Только теперь я заметил небывалую и страшную для Руси вещь: на стене висело перевернутое распятие. Мало того, в грудь Христа был воткнут кинжал. В наше время меня бы это не очень удивило. Мы привыкли ко всяким выкрутасам ущербных граждан, особенно малолетних, стремящихся любыми способами самовыразиться и выделиться.

Это обычное человеческое свойство создавать себе кумиров или низвергать чужих. Но одно дело XX век, другое — XVIII, когда ко всяким символам относились на полном серьезе. Похоже было, что я не ошибся в оценке психического состояния хозяина дома, и прорываться наружу мне придется с боем.

Покуда меня никто не трогал, я не дергался и продолжал осматривать коллекцию холодного оружия, развешанную на стенах, в надежде найти что-нибудь подходящее.

Дело в том, что с двуручным мечом или боевым топором я не смог бы сделать ничего путного. Каждый спортивный снаряд требует привычки и адаптации. Мне нужна была сабля весом около полукилограмма и определенной длины. Ничего подходящего я не углядел, на стенах было представлено, в основном, тяжелое оружие.

Так как никто (кроме карликов, строивших мне рожи) по-прежнему не обращал на меня внимания, я пошел осматривать коллекцию. Из всего, что я увидел, подходящей показалась только одна сабля, судя по эфесу, очень дорогая и не русского производства. Ножны и эфес были отделаны витыми золотыми и серебряными нитями и цветными камнями. Такими саблями пользовались крымчаки, турки и арабы. Я бы не удивился, если бы клинок оказался дамасской ковки.

Понятно, что я не проявил к сабле никакого интереса и прошел дальше, уделив повышенное внимание двухстороннему боевому топору.

Не найдя больше ничего интересного, я вернулся к сидящему без движения существу. Если бы мне предложили сравнить его с каким-нибудь литературным персонажем, я бы представил его племянником гоголевского Вия. У этого человека было голое скопческое лицо, отвисающие почти до плеч щеки и оловянные глаза с налитыми кровью белками, смотрящие перед собой с высокомерным равнодушием.

— Это вы больной? — Я попытался опять завязать разговор.

Наконец существо удостоило меня взглядом. Судя по выражению лица, оно только сейчас обратило на меня внимание.

— Взять его! — прокричал племянник Вия неожиданно высоким, красивым голосом.

— Кого? — поинтересовался я, но довольно быстро догадался, кого именно он имел в виду.

Взяли меня, и очень крепко. Два лба, до того стоявшие у стены, подкрались ко мне сзади и ухватили за руки. Я попытался вывернуться, но не смог. Оба были невелики ростом, но очень крепкой комплекции.

Вспомнив все, что видел в американских боевиках, я ударил одного из стражников каблуком по голени и резко вывернул запястье. Увы, я был в кроссовках с мягкой подошвой, замах мне не удался и удар не причинил противнику большого вреда. Он только жестче вцепился в мою руку и, в свою очередь, пнул меня твердой кожаной подошвой сапога.

— Убрать! — опять певуче закричал «племянник Вия» и отвел от меня взгляд.

Я еще попытался вырываться, на этот раз скорее инстинктивно, но мне на голову сзади набросили вонючий мешок и куда-то поволокли.

Я перестал противиться, чтобы не получить лишних травм, и пошел туда, куда меня тащили. Сначала мы шли по дощатому полу, потом я спотыкался на крутой лестнице, далее, как я понял, была брусчатка переднего двора, потом обычная тропинка.

Чтобы хоть как-то сориентироваться, я подсчитывал шаги до первой остановки. Их было около семидесяти. Значит, от дома мы удалились метров на пятьдесят. Потом раздался скрежет железа, скрип петель, — и меня втащили в какое-то помещение.

Я начинал задыхаться в плотном мешке. Мои конвоиры о чем-то односложно переговаривались, потом раздался мелодичный звон цепи, и что-то твердое впилось мне в поясницу. После этого меня сильно толкнули, и я, споткнувшись, упал на жесткий пол. Больше со мной ничего делать не стали. Послышались удаляющиеся шаги, опять заскрипела дверь, и все стихло.

