Зал небольшого кафе «Омнибус» сотрясала лихая разбойничья песня:
«Горько!» – кричал бесстыжий рыжий кот.
«Горько!» – орал подвыпивший народ.
«Горько!» – гудела улица вокруг.
И нестройный хор мужских голосов, подхватив, помог певцу заложить уши гостей последней строчкой припева:
А у меня под боком гибнет лучший друг!
В затихающее гудение гитарной струны, в звон бокалов и надсадные вопли «Горько!» вошло новое лицо. В комплекте с нереально огромным букетом роз цвета невинности и волнующе большой коробкой, перехваченной ленточкой с бантиком. Первой лицо засекла одноклассница невесты Валентина.
– Глянь, Люся! – Валентина пихнула локтем свою незамужнюю соседку и подругу по жизни, канающую под Кристину Орбакайте. – Вот тебе на закусь. Один и без кольца. Костюмчик, я тебе скажу, неслабый. И ботинки размером в мою зарплату. И сам ничего, не кривой и не малахольный. Работай, Люся! – Валькин муж сейчас запихивал в утробу оливье, и многого себе на свадьбе одноклассница невесты позволить не могла. К сожалению.
– А вот и опоздавший! – хищно обрадовался круглый невысокий гражданин. По беззаветной трезвости, преувеличенной веселости при равнодушных глазах и концертной «бабочке» в нем нетрудно было угадать тамаду. – Так, бокал ему, бокал! Не садимся, не садимся! Тост, милейший, тост!
У стаптывающего снег с ботинок новичка отняли коробку и всучили взамен с горкой наполненный водкой бокал. Новичок был похож на английского лорда, заблудившегося в Гарлеме.
– Кто это? – шепотом спросил невестин папаша у благоверной. – Никак племяш Цибуленко из Кривого Рога?
– Не он, тот в Австралию на заработки подался. Ихний кто-то. Наверняка не звали, а приперся. – Супруге выбор дочери категорически не нравился, а значит, автоматом не мог понравиться никто из новых, навязанных родственничков.
– Ихний кто-то. Наши не опаздывают, – в этот же самый момент отвечал батя жениха своей половине.
– Дорогие молодожены! Уважаемые гости! – приподнято начал опоздавший. – Нет ничего важнее семьи. Она – опора, она – подмога. Когда в семье лад, то и остальное складывается. Но все ли понимают такую простую, веками проверенную истину? К несчастью, не придают этому должного внимания люди, от которых зависит наше с вами благополучие. Я говорю о людях, облеченных властью. Ведь без заботы государства о семье, нелегко приходится молодым в созидании семейного благополучия, особенно на первых порах. Меня зовут Сергей Владимирович Шрамов. Я пришел поздравить вас не только как кандидат в депутаты по муниципальному округу, но и как человек, которого натурально волнуют проблемы семьи и брака. Позвольте от всего сердца вручить вам скромный депутатский подарок!
Чуть не проблевавшись от собственной речи, Шрам поставил на стол приговоренный в один прием бокал и пошел вдоль завистливых, заинтересованных, а также ненавидящих взглядов (донесся злой пенсионерский шепот: «Расплодилось вас, тараканья, на нашу голову»). Все в русле времени и политтехнологий. Добыча голосов. Правда, кандидат Шрамов позабыл сказать, к какому конкретно округу он приписан. Вот бы все удивились.
Шрам вручил цветы, еще раз поздравил, набрал побольше воздуха и на весь зал гаркнул:
– Горько!
Пьяные гости, как исправные роботы, поддержали клич. Жениха, начавшего бормотать заплетающимся языком слова благодарности, перебили. Невеста, румяная и довольная, всосалась в законные мужнины губы.
– Садитесь, товарищ депутат, – отодвинула стул рядышком с собой «Кристина Орбакайте».
– Меня Люся зовут, – сообщила она, когда Сергей к ней присоседился.
«На Орбакайте похожа. Или все сделала, чтобы стать похожей. А когда я еще до настоящей Кристины доберусь». За кандидатом Шрамовым принялись ухаживать с двух сторон. Люся «Орбакайте» и мадам в возрасте. В глазах последней Шрам разглядел подготовленную к выстрелу просьбу – конечно, чего-нибудь по жилью или по трудоустройству. Миг – и выданная ему тарелка опасно переполнилась студнями, бутербродами и салатами. Подсунули на выбор рюмку водки и фужер с шампанским.
