Предстояло нанести последний и решающий удар по алмазным бандитам. Было известно, что прикрытием им служила небольшая фирма «ПЕНКО», занимающаяся сбытом канцелярских товаров и имеющая широкие связи как в России, так и по всему миру. Ручки, карандаши и прочие «степлеры» нужны в любой конторе. Вот фирма и поставляла всю эту дребедень маленькими партиями. И, если бы хотела, могла дело успешно развивать, укрупняясь и расширяясь. Но дело в том, что хозяева не хотели укрупнения. Дескать, и так неплохую прибыль получаем, зачем суетиться и рисковать? Лучше уж стабильный, прогнозируемый доход, чем неоправданные риски и авантюры.
Особенно в канцтоварах нуждались африканские развивающиеся страны, и среди них первое место принадлежало Анголе. Бюрократический аппарат там, несмотря на перманентную гражданскую войну, а может, благодаря ей, разрастался просто фантастическими темпами. Ну а какой же это бюрократ, если он не владеет самой современной канцелярской техникой? Если не стоят у него на столе суперорганайзеры, если не лежат модерновые блокноты, если не готовы к работе шариковые, гелевые и перьевые ручки десяти-пятнадцати цветов? Несолидный это бюрократ. И неважно, что чернила и гель в ручках высыхают, потому что не используются вообще никак, если блокноты желтеют, потому что бюрократ и писать-то толком не умеет. Главное — чтобы было! А устареет оборудование, придет в негодность — не беда, новое купим! Государство у нас хоть и бедное, но на такие красивые штучки никогда не скупится.
Вот такое у бандитов было прикрытие. Очень грамотное, надо отметить. И ведь, вывозя ангольские алмазы, они ничего не платили таможенникам! Они их покупали за ручки и карандаши «Эрих Краузе»! Дарили красивые безделушки, а бедные аборигены закрывали глаза на то, что щедрые дяди что-то там не очень дозволенное вывозят из страны. Ну что же, раньше были бусы и зеркальца, теперь вот маркеры и скоросшиватели…
Симонову и Миронову предстояло выяснить, кто же стоит во главе канцелярско-алмазной фирмы. Человек этот был скрыт от любопытных глаз. Формально фирму возглавлял некий Уве Реттмар. Однако он управлял только ее легальной деятельностью, поставками ручек-карандашей. И не больше. Но ведь существовал еще и реальный руководитель — тот, кто занимался алмазным бизнесом. Его и нужно было обнаружить. У фирмы имелась своя собственная служба безопасности, задачей которой было пресечение любых попыток приоткрыть завесу тайны над истинной деятельностью бизнесменов и личностью руководителя. Связи его тянулись далеко за границы Германии. Они достигали и Луанды, и Москвы, и Брюсселя. Симонов полагал, что и этот таинственный шеф не был, в конце концов, самым главным. Где-то прятались еще более крупные киты. Но до них ему было не дотянуться уже никак. Там даже Интерпол был бессилен. Может быть, когда-нибудь, со временем… Поэтому нынешней задачей было ликвидировать эту фирму. Причем самыми жесткими мерами. Официальные власти, обратись они к ним, ничего не смогли бы поделать. Они просто не нашли бы никаких доказательств реальной деятельности, то есть ангольских алмазов или сумм, которые были выручены за них. Потому что на видимой поверхности все было более чем пристойно. Комар носа не подточит. А потому предстояло действовать за гранью законов.
Ни Симонова, ни Миронова это не смущало. Они трезво смотрели на вещи и угрызениями совести не терзались. В конце концов это бандиты похитили жену Евгения, это они принуждали его стать наемным убийцей. Да и Алексей Васильевич разгромил две явочные квартиры не потому, что ему так захотелось. На него объявили охоту, а он защищался. Все нормально. Повезло ему, а не тем, кто охотился.
Теперь, в результате спектакля у ворот замка Фриденштайн, у Симонова появилось преимущество. Противник считал его мертвым и должен был расслабиться. Вот тут и можно было нанести удар.