Руки почему-то остались свободными, и мне удалось развязать удавку и освободиться от мешка. Дышалось теперь нормально, но светлее не стало. Меня по-прежнему окружала кромешная тьма.

Первым делом предстояло выяснить, чем меня перепоясали. Я нащупал металлическую полосу, вытащил из кармана зажигалку и подсветил себе. Меня самым банальным образом посадили на цепь.

Я опустился на корточки, щелкнул зажигалкой и разглядел примитивный земляной пол с остатками полусгнившей соломы.

Это уже было хоть что-то. Во всяком случае, можно наделать факелов и хоть ненадолго обеспечить себя светом. Я нагреб соломы, свернул ее фитилем и поджег. Осветилась бревенчатая стена с вбитым в нее костылем, к которому крепилась цепь. Мой железный пояс, в свою очередь, был пристегнут к цепи замком. Похоже, что мне крупно повезло. Забей меня эти уроды в колодки или во что-нибудь более примитивно-изощренное, искать выход было бы значительно сложнее.

Пока не догорела солома, я измерил длину цепи и обошел доступное мне пространство. Цепь оказалась почти полутораметровой, так что кое-какое пространство для маневра у меня имелось. Правда, кругом было пусто, а чтобы рассмотреть, есть ли в сарае еще что-нибудь полезное, не хватало света. Подпалив следующий жгут, я начал изучать свои оковы. Железная полоса была довольно тонкой, и окажись у меня на минуту ножовка по металлу… Но ее, разумеется, не нашлось.

Оставался замок, который теоретически всегда можно открыть. Я проверил, что у меня в карманах.

К сожалению, ничего напоминающего гвоздь в них не оказалось. Единственной полезной в данной ситуации вещью был ножичек-брелок на ключах от машины, которые я совершенно случайно прихватил с собой. Я открыл ножик и поковырял им в замке, ничего более умного так и не придумав. Все оказалось бесполезно…

Чтобы хоть что-то делать, я обыскал пол, сколько хватило длины цепи. Как я и предполагал, это тоже не дало никаких результатов.

Я решил не суетиться и присел у стены на корточки. Зверски ныла голень, куда меня пнул стражник. Я засучил штанину и обнаружил внушительную ссадину. Ничего опасного в ней не было, и я перестал обращать на саднящую боль внимание.

Сколько ни случалось у меня жизненных коллизий, я всегда придерживался принципа, что из любой ситуации существует выход. При известном упорстве его всегда можно найти, только при поисках никогда нельзя зацикливаться на одном варианте. К любой проблеме нужно подходить творчески и с разных сторон. Тогда, глядишь, что-нибудь и получится…

Я решил начать с самого простого, — с замка. Я осмотрел его, насколько позволял свет очередного соломенного факела. Замочная скважина была небольшая, так что если я даже согнул бы один из своих автомобильных ключей — это ничего не даст, он в замке не повернется… Дальше на очереди был костыль, вбитый в стену, к которому крепилась цепь. При большом резерве времени его можно будет выковырять ножичком-брелоком. Однако я не знал, сколько у меня времени в запасе и какова длина костыля. Представить, что я, как узник замка Иф, буду месяцами царапать двухсантиметровым ножиком бревно, я никак не мог.

Этот вариант следовало рассмотреть в самую последнюю очередь.

…Сидение на месте, без всяких полезных идей, затягивалось. Я в который раз обшарил свои карманы. Когда мне наконец в голову пришла плодотворная мысль, я лишний раз подивился собственной тупости.

Решение, вернее путь к решению, был все время под рукой, а я потерял массу времени из-за косности мышления.

Мои джинсы поддерживал великолепный фирменный ремень с массивной пряжкой. Язычок этой пряжки был сделан из металлической полоски, вполне годной для отмычки.

Я тут же выдернул ремень из штанов и убедился, что ничего лучшего в такой ситуации мне не нужно. Если замок вообще можно открыть, то я его открою, а если нет, мне не поможет и ящик гвоздей.

Теоретически, запор не должен был оказаться сложным. Вряд ли местные кулибины могли придумать что-нибудь действительно крутое. Известно, что замки делают для честных людей.