Ш — И вам удачи. Но как говорят: из спасибо шубу не сошьешь.

П — Что это есть?

Ш — Рашен пословица. Юмор.

П — О, я очень люблю юмор. Еще раз всего доброго. До связи…

«Копий не снимать, аннотаций не составлять!»

«Копий не снимать, аннотаций не составлять», — перечёл последнюю строчку Габузов и невольно хмыкнул, так как в данный момент держал в руках самую что ни на есть копию секретного документа. Затем он бегло взглянул на шапку справки-сводки и недовольно поморщился:

— А вчера ты мне не мог об этом сказать? Уже почти сутки прошли.

— Ну, извини, амиго. Они ж на аглицком шпрехали, а у меня в отделе с лингвистами, сам понимаешь, полная засада. Без словаря — только на матерном. Так что пришлось напрягать стажерку из канцелярии. Так и та над тремя страничками текста всю ночь просидела… И чему их только в школах милиции учат?!

— Мог бы и мне позвонить. Я бы подскочил, сам перевел.

— Ну, извини. Как-то не сообразил, что ты у нас грамотный.

— Ты обратил внимание на фразу «ваш человек в Афинах звонит мне каждые два часа»? — тревожно поинтересовался Габузов.

— Естественно. Равно как на «буду звонить вашему рейнджеру».

— Думаешь, тот самый? Наш кипрский клиент?

— Уверен. Миссия Шверберга слишком деликатна и дорогостояща, чтобы раскидывать целую сеть своих агентов по всей Европе. Так что, думаю, это всё та же сладкая парочка — французский урка и, соответственно, его русский коллега.

— Но как они узнали, что Самсут Матосовна в Греции? — в отчаяньи взорвался Сергей. — Ведь даже люди Оболенского, и те, в ту ночь потеряли ее след!

— Ну, Серый, ты и вопросики задаешь. «А я почём знаю, что это написано?»… Здесь ведь вариантов, самых разных, что называется — до звезды… Да и вообще: лично меня, в данном случае, куда больше интересует персоналия этого шверберговского рейнджера. Помнишь, реакцию Ильи Моисеевича по поводу пяти исправительно-трудовых классов?

— «Благодари Бога, что не десять?» — вспомнил Габузов.

— Точно так. Короче, я попросил своих девочек посмотреть уголовные дела по тяжким преступлениям (пять полновесных папок — это тебе не кот начихал!), которые в последние годы сопровождал Шверберг. А работа сия, доложу тебе, хотя и бумажная, но не менее каторжная…

— Да давай ты, рожай скорее, старый политкаторжанин!..

— Ямщик, не гони! — осадил Габузова опер и, демонстративно закуривая, намеренно выждал небольшую «толяновскую» паузу. — Так вот: в не славном, но зато весьма лихом 1994 году Шверберг в суде защищал некоего Диму Богомола — достаточно молодого в ту пору человека. Тем не менее, этот молодой человек еще в своем родном Тольятти успел заработать себе биографию. А после того как он перекочевал к нам в Питер, биография эта вскоре потянула уже на полновесный десятерик, по столь редкой в наши дни статье «бандитизм». Однако стараниями Ильи Моисеевича «бандитство» в суде отпало: переквалифицировавшись сначала в «вымогательство», а затем и вовсе — в «самоуправство». Последнее, вкупе с неосторожно найденным при обыске оружием, в сумме и дало те самые 5. Которые вполне могли быть 10… Заинтересовавшись столь любопытным совпадением, я залез в систему «Экспресс-2» и выяснил, что господином Богомоловым приобретался авиабилет до станции Стокгольм-товарная… Шучу, просто Стокгольм…

— На какое число? — напрягся Габузов.

— 11 июня, первый утренний рейс… То бишь на паром «Стокгольм-Хельсинки», которым в тот вечер должна была отбыть госпожа Головина, теоретически, Богомол вполне себе успевал. Другое дело, что, не без помощи товарища Оболенского, на этот самый паром Головина в тот раз так и не села.

— Ч-черт! Надо срочно организовать запрос твоим знакомым киприотам-полицейским, — не на шутку запаниковал Габузов. — И чтоб обязательно с его фотографией!