Беда была лишь в том, что сил для удара у них было маловато. Сам Симонов, еще не до конца пришедший в себя после «покушения», Евгений, Борис и Хайнц. Официанта Марио и его кубинскую супругу в расчет брать не стоило. Они не работали, а только подрабатывали, охраняя вход в подземное убежище. Использовать людей со стороны, например, Пашу Шнайдера, было неразумно. Еще, не дай бог, под пулю попадут! Они-то в чем виноваты? Алексей Васильевич смутно намекал на возможность какой-то подмоги, но конкретно ничего не говорил, и Евгений не очень на этот счет обольщался.
А у фирмы людей хватало. Конечно, налеты на конспиративные квартиры немного поубавили число ее активных стволов, но все же в отделе безопасности обученных для ведения боевых действий людей насчитывалось около полутора десятка. Многовато.
Поэтому требовалось разработать план, по которому каждый из людей Симонова мог действовать наиболее эффективно и нанести максимальный урон противнику, при этом подвергаясь наименьшему риску. Вот такой план Евгений и Алексей Васильевич обдумывали целыми днями, прерываясь только на перекуры. Курить приходилось в садике перед домом, поскольку Наташка безжалостно прогоняла их, запрещая дымить в комнатах. В садике имелась уютная беседка, совершенно не видимая с улицы, и они порой, чтобы не слышать Наташкиного ворчания, убредали туда, прихватив сигареты и пиво. Сидели часами, спорили негромко, утверждали очередные пункты плана.
Наташка ворчала еще и потому, что «взрослые дяди» действительно не брали ее «играть в войнушку». Если Евгений, зная характер своей супруги, обычно соглашался с ее требованиями, то Симонов знать ничего не знал, а поэтому в отношениях со строптивой женщиной был прям и безапелляционен. «Нечего бабам на войне делать! Только в качестве санитарки! Или повара. Но лучшие повара все равно мужчины!» Такими примерно были его ответы на попытки Наташки поучаствовать в разработке планов или высказывания ее робких надежд на участие в будущих боевых действиях. Оскорбленная в лучших чувствах дама бежала к мужу, но тот ханжески возводил глаза к небу: он здесь не начальник. А в душе, естественно, Евгений радовался, что наконец нашелся человек, который дал укорот его развоевавшейся супруге.
Наташка злилась, но ничего поделать не могла. Приходилось смиряться и заниматься действительно женской работой: убирать дом и готовить еду.
Период подготовки продолжался четыре дня. В мире и вокруг дома ничего особенного не происходило. Все шло своим чередом. В магазин за продуктами ходил обычно Хайнц. Остальным на улицах Эрфурта показываться было небезопасно. Одна случайная встреча могла свести на нет все их преимущество.
Но выходить все же было надо, поэтому Симонов куда-то послал Хайнца и тот приволок несколько париков, накладные усы и бороды, темные очки. Не иначе в театральной гримерке позаимствовал.
Можно было бы решить все и раньше, но сдерживала спина Симонова. Он ежедневно по несколько часов ее разрабатывал и достиг значительных успехов: например, не матерился от боли, если приходилось вставать или делать резкие движения. Евгения он уверял, что чувствует себя уже отлично, и завтра-послезавтра можно будет выступать.
Миронов тоже сделал две вылазки в город. Там, укрываясь за углом, чтобы не попасть в поле зрения камеры наружного наблюдения, он внимательно изучил подходы к фирме и прикинул, каким образом можно в здание проникнуть.
Фирма занимала небольшой трехэтажный особняк в стиле «модерн», позади которого располагался городской парк и протекала неширокая речка. Камеры наблюдения были установлены так, что дежурный мог видеть на экранах мониторов весь периметр здания. Дежурили круглосуточно.
Но вообще жизнь в фирме не бурлила. Лишь изредка приезжал крытый брезентом грузовичок, который доставлял или увозил те самые канцелярские принадлежности. Очевидно, в подвале был склад. На серебристом «БМВ» к одиннадцати часам дня подкатывал шеф, господин Реттмар. Машину он оставлял у тротуара, подземным гаражом, который также имелся, Уве не пользовался. Там стоял джип, на котором охранники сопровождали груз в аэропорт. И тут возникал вопрос: а требуют ли скрепки и линейки такой охраны? На виду охранники оружия не носили, но, по наблюдениям Хайнца, который беспрепятственно мог посмотреть на особняк с улицы при дневном свете, под мышками у них топорщилось.