И Сергей почувствовал, что попал в собственную юность и можно расслабить плечи и перестать ожидать коварного нападения из-за угла. Очень ему глянулись бухающие простые сердечные опухшие лица. Из предложенного Сергей патриотично предпочел водку.
Пока головы кивали над тарелками, тамада делал праздник. Шутил безумно искрометно, типа:
– Только что пришла телеграмма-молния из Москвы. Читаю. «Дорогие, Марина и Кирилл! Доложили, одобряю, мысленно с вами. Приехать не могу, дела держат. Буду на золотой. Подпись – Вова Путин».
А потом устроил зажигательный аукцион. Предлагал купить сувенир – якобы трусы жениха, семейные, в крупный горошек. Цена с полтинника перевалила за рублевый стольник, и по публике делалось ясно, что потолок – сто пятьдесят. «Купить, что ли? – умиленно подумал Шрам. – Вензелю подарю». Но не стал выеживаться. Ведь не ради нескольких задрипанных бюллетеней он сюда приперся.
– Трудная у вас работа? – участливо спрашивала слева Люся «Орбакайте».
– Без базара! Все для народа, да для народа, – отвечал ей Шрам, сидящий за столом гордо, как ковбой на лошади. Он натурально балдел от происходящего вокруг. И натурально завидовал черной завистью. Ведь хоть на перо ставь, он не смог бы чистосердечно хохотать над шутками тамады, а эти простые люди – могли.
– О личной жизни, наверное, подумать некогда? – вздыхала Люся.
– А скажите, у вас есть избирательный штаб? Я слышала, для работы на выборах набирают людей, – напирала с другой стороны мадам в возрасте.
– Мне еще только предстоит стать депутатом, – отвечал Сергей, честно глядя в глаза Люси. – Но если народ, так сказать, доверит, то я собираюсь в своей работе первоочередное внимание уделять именно вопросам семьи, материнства и жилищным проблемам молодых супружеских пар.
Тамада под прибаутки продал последнюю из вещей – пластмассового ежа, якобы любимого ежа невестиного детства, и вновь заиграла музыка.
– Можно вас на танец, товарищ слуга народа? – на Шрама выжидательно смотрела – как мог подумать человек с испорченным зрением – Кристина Орбакайте.
– Можно, – щедро улыбнулся кандидат по неближнему округу. – Но попозже. Дела. Считайте, танец за мной, девушка.
Очень вольготно чувствовав себя в «Омнибусе» Сергей, будто вернулись годы, когда всех вещей у Шрама было: брюкй-клеш, электробритва «Харьков» да финка на кармане. Теперь он понял, что потерял, когда перестал ездить в трамваях. Шрам подвалил к лабуху, похожему на солиста смутно-ностальгической группы «Земляне». Так и тянуло заказать «И снится нам не рокот факодрома, не эта ледяная сирота…» Но Сергей затребовал, вложив служаке муз в рубашечный карман зеленые бумажки, несколько другое:
– Играй подряд три мелодии. Два энергичных танца и один лирический.
И переместился к тамаде, пережидающему поцелуйный всплеск в торце стола.
– Хотелось бы вас на пару слов. Они пока потанцуют.
– Только на одну минуточку. – Распорядитель стола важно кивнул. Он был весь такой занятой-занятой.
И с выпадающей из образа готовностью направился за Сергеем. Шрам довел тамаду до стойки бара и облокотился на полированное локтями дерево. Бар на сегодняшний вечер был освобожден от бутылок, стаканов и бармена,
– Внимательно вас слушаю, – почтительно произнес распорядитель праздника. И стал в позу бегуна перед стартом. Только музон заглохнет, весельчак уже будет на боевом посту.
– Как ваше имя-отчество? – Ясен блин, Сергей знал позывные тамады, но человек от власти не должен снисходить до того, чтобы заранее выучивать погоняло какой-то мелкой сошки – снижает фасон.
– Валентин Ростиславович Твердышев.
– Да, да, мне говорили о вас. – Сергей решил всю беседу сиропить в горле добродушную барскую снисходительность. – А знаете, рано вы свалили из большого спорта. Сейчас можно найти себя не только на свадебных банкетах.