— А смысл? Если эти парни уже в Греции, то с какой стати менты Кипра будут напрягаться по этой истории?

— Но надо же что-то делать?

— А хрен тут что сделаешь! Единственный вариант — заморачиваться через Интерпол. Но ты же понимаешь, пока все эти инстанции, все процедуры согласования пройдешь, уже и надобность отпадет. Или пан, или… Фотку, конечно, можно было им показать. Так, на всякий случай. Вот только у нас его карточка совсем старая. Та, где он еще вполне себе ничего, не квазимодный.

— В каком смысле?

— Мне знакомый уфсиновец рассказывал, что на зоне у Богомола какой-то конфликт с блатными приключился. То ли баланду не поделили, то ли еще что… Вот ему в морду черпаком кипятка и плеснули… Богомолу после этого случая блатные еще одну кличку добавили — «Танкист».

— А почему Танкист?

— Так у него на всю правую скулу след от ожога остался. Такой, знаешь, словно бы человек в танке горел…

Габузова словно подбросило изнутри. Сергей вдруг отчетливо представил себе мужчину со шрамом от ожога на лице и в фирменной спецовке «ЛГТС», мимо которого он поднимался в квартиру Самсут Головиной. Помнится, тогда он еще отчего-то предположил, что телефонист, скорее всего, из бывших сидельцев. «Сидел по малолетке?…».

— Э-э, амиго, ты что?

— А чего я? — напрягся Габузов.

— Да отраженье вдруг с лица изрядно взбледнувши.

— Слушай, Толян, а вот «ЛГТС» — она по-прежнему всеми городскими телефонами заведует, или как? — по-еврейски, вопросом на вопрос откликнулся Сергей.

— О, вспомнила бабка, як дiивкой була! Твою ЛГТС еще при Собчаке раздербанили на две компании — одна внутригородской связью занимается, другая — междугородкой. А ты это к чему? Неоплаченные квитанции сыскались?

— Вроде того, — неохотно слукавил Габузов.

Сейчас он уже почти не сомневался, что мельком виденный им «телефонист» и Дима Богомол, он же Танкист, суть одно лицо. И занималось это, обезображенное ожогом лицо, выражаясь высокопарным юриспруденческим штилем, «несанкционированным подключением к телефонной линии». Так вот откуда Шверберг и его люди узнали и о существовании Карины, и о его, Габузова, причастности ко всей этой истории! Они просто-напросто фиксировали входящие звонки, устанавливая таким образом круг знакомств и связей госпожи Головиной.

«Что же такое, граждане, в моей камере происходит?! 1 Прямо какой-то дешевый шпионский сериал: первый подслушивает второго, второй — первого, ну а третий — скопом всех… Но в одном Толян прав — при таких раскладах действительно лучше всего на время исчезнуть. Но, конечно, не к мифической чеховской тетке. И не к родителям в Нижний Новгород, где он, свинтус такой, не появлялся уже бог знает сколько лет…»

Скомкав остаток разговора, Сергей, сославшись на некие нетерпящие отлагательств адвокатские дела, раскланялся с приятелем, спешно покинул распивочную и быстрым шагом направился в сторону Кирочной. С недавних пор этот квартал, примыкающий к финскому консульству, облюбовали всевозможные туристические фирмочки и агентства, специализирующиеся на оформлении виз. «Еду! Хоть чучелом, хоть тушкой, но ехать надо!!!» — бормотал себе под нос Габузов. Поставив перед собой цель, которой нужно добиться во что бы то ни стало и обязательно сегодня, он прокладывал курс, лавируя между потоками людей и машин, лишь каким-то чудом не сталкиваясь с ними. В ответ и те, и другие злобно огрызались ему вослед.

В «Магазин горящих путевок» Сергей вошел твердой походкой человека, точно знающего, что ему нужно.

— Мне в Грецию! Срочно! Есть что-нибудь?

— Ну, вообще-то… — замялась крашеная блондинка с бейджиком «Ева». — Только срочно не получится. Визу оформлять не меньше недели. И еще — греки, с тех пор как в Шенген вошли, требуют справки о доходах и всякое такое. Список принести?

— Черт, как же тогда?!.. Стойте, вы что-то сказали про Шенген? А это, может быть, сойдет как-нибудь?