June 1897) и в прекрасной статье в новом, одиннадцатом издании Британской Энциклопедии. Из этой статьи мы узнаем, что путем «огораживания» общинных земель и выгонов предполагаемыми владельцами, наследниками феодальных прав, было отнято у общин 1 016 700 дес. с 1709 по 1797 г., преимущественно обрабатываемых полей, 484 390 дес. с 1801 по 1842 г. и 228 910 дес. с 1845 по 1869 г.; кроме того, лесов 37 040 дес.; всего 1 767 140 дес., т. е. больше осьмой части всей поверхности Англии с Уэльсом (13 789 000 дес.) было отнято у народа.
И несмотря на это, общинное землевладение до сих пор сохранилось в некоторых местах Англии и Шотландии, как это показал в 1907 году д-р Гильберт Слэтер, в обстоятельной работе «The English Peasantry and the Enclosure of Common Fields», где даны планы нескольких таких общин, — вполне напоминающие планы в книге П. П. Семёнова, — и описывается их жизнь: трех- или четырехпольная система, причем общинники каждый год решают на сходе, чем засевать пар, и сохраняются «полосы», так же, как в русской общине. Автор статьи в Британской Энциклопедии считает, что до сих пор в общинном владении остается в Англии, полей и, главным образом, выгонов, от 500 000 до 700 000 десятин[306].
В континентальной части Европы множество общинных установлений, до сих пор сохранивших жизненную силу, встречается во Франции, в Швейцарии, в Германии, Италии, Скандинавских странах и в Испании, не говоря о всей Восточной, славянской Европе. Здесь деревенская жизнь до сих пор проникнута общинными обычаями и привычками, и европейская литература почти ежегодно обогащается серьезными трудами, посвященными этому предмету и сродным с ним. Поэтому мне придется, при выборе примеров, ограничиться лишь несколькими, самыми типичными[307].
Один из таких примеров дает нам Швейцария. Здесь имеется пять республик — Ури, Швиц, Аппенцель, Гларус и Унтервальден — которые владеют значительною частью своих земель нераздельно, и управляются, каждая, народным сходом всей республики (кантона)[308]; но и во всех других республиках деревенские общины также пользуются широким самоуправлением, и обширные части федеральной территории до сих пор остаются в общинном землевладении[309]. Две трети всех альпийских лугов и две трети всех лесов Швейцарии и значительное количество полей, садов, виноградников, торфяников и каменоломен до сих пор остаются общинной собственностью. В Ваадтском кантоне, где все домохозяева имеют право принимать участие, с совещательным голосом, при обсуждении общинных дел, общинный дух проявляется с особенною живостью в избираемых ими общинных советах. К концу зимы в некоторых деревнях вся мужская молодежь отправляется на несколько дней в леса, для рубки деревьев и спуска их вниз по крутым склонам гор (подобно катанью с гор на салазках), причем строевой лес и лес для отопления распределяется между всеми домохозяевами, или же продается в их пользу. Эти экскурсии являются настоящими праздниками мужественного труда. На берегах Женевского озера часть работы, необходимой для поддержания в порядке террас виноградников до сих пор выполняется сообща; а весной, когда термометр угрожает упасть ниже нуля перед восходом солнца и мороз мог бы погубить лозы виноградников, ночной сторож будит всех домохозяев, которые зажигают костры из соломы и навоза, и охраняют, таким образом, виноградники от мороза, окутывая их облаками дыма.
