Абсолютно о том же написано в «Неоконченном портрете», но с существенным добавлением по поводу чувств безработного мужа: «Его гордость была жестоко уязвлена. Как бы зло и неразумно ни вел он себя, Селию это не обижало. Она понимала, что он страдает, — страдает за нее больше, чем за себя».
Вскоре Агата вспомнила, что может и сама немного заработать. Несколько рассказов напечатали в «Скетче», потом по свежим следам поездки с Белчером она сочинила «Человека в коричневом костюме» (точнее, записала сюжет, сложившийся в ее голове еще в Южной Африке).
Главным препятствием к работе была Куку. Та имела статус няни и поэтому не занималась никакой домашней работой, обязанная только блюсти порядок в детской, стирать вещички воспитанницы — и все. Она даже этого толком не делала, и впервые все хозяйство свалилось на миссис Кристи, не имевшую средств на служанку (Люси не бросила бы ее из-за безденежья, но, к несчастью, вышла замуж). Агата без протеста приняла свои обязанности, кое-как готовила для дочери и Куку и вздыхала с облегчением, когда няня с девочкой уходили на прогулку или за покупками. Однако в дождливые дни их некуда было отправить, и начинались мучения из-за надоедливой и туповатой няни:
«Хотя считалось, что всем известно: когда „мама работает“, ей нельзя мешать, Куку не так просто было сбить с толку. Она стояла под дверью комнаты, где я пыталась писать, и вела свой нескончаемый монолог, якобы обращенный к Розалинде:
— А сейчас, малышка, мы должны вести себя очень тихо, правда? Потому что мама работает. Маме нельзя мешать, когда она работает, мы же это знаем? Хотя мне нужно спросить у нее, отдавать ли твое платьице в стирку. Ты ведь понимаешь, что сама я такой вопрос решить не могу. Нужно не забыть спросить ее об этом за чаем, да? Ах, нет, она будет недовольна, наверное, правда? И еще я хочу поговорить с ней о коляске. Ты же знаешь, что вчера из нее снова выпал болтик. Ну что ж, крошка, наверное, нам придется тихонечко постучать в дверь. Как ты думаешь, солнышко?
Тут, близкая к помешательству, я вскакивала из-за стола, все хитроумные развязки сюжета вылетали у меня из головы и, бросив Энн среди джунглей Родезии в смертельной опасности, я распахивала дверь:
— Ну, что еще, няня? Чего вы хотите?
— О, простите, мэм, мне очень жаль, я не хотела вас беспокоить.
— Вы уже побеспокоили меня. Что дальше?
— Но я не стучала в дверь и не делала ничего такого…
— Вы разговаривали под дверью, — отвечала я, едва сдерживаясь, — так что я слышала каждое ваше слово. Что там с коляской?
— Видите ли, мэм, я думаю, что нам действительно нужна новая коляска. Мне бывает стыдно, когда мы с Розалиндой гуляем в парке и я вижу, какие прекрасные коляски у других малышей. Я считаю, что у мисс Розалинды коляска должна быть не хуже, чем у других».
Желание Куку выглядеть «не хуже других» миссис Кристи не трогало. Зато впервые введя в свой роман реального и близкого знакомого — Белчера, она беспокоилась неделикатностью замысла. Арчи, научившийся неплохо разбираться в людях, легко разрешил ее сомнения:
«— Не думаю, что ему понравится роль негодяя.
— А ты подари ему взамен титул, — предложил Арчи. — Это, полагаю, ему понравится».
Он оказался прав. В проницательности ему было не отказать. Однажды он безуспешно пытался спасти деньги Мэдж, решившей оплатить Монти постройку корабля, на котором тот собрался стать капитаном и зарабатывать большие деньги в Африке.
«— Великолепная идея. Сулит большие барыши, — сказал Арчи. — Правда, старина Миллер… Что, если в один прекрасный день ему не захочется рано вставать? Или не понравится чья-то физиономия? Ему ведь закон не писан».
И опять оказался прав. Деньги Мэдж канули в бездну, и Монти даже не подумал извиниться, — наоборот, вернулся в Англию, поселился в Эшфилде и начал изводить мать и сестер дикими выходками. Однажды даже обстрелял из пистолета шедшую к дому Мэдж. Полицейских он со всем своим обаянием убедил не вмешиваться в его «тренировки», а упреки в том, что он напугал сестру до полусмерти, вообще не понял:
«— Не понимаю почему, — удивлялся Монти. — Я бы ее никогда не задел. Неужели она думает, что я не умею метко стрелять?»
