— Может, оно и так, — нехотя согласился Геращенков. — Вот только у этого твоего объекта вполне может иметься дополнительный электронный детонатор. На случай необходимости досрочной детонации.

— Ах вот как? Блин, спасибо что предупредил. Ну эту-то проблему мы сейчас постараемся исключить.

Толян набрал номер Кутепова:

— Андрей, Танкиста надо срочно крепить. Попробуйте вариант с гаишником, чтобы наш хрюн сначала вылез из машины. Важный момент — при задержании в первую очередь блокируете ему конечности. Хоть «ласточку» из него делайте, но руки обязательно замком и за спину. После хорошенько обшмонайте — в противном случае могут быть сюрпризы. Когда закончите — сразу дай знать. Всё, удачи…

На лбу оперативника мелкой сеточкой выступили блестящие капельки пота. В висках сотней маленьких молоточков пульсировала-стучала кровь. Толян мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя липкий страх, но мокрые ладони, сжимавшие крышку коробки, все равно продолжали подрагивать, а молоточки, казалось, заколотились с удвоенной силой. «Бог не выдай, свинья — побрезгуй», — прочел последнюю мантру Толян и, зажмурившись, открыл крышку.

Секунда… вторая… десятая… Вся жизнь перед глазами так и не промелькнула, и теперь, их, глаза, можно было безбоязненно открывать. Толян осторожно приоткрыл сначала правый — зеленые электронные циферки таймера крутились, наступая друг на друга, торопясь к выставленному сбоку времени «Ч». Таковым было назначено 16:30. Опер бросил взгляд на кисть левой руки — 14:48.

— …Ну ты и мудак, Толян! — восхищенно протянул Геращенков, заглядывая оперативнику через плечо. — Тебя надо срочно на ПФИ 32 отправить и комиссовать с белым билетом. Как человека, хронически контуженного на всю голову.

— Странно, я был уверен, что фора по времени у нас окажется гораздо меньшей, — проигнорировав ремарку товарища, задумчиво проговорил Толян. — Ни хрена не понимаю!

— А чего тут понимать? Просто дуракам — счастье. Еще успеешь заскочить в церковь и поставить здоровенную свечку за здравие.

— Со свечкой это успеется. Главное, чтобы не глицериновая от начальства. Сейчас надо ковать железо, пока не остыло. Слушай, Леха, как эта хреновина в принципе выключается?

— Я так понимаю, чтобы обнулить, нужно просто опустить тумблер вниз. Достаточно примитивная модель, хотя заряд вполне себе серьезный. Если сугубо на глазок — полкило в тротиловом эквиваленте, не меньше.

— Мерси за консультацию, — Толян аккуратно закрыл коробку и взял ее в руки.

— Осторожно! Не картошка!

— Да ладно тебе, не учи убогого. Ты сейчас куда?

— Если я тебе больше не нужен, пойду верну метрополитеновским «Анкер» и двинусь на воссоединение с семьей.

— Валяй. И — спасибо за помощь.

— Одним спасибо не отделаешься.

— Заметано. Украду тебе со свадебного стола бутылку армянского.

— Две! И еще, Толян, не вздумай проболтаться! Меня здесь не было, я тебе не видел. Если до моего руководства дойдет слушок, что я участвовал в этой вашей авантюре, боюсь, одним неполным служебным не отделаюсь. Я по твоей милости сегодня нарушил минимум двадцать параграфов служебной инструкции.

— Брось! Тормоза придумали трусы, а инструкции — крысы. Штабные, — автоматически отшутился Толян. В данный момент опера большего всего тяготила неукладывающееся в его изначальное логическое построение время взрыва — 16:30. Если следовать сценарию свадьбы, в это время вся их гоп-компания, включая молодых, уже вовсю будет кутить в ресторане.

