Дует легкий ветерок. Откуда-то сверху доносится еле слышное сухое постукивание. Задираю голову и вижу высоко на дереве три оленьи косточки.

В голове звучит голос Па.

Через три дня тропа выйдет в сосновый лес. Будь внимательна. Как только увидишь ветряные колокольчики, значит, дошла до Кривого ручья.

Если бы не ветер, я бы их не заметила. Облизываю потрескавшиеся губы.

– Эмми, – говорю я. – Колокольчики. Мы пришли.

Я не могу сдержать радости. Все лужи и ручьи вдоль тропы либо пересохли, либо протухли, и вода покрылась желтой слизью. Вчера утром мы съели последнюю лепешку. Дальше идти мы бы не смогли.

– Это Кривой ручей? – спрашивает Эмми.

Я скидываю с плеч лямки волока.

Закрываю глаза и стою неподвижно. Все тело задеревенело и болит. Двигаться нет сил.

Пытаюсь разогнуть пальцы, но у меня не получается. Я так долго тащила этот проклятый волок, что пальцы свело. Навсегда. Целых три дня я мертвой хваткой сжимала поручни и тащила на себе Эмми и наши пожитки.

Сестренке тоже досталось. Она с головы до пят в синяках.

Я помогаю ей встать из короба. Хочу взять на руки, но Эм отказывается.

– Я пойду сама, – заявляет она.

– А сможешь? – спрашиваю я.

Эмми кивает. Я взваливаю на плечи котомки и заталкиваю волок в кусты, подальше от чужих глаз.

Сойди с дороги. Спускайся по тропинке в лощину.

Тропинка неприметная. Если не знать про нее, то и не найдешь никогда. Мы пробираемся сквозь деревья и кустарник. Палая хвоя под ногами заглушает шаги, пахнет смолой. Нерон перелетает с ветки на ветку, возбужденно каркает, уговаривает нас поспешать.

Тропа постепенно идет под уклон, становится круче. Потом еще круче. Идти все трудней, подошвы скользят по сосновым иглам. Я держу Эмми за руку, чтобы она не упала. Местами мы карабкаемся на четвереньках, местами съезжаем на заду, а спуск все не кончается.

Вдруг до нас доносится запах еды. Мясо. И сразу слюнки текут.

– Ой, жаркое, да? – спрашивает Эмми.

– Хорошо бы, – говорю я.

Наконец мы добираемся до