«Тяжелый случай», как давно решили его родители. Уж что тяжелее?
2
Монти и Куку все-таки не помешали Агате Кристи завершить работу над рукописью. Издатель принял ее четвертый роман, покривившись для видимости, но тотчас достал из ящика новый договор — в предвидении будущего, которое уже потихоньку вырисовывалось, хотя сама писательница этого еще не осознала. Договор был не такой грабительский, однако кое-чему опыт ее научил — она отказалась его подписать. Она снова, без малого десять лет спустя, отправилась к тому литературному агенту, которого ей рекомендовал Иден Филпотс. Тот умер, но его преемник Эдмунд Корк взял восходящую звезду под свое покровительство и на полвека избавил от всяческих столкновений с издателями, со временем посвятив себя исключительно делам единственной клиентки.
Новое сотрудничество принесло плоды незамедлительно.
«Затем произошло такое, во что трудно было поверить. „Ивнинг ньюс“ предложила мне пятьсот фунтов за право публикации „Тайны Мельницы“. Теперь, правда, книга называлась по-другому, я перекрестила ее в „Незнакомца в коричневом“, потому что первое название казалось мне несколько банальным. Удача казалась неправдоподобной. Я не могла в нее поверить. Арчи не мог в нее поверить, Москитик не могла в нее поверить. Мама, разумеется, поверила сразу же: ее дочь, безусловно, с легкостью могла заработать пятьсот фунтов, печатая свой роман в „Ивнинг ньюс“, — ничего удивительного».
И тотчас после этого удача улыбнулась Арчи. Его пригласил в солидное, почти государственное дело австралийский приятель, причем его вступление в должность было отмечено не где-нибудь, а в Букингемском дворце! Супруги Кристи оказались на короткий миг при дворе — а в ту пору двор еще кое-что значил! «Арчи был абсолютно и безоговорочно счастлив. Наконец он мог заключать честные и интересные сделки — никаких сомнительных делишек, перед ним открывался путь в респектабельный финансовый мир. Мы были на седьмом небе».
Арчи вернул себе самоуважение и стал походить на себя. К их счастью, добавился уход тяжело заболевшей Куку. На ее место взяли молоденькую девушку, получившую прозвище Сайт. Розалинда уже привыкла к сменам нянь и ничему не удивлялась. Ее мама была в восторге: то была идеальная няня. «Они с Розалиндой прекрасно занимали друг друга — до меня не доносилось ни звука. Либо они были в детской, либо внизу на лужайке, либо отправлялись за покупками». Сайт служила образцом аккуратности и четкости, поэтому Розалинда перенесла свое покровительство на мать, терявшую вещи и нуждавшуюся в разных напоминаниях почти как Куку. Миссис Кристи все еще приходилось обходиться без прислуги, готовить, прибирать — или, на выбор, гулять с дочкой, оставляя дела по дому Сайт. По вечерам она рассказывала Розалинде сказки, но, к ее недоумению, той требовалась наглядность. Воображаемых персонажей она не воспринимала. Героями сказок стали два ее любимых мишки — Синий и Красный.
«Горячей и беззаветней всех Розалинда любила Синего мишку. Это было хромое животное, сделанное из синего шелковистого трикотажа, с плоскими черными пуговками вместо глаз, пришитыми на плоской мордочке. Она носила его с собой повсюду, и я каждый вечер должна была рассказывать новую сказку о нем. В сказках участвовали оба мишки. Что ни день с ними приключались разные истории. Синий мишка был послушным, а Красный — страшным озорником, он постоянно устраивал всяческие безобразия, например, мазал клеем стул учительницы, чтобы она, бедная, уже никогда не могла встать с него. А однажды засунул ей в карман лягушку, отчего несчастная женщина забилась в истерике. Все эти истории Розалинде очень нравились, и нередко мне приходилось повторять их по нескольку раз.
Синий мишка был до противного добродетельным и самодовольным. Более благодарного слушателя, чем Розалинда, свет не видывал. Она цокала языком, смеялась и не оставляла без внимания ни малейшей детали».
