Все же миссис Миллер деликатно и постепенно сократила расходы, взяла на себя заказ продуктов и составление меню. Мысль о возможности варить макароны самой, конечно, не приходила ей в голову. А для ее дочери преданная Джейн навсегда осталась образцом служанки, «каких теперь уже нет».

Проблемы экономии не беспокоили Агату: так ли уж важно, что купить — леденцы или шоколад? а если она ела теперь гораздо меньше, чем требовал быстро растущий организм подвижной девочки-подростка, то бледные тощие барышни не представляли ничего необычного в Англии. В тринадцать лет она вымахала почти под метр семьдесят, но не имела, к глубокому своему разочарованию, даже признаков округлости груди. Она по-прежнему оставалась в одиночестве. Только на смену одиноким играм в саду Эшфилда пришли более активные спортивные занятия. Она открыла для себя радость быстрого движения: в Торки около бездействовавшей зимой эстрады создали скейт-ринг: приноси свои коньки, плати два пенса и катайся до упаду. А в августе — сентябре ни дождь, ни шторм не мешали купаниям в море.

Нравы претерпели необратимые изменения. Прежние крошечные, укрытые от малейшего взора бухты для раздельного купания леди и джентльменов не исчезли, но появились просторные пляжи для совместного купания. Никакие возражения ретроградов не останавливали прогресс, разве что в области безобразных и неудобных купальных костюмов. «Купальные костюмы оставались цитаделью добродетели вплоть до моего замужества. Хотя совместное купание уже широко распространилось, старые леди и консервативно настроенные семейства все еще рассматривали их как нечто весьма подозрительное. Но прогресс брал свое, не щадя даже маму. Мы часто ходили на пляжи, где разрешалось купаться женщинам и мужчинам. Насколько я помню, мужчины не особенно стремились предаваться радостям совместного купания; они твердо оберегали свою независимость. И если некоторые из них отваживались появиться на Мидфут-Бич, то при виде сестер своих друзей приходили в смущение, так как по-прежнему считали их чуть ли не обнаженными».

Но если физическое развитие девочки не оставляло желать лучшего, с ее интеллектуальным образованием все обстояло по-старому. Ее ничему систематически не учили, даже не поощряли к серьезному чтению. Она по-прежнему читала сентиментальные романы для девочек и мечтала о приключениях. По утрам на смену арифметике, умершей вместе с отцом, пришла история: «Я корпела над трудом под названием „Великие исторические события“. Проработав каждую главу, мне нужно было ответить на вопросы, помещенные в конце. Из нее я узнавала о главных европейских и мирового значения событиях, произошедших во время правления английских королей, начиная с короля Артура. Как приятно, когда вам твердо говорят, что король Такой-то плохой; эта книга отличалась библейской категоричностью. Я узнала даты рождения и смерти всех английских королей и имена всех их жен, — не могу сказать, чтобы эта информация хоть сколько-нибудь пригодилась мне в жизни». Конечно, можно пожалеть о прискорбно низком уровне образованности самой миссис Миллер, которая создала у дочери представление об истории как собрании бесполезных дат, даже не попытавшись познакомить со смыслом этой науки хотя бы по историческим романам. Столетием раньше высказанная великой Джейн Остин мысль, что подлинно образованную женщину отличает «развитый обширным чтением ум», была начисто забыта викторианцами. И мисс Агата осталась прямо в Митрофанушкиной уверенности, что все ей неизвестное и знать-то не стоит!

Зато она, к радости матери, проявила таланты в сфере, как нельзя лучше способствующей надеждам на замужество. В округе появилось семейство Хаксли, небезупречное в смысле происхождения, зато страстно увлеченное любительским театром. Музыкальные таланты и врожденный сильный голос Агаты Миллер навели их на мысль поставить оперу. Она удивила всех и даже себя свободой, с которой сразу же вышла на публику: «Помнится, я не испытывала на сцене ни малейшего страха. Не странно ли для особы столь застенчивой, которой порой стоило неимоверных усилий перешагнуть порог магазина? Которая, прежде чем появиться на большом приеме, буквально скрежетала зубами? Единственным, что совершенно не приводило меня в замешательство, было пение». Естественно, мать весьма одобряла любительские выступления дочери, позволявшие богатой торкийской публике из самых достойных соседей увидеть юную статную барышню в наиболее выигрышном свете. И хотя до поиска женихов было еще далеко, в таких случаях полезно пустить добрую славу впереди девушки.

