Итак, теперь Самсут потеряна для него безвозвратно. Что ж, так ему, старому дураку, и надо, ибо сколько раз говорил ему дед, что начатое с дурными мыслями, окончится дурным делом… Хорошо еще, что Европу немного посмотрел. Но дальше, что дальше? Сергей вдруг с ужасающей отчетливостью представил себе, что ждет его дома: ни денег, ни работы, пустая квартира-хрущевка на задворках Лиговки и никаких перспектив в жизни. И это после того, как он был близок к счастью — ведь Самсут явно симпатизировала ему, он не мог ошибиться. Эта дорога до Парижа на заднем сиденье, эти взгляды, да и Чаренц с Дереником хором твердили ему о том, что спасенная пленница явно к нему неравнодушна.

Габузов уже давно не думал про наследство — теперь оно представлялось ему только каким-то чудовищем, выползшим на пути его счастья. «Что мы с ней и без наследства бы не прожили? — с тоской думал он. — Миллионы живут без миллионов и счастливы, а тут теперь все, все потеряно!».

— Ох, Самсут, Самсут, — бормотал он, оперев руки о колени и зарыв в ладони встрепанную голову.

Какая-то сердобольная старая дама в букольках тронула его за плечо.

— Qu'est-ce que vous avez mal? 27

Габузов промычал в ответ что-то невразумительное, и старушка, отпрянув, быстро ушла. Однако это простое человеческое участие почему-то так тронуло его, что Сергей даже всхлипнул. В этот момент он неожиданно почувствовал, что в кармане у него что-то тревожно дрожит и бьется. Он испуганно вскочил, хлопая себя по бокам, и вдруг вспомнил, что еще перед поездкой в Овернь Чаренц выдал ему новый мобильный телефон, про который Габузов совершенно забыл, поскольку до сих пор еще никто ему не звонил. И которым он до сих пор еще ни разу не воспользовался.

Но теперь этот маленький зверек трясся в его кармане и требовал внимания. Выхватив изящный предмет, Габузов принялся тыкать непонятные кнопки, ибо модель была новая и совершенно ему неизвестная. А мобильник орал и трясся, что ужасно нервировало Габузова. Наконец, ему удалось попасть в нужную кнопку.

— Вы, что, любовью занимаетесь, что ли? — раздался в ухе веселый голос Шарена. — Где вы?

— Я в… — сухо начал отвечать Сергей, но, обведя глазами деревья, не смог назвать места. — В общем, где-то за Сеной.

— Один? — удивился адвокат.

— Она ушла, — честно признался Габузов, не умевший да и не хотевший притворяться.

— Вернется! — голос был беспечным и уверенным.

— Много вы понимаете! Она… не такая, как все, она гордая! Да и зачем ей я? — Габузов решил не вдаваться в причину их ссоры с Самсут, но тут его против воли понесло. — Она — миллионерша без пяти минут, а я — человек без работы и без положения, так, жалкий бывший прокуроришка и адвокатишка.

Трубка вдруг поперхнулась, и голос Шарена стал совсем иным, важным и официальным.

— Знаете что, мсье бывший жалкий адвокатишка, берите-ка себя в руки и приезжайте ко мне…

— Я и так собирался, — буркнул Сергей. — Только вот сейчас куплю билет до Питера и… «Шипру» побольше.

— А на Кипр-то зачем? — не понял Шарен.

— Затем.

— Ладно, дело ваше, но с билетами все же рекомендую пока подождать. Сначала заезжайте ко мне и… смотри там, без глупостей по дороге.

— Без глупостей, без глупостей, — согласился Сергей Эдуардович и нехотя поплелся ловить такси.

Мир я взял в ладони, заглянул в него, как в зеркало, И отвел взгляд — не нашел человека, которого полюбил бы всем сердцем. С людьми моего временинельзя есть хлеб-соль, Так они клевещут на человека, что ложь становится правдой 28.

