– При чем тут менты? – скривился Жуф. – Они б на жмурки не пошли.

Багор взмахнул рукой:

– Ха! Ну, ты сказанул!

– Так кто же нас предает, Шрам? – тихо и отчетливо сказал Шатл. Это был второй и с конца Фила последний бригадир из тех, кто под флагом Сереги прижимали Вирши к ногтю. За минувший год из дебелого рохли он обратился в дебелого умника, умевшего и тормозить, и обходиться без тормозов.

Все примолкли. Опять десять пар глаз сошлись в торце стола. В наступившем молчании громко скрипнул стул под откинувшимся на спинку Шрамом.

Сергей учел: очевидно – четверо из пяти всерьез пока не впоролись, что сидят рядом со сволочью, который порешил их кореша и сдал с потрохами всех остальных. Может быть, каждый надеется, что Шрам понагнетает и вывернет базар наизнанку, типа «все указывало на вас, все очень умело подстроили, на самом же деле, пацаны, вы ни при чем, а было так…» Пятый же… Кто знает, что творится на душе у пятого. Но внешне он ничем себя не выдает. Наверное, извилинами прядет – Шрам мазурит его на понт, как раз и добивается, чтоб нервишки не выдержали и он бросился, разоблачая себя, в окно. Посмотришь, приятель, так ли это…

– Сперва я прикинул, – Шрам шелушил позаимствованные у Петро семечки пальцами и по одной отправлял в пасть, – что можно будет вычеркнуть лишних, кто тем вечером от семи до восьми тридцати болтался на виду и никак не мог оказаться у Филипса. Или, как говорят мусора, у кого имелось алиби.

На слове «мусора» Багор презрительно хмыкнул.

– Вроде бы железные отмазки имелись у троих. А у двоих их не было. – Шрам пригладил накладные усы.

– У кого же; у двоих? – не выдержал Шатл. Умел он тормозить и отпускать тормоза, а вот выдержке питоньей пока не научился.

– Жуф собирался в Питер, в казино…

– Туда и ездил, – вставил Жуф, возившийся с галстучным узлом, ослабляя его.

– Один?

– Сначала один, потом уже в кабаке, ну, после казино, бабу зацепил, поехали с ней на жилплощадь, что я в Питере снимаю.

– Вот первый человек без алиби. Второй – Багор, который катался в Колпино.

– Я к Угрю ездил! Ты ж его знаешь! – Багор привстал.

– Знаю. Угорь – твой кент. Не меси тесто впустую, Багор. У меня к тебе без гнилых подъездов. И вообще я прописываю, как разбирался, не более.

– Ты так серьезно всех нас просматривал? – опять сбил разговор на себя Шатл. – Как же ты из крытки вызнавал? Или не в первый раз так выбираешься?

– Тебе не все равно «как»? Ты к ответу меня призываешь? – Шрама начинали злить дерганья Шатла. – А ты считаешь убийство кореша – не серьезный повод для серьезного разбора? Гниду вычислять не надо, оставить его в колоде?

– Это я… просто так… – Шатл стушевался и заткнулся со своими полупредъявами.

Шатл и Ридикюль официально и по жизни возглавляли возникшую при нефтеперерабатывающем комбинате посредническую фирму «Вирнефть», куда первоначально и заходили представители деловых партнеров комбината, а потом уже оттуда направлялись в дирекцию. Ридикюль – по рождению Игорь Гречкин – занимался финансовыми вопросами; Шатл – всеми остальными. Гречкин был нетороплив в движениях и мыслях, даже несколько тугодумен, но не во вред итогам размышлений, Шатл – энергичен, неугомонен, непоседлив и незаменим при работе с питерскими чиновниками. Ридикюль похаживал в бассейн и тренажерные залы; Шатл считал спорт пустой тратой времени и выбрасыванием жизненных соков на ветер. У них хорошо получалось работать на пару, и Шрам не мог припомнить, когда в последний раз возникали серьезные проблемы по комбинату.

– Троих, казалось, можно сбрасывать, – вернулся Шрам к разговору. – Витек с семи обретался в семье. Фикса задержался в офисе, до десяти часов помогал Светке с делами. Петро со своими орлами ужинал в «Черном капитане».

Парней заметно удивляла его осведомленность. Но пахан должен все про всех вызнать, если внутри завелась сука, и это грозит бедой людям и делу.