Меньше чем через год после свадьбы у Мэдж родился сын Джек. Роды оказались крайне тяжелыми, пришлось пригласить сразу двух докторов, едва не чудом тем удалось спасти и мать, и дитя. Мэдж оправилась сравнительно быстро, но больше детей У нее не было. Зато Агата стала тетей и даже заменила на крестинах крестную мать, которая не смогла приехать. С тех пор Мэдж с ребенком проводили каждое лето в Эшфилде, к великой радости младшей сестры — наконец-то семья походила на прежнюю, открывались запертые в другое время комнаты, няня и служанка оживляли пустой дом, детский голосок разбивал унылую тишину. Высшим счастьем было слышать саму Мэдж: «Я рассчитывала, что она будет рассказывать мне разные интересные истории и внесет разнообразие в мою жизнь. Своего первого Шерлока Холмса — „Голубой карбункул“ — я услышала от Мэдж, и с тех пор одолевала ее просьбами рассказывать еще. Больше всего я любила „Голубой карбункул“, „Союз рыжих“ и „Пять апельсиновых зернышек“, хотя и все остальное тоже нравилось мне. Мэдж была великолепной рассказчицей».

Перед тем как выйти замуж, она начала, по примеру родителей, писать сама. Некоторые из ее рассказов были опубликованы в «Ярмарке тщеславия», почему-то под псевдонимом, хотя напечататься в этом журнале считалось большим литературным успехом, и отец страшно гордился старшей дочерью. Она написала серию рассказов, посвященных спорту: «Шестой мяч в молоко», «Мимо», «Касси играет в крокет» и др. Младшая сестра великодушно отметила в воспоминаниях эти опыты старшей: «Очень остроумные и увлекательные. Перечитав их лет двадцать тому назад, я подивилась, как же хорошо она писала. Интересно, продолжала бы она писать, если бы не вышла замуж? Совершенно очевидно, что из всех членов нашей семьи Мэдж была самой талантливой».

Несомненно, что умение строить диалоги было у сестер Миллер врожденным, полученным от одаренных родителей, но ссылка на замужество, будто бы помешавшее старшей развить талант, тут чистое лукавство. С конца XVIII столетия, со времен славы миссис Рэдклиф, мисс Фанни Берни (позднее французской графини) и мисс Марии Эджуорт, литературные занятия в Англии считались вполне подобающими для дам. И смешно думать, будто бы при наличии няни у Джека и необходимых слуг в богатом доме Уотсов Мэдж не имела времени для сочинительства. Вероятно, она не имела только одного — стимула. Ее воспитали как леди. А леди не должна действовать… даже если ее ребенок и сестра тонут у нее на глазах.

Однажды во время сильной зыби Агата с Джеком чуть не утонули, купаясь в бухте для леди. Старый грубый спасатель, которого Миллеры всю жизнь почитали бесполезным, вытащил их из воды со всей своей неделикатностью.

В зимнее время года общение с Мэдж не прерывалось — она часто приглашала маму и сестру к себе в Чешир на рождественские праздники, хотя жила в доме свекра, поскольку ее с мужем дом все еще не был достроен. Огромный и в меру безвкусный псевдоготический особняк в Эбни сулил Агате бесчисленные радости: он был раем для гурманов, с роскошным столом и никогда не запиравшейся кладовкой, набитой шоколадом, казавшимися невероятными после вынужденного воздержания в Эшфилде. Вдобавок в нем имелись доступные всем три рояля и орган (!), в саду был прорыт псевдоготический туннель, подходивший для игр в разбойников и привидения, и наконец, в нем жила Нэн Уотс. Девочки познакомились на свадьбе Джеймса и Мэдж, когда их обеих отправили подальше от праздновавших взрослых в классную комнату. Весьма быстро найдя общий язык, они великолепно провели там время, сломав пружины старого дивана и подружившись на всю жизнь. Их общей страстью были сливки, которые они поглощали в огромных количествах при всяком случае. В остальном Нэн была вполне современной особой: грубила матери, к тайной зависти Агаты, не стеснялась в манерах и выражениях, а позднее меняла мужей с быстротой и легкостью, недоступными викторианским леди.