Несостоявшийся адвокат, он же бывший следователь прокуратуры и бывший портовый грузчик Сергей Эдуардович Габузов сидел на скамейке в Юсуповском садике и, подставив лицо под июльское питерское солнышко, неторопливо посасывал пиво из жестяной баночки. Торопиться ему было абсолютно некуда, поскольку неделю назад он получил полный развод с адвокатским подвальчиком Михал Михалыча. Развод получился скандальным: Габузова уволили не по обоюдке, а по «нехорошей статье», что называется, с вручением «волчьего билета». Так что отныне на адвокатской карьере Сергею можно было смело ставить жирный крест. А все потому, что явившись в отдел кадров за трудовой, Габузов, походя, заглянул в кабинет модного адвоката Шверберга и, безо всякого уведомления и объяснения причин, смачно засветил Илье Моисеевичу в левый глаз, по сути, совершив тем самым поступок, граничащий с террористическим актом. Дежурные охранники с трудом утихомирили разбушевавшегося экс-сотрудника и, по-отечески пожурив, выкинули за дверь. Туда же, через пару минут была отправлена и его трудовая книжка.

Любой другой, окажись на месте Габузова, скорее всего впал бы в панику либо в глубокую депрессию. Оно и понятно, ведь этому самому другому не приходилось ночевать в картонном домике в афинском порту, сходиться в очном состязании с греческой прокуратурой, скрещивать шпагу с графом де Рецем и стоять под дулом пистолета наемного убийцы. За последние полтора месяца в жизни Сергея Эдуардовича произошло столько невероятнейших событий, а на его несчастную голову свалилось столько разнообразнейших неприятностей, что отлучение от не шибко любимого рабочего кресла на этом фоне смотрелось невинным пустячком. К тому же, имевшейся в распоряжении Габузова «афинско-парижской» наличности при разумном подходе хватало на месячишко-другой вполне сносной жизни. Так почему бы, собственно, не махнуть рукой, понадеявшись на извечный русский «авось», а что будет потом… Вот потом и поглядим. Разве что пришлось потратиться на приобретение средства самозащиты в виде травматического пистолета «Удар» — зная характер Шверберга, равно как характер его связей, Габузов понимал, что «ответка» с его стороны последует обязательно…

Сергей сделал очередной большой глоток и едва не захлебнулся, вздрогнув и подскочив от неожиданности. Мобильный телефон разродился мелодией из раннего Джо Дассена, напомнив хозяину о своем существовании. Все это время Сергей методично ставил аппарат на подзарядку и постоянно таскал его с собой в ожидании одного-единственного звонка. Звонка от Самсут. Увы, но и на этот раз чуда не произошло: на том конце провода (хотя, какого на фиг провода? связь-то мобильная) оказался французский знакомец Шарен.

— Сергей?

— Я. Здорово, дружище! Как сам? Как Париж?

— Спасибо, Сергей, у меня все неплохо. Да и у Парижа, наверное, тоже.

— Завидую белой завистью.

— А что, у тебя какие-то проблемы?

— Да нет, скорее, проблемки. Но все решаемо, Шарен, так что особых причин для беспокойства нет. Вот сижу, пивко попиваю.

— Надеюсь, эльзасский «Кроненбург»?

— Ну что ты? Откуда у нас такое великолепие. Всего лишь «балтику три».

— А почему три?

— А черт его знает, если честно. Просто так называется.

— Сергей, ты давно видел Самсут Матосовну?

— Давно, — помрачнел Габузов, — представь себе, еще в Париже. А что?

— Мне очень жаль, Сергей.

— Да ладно, проехали. Так что случилось?

— В том-то и дело что ничего. С нашей стороны все договоренности исполнены: все процедуры благополучно завершены, документы собраны, необходимые подписи поставлены. Все — кроме одной. Представляешь, Самсут Матосовна внезапно улетела на родину. Буквально на следующий день после тебя. Причем улетела, не поставив меня в известность, не оставив никаких распоряжений. А теперь я элементарно не могу с ней связаться: звоню ей каждый день, но дома никто не берет трубку.

«Я знаю, — мысленно подтвердил Габузов. — Сам ежедневно совершаю такой же ритуал, но неуловимая и неутомимая Самсут в очередной раз куда-то испарилась».

— Ты меня слышишь, Сергей?… Так вот, в результате — всего одна подпись тормозит все дело. Пойми, ведь я не один вел это дело: заряжена целая команда юристов, проделана огромная работа… Я уже вынужден был выплатить немалый аванс своим служащим. Из своего, заметь, кармана.