– «Черный капитан» от Филипсова дома в десяти минутах ходьбы, достаточно было отлучиться в туалет. Ридикюль дома завалился спать, заперев дверь, чтоб дети не мешали, а этаж у них первый, и дрых до позднего вечера. Светка для Шатла тоже не алиби. Короче, ни чего путевого с алиби не выходило. Я решил никого не скидывать…

– Ты прям как тот ментяра-частник из телевизора, – не выдержал долгого молчания Багор, – который коротышка при усах и капитана за собой таскал. Буржуев тот классно разводил.

– Короче, как было вычислить иуду? – Сергей в очередной раз обвел взглядом сидящих за столом. – Я подумал зайти с другого конца. У иуды есть хозяин. Который и заварил этот чифирь. Который давал инструкции. Который наобещал своему пристебаю наградные бабки и теплое, как очко с подогревом, место в новой команде. Короче, надо было замайстрячить так, чтоб иуда связался с хозяином. Хотя бы по телефону.

Оставив печку, к столу подошел Колобок. Встал за спинами Петра и Багра.

– Ждать, свяжется или не свяжется сам, можно было бы долго. Пес их знает, как они там договаривались. А время дорого. Короче, надо было подтолкнуть.

Потрескивали дрова, нет-нет, как бывает во всех деревянных домах, где-то что-то само собой скрипнет или проскрежещет, иногда с трассы доносит рев проносящихся мимо тяжелых машин.

– Вчера я позвонил каждому из вас и зазвал на сегодняшнюю встречу. И сделал не большую прибавочку для каждого. Так, легкий намек, чтобы сложилась мысль, будто я срываю с кичи в бега. Иуда должен был задрыгаться, ведь хозяин убедил его, что Шрам из крытки живьем не вылузгается. А Шрам собирается на скок. Знает ли хозяин? Может и не знать, поэтому иуда обязательно должен был отсемафорить ему. Во-первых, предупредить, во-вторых, спросить, что же ему теперь строить.

Колобок переместился к Шраму. Взял пачку, что лежала перед Сергеем, выбил сигарету. Закурив, остался возле Шрама.

– Сработало.

И так в хибаре стояла тишина, теперь она застыла, как вода застывает в морозилке. Керосиновый огонь шалил тенями по стенам, пробегал по напряженным суровым лицам.

– Ридикюль, куда ты звонил сразу после нашего разговора?

– Падло! – вскочил Багор. – Урою!

Рука зоновского знакомого Шрама рефлекторно метнулась к пустому сейчас карману брюк, в котором Багор обычно таскал финку.

– Сядь! – Шрам обошелся без крика, но его голос стоп-краном притормозил разгон зоновского знакомца. – Сядь, Багор, и сиди, не прыгая.

Ридикюль, попавший в пересечение взглядов, опустил голову к клеенке.

– Ну чего, Ридикюль?

– Ты же и так в курсе, Шрам.

– Ты ребятам объясни.

– В «аэрофлотовскую» кассу. – Ридикюль оторвал голову от цветков на клеенке, чтобы пройтись глазами по глазам своих товарищей. Напарываясь в лучшем случае на недоуменный взгляд. Багор отвернулся и что-то прошептал, слышное одному ему.

– Слинять намылился, – выдавил сквозь зубы Петро.

– Нет, – спокойно ответил Витек. – Я хотел отправить семью. Когда Шрама взяли, я раздумывал над ситуацией. И пришел к выводу, что Шрама подставили, чтобы в тюрьме убрать, а нас собираются разбомбить и прибрать наше дело. Я еще надеялся, что Шрам выйдет на волю и все образуется. Когда Шрам позвонил мне, и я понял, что он уходит в бега, то есть мы, скорее всего, останемся одни, мне стало ясно – не избежать войны…

«А иуда неплохо держится, – отметил Сергей, – глазом не моргнет. Верит, что выкрутится?»

– Вот я и надумал отослать домашних из города на месяц-другой. Все. Чего еще сказать?

– Чего ж ты нам ничего не говорил? – выстрелил вопросом Жуф. А если бы оставался на кармане ствол, то, может быть, и в натуре шмальнул бы.

Ридикюль только пожал плечами.

– Семья – дело святое, – произнес Шрам. – А ты, Шатл, тоже к семье сорвался после нашего разговора?

– Я?! – вскинулся Шатл.

– За тобой проехали до Питера, а там ты оторвался. Умело, надо сказать.

– Кто это за мной ехал?

– Что поменяет, если ты узнаешь, кто?

Обескураженные пацаны переводили взгляды с Ридикюля на Шатла.