Перехватив коробку подмышку, Толян двинулся к своим. А взрывотехник Геращенков побрел в сторону метро, размышляя о том, что перед тем как воссоединиться с семьей, ему жизненно-необходимо махнуть соточку. А то и все сто пятьдесят…

Дима-Богомол сиротливо раскинулся на заднем сидении «копейки» в позе распятого на кресте ветерана восстания Спартака — в данный момент его руки были зафиксированы «браслетами» к противоположным дверцам машины. На лице — скорбь, под носом — красная юшка, на устах — беззвучные проклятия. «Ваша поза меня удовлетворяет», — процитировал своего любимого Бендера Толян, по-хозяйски усаживаясь спереди и водружая себе на колени коробку с «адской машинкой». Настроение у опера сейчас было приподнятое, ибо одного только беглого взгляда на Танкиста хватило, чтобы разрешить головоломку с выставленным на бомбе таймером.

— Везем в контору? — поинтересовался у начальника Андрюха Кутепов, рожа которого буквально светилась от удовольствия. Еще бы: за каких-то полчаса столь легко и изящно срубили даже не «палку», а целую «палицу»! Правда, на дырку для ордена, всё одно, не тянет, но вот на премию в приказе — вполне.

— Погодь чутка. У меня тут одна мыслишка появилась… Кто там с тобой на дежурной приехал?

— Стандартный набор: Додик, Симпсон и Михальченко.

— Во, Симпсон самое то. Отправь-ка ты его в «Пассаж», пусть купит диктофон.

— Чего купит?

— Диктофон. Ну и батарейки к нему, соответственно. Только предупреди: чтобы одна нога здесь — другая там. Как никак бомбу везем. И она, сука такая, между прочим, тикает.

— Ага, легко сказать купи. А на какие шиши?

— Одолжим. Вон, хотя бы у Дмитрия Леонидовича. Ему теперь все равно деньги долго не понадобятся, — Толян перегнулся и, сноровисто обшарив карманы задержанного, жестом заправского фокусника выудил пухлый лопатник. Богомол зыркнул злобно, но комментировать происходящее не стал — берёг лицо и нервы…

— …Теперь куда?

— Давай, сворачивай на Минеральную, там до конца и налево. Аккурат в пустырь упрешься.

— Понял, делаю.

— Мужики там как, не отстали?

— Все нормально, висят на хвосте… Сюда что ли?

— Во-во. И до упора…

Через пару минут вишневая «копейка» остановилась посреди огромного пустыря, расположенного на территории одной из городских промзон. Метрах в пятидесяти от нее притормозила служебная «девятка» с непримиримыми борцами с организованной преступностью внутри.

— Так, Андрюха, теперь дуй к нашим. Скоренько обеспечьте подобие оцепления. Дабы сюда бомжара какой или собачник случайно не забрел. А мы тут пока с Дмитрием Леонидовичем пообщаемся.

Кутепов подорвался исполнять приказание, а Толян с явным облегчением убрал с коленей коробку и положил ее на водительское сидение. Пошарив в бардачке, он выудил из него замасленную тряпку и вытер свои, вспотевшие от напряжения, ладони.

«Распятый» Танкист молчал и лишь бросал косые нервные взгляды на левое запястье с «Лонжином».

— Хорошие часы, — похвалил оперативник. — Почем брал?

— Пошел ты!..

— Понял. В таком случае лирику опускаем, переходим к суровой прозе. Сейчас я задам тебе несколько вопросом, а ты мне на них ответишь: честно, обстоятельно и под диктофон.

— Да пошел ты!.. — повторил Танкист и снова скосился на часы.

— На самом деле, по закону жанра, сейчас ты должен был задать мне вопрос: «А что будет, если я не отвечу?», — спокойно напомнил Толян.

— И что же будет? — оскалился Танкист.

— Я пойду к своим покурить, а тебя оставлю здесь. И через… э-э… девять минут и ты, и машина рассыпетесь на атомы. Впрочем, если ты веришь в загробную жизнь, возможны и иные варианты. Но все они, на мой взгляд, довольно паршивые.

— Ты — мент. Ты этого не сделаешь. Просто испугаешься ответственности.

— Во-первых, я не просто мент, а мент отмороженный. А во-вторых, какая тут может быть ответственность? Взяли мы тебя случайно, официально пока не оформляли. С гаишником всяко договоримся, а других свидетелей нет. Опознают тебя по генетическому материалу, да и спишут дело по-тихому, в архив. Велика беда — еще одной мразью на земле меньше стало?… Итак, твой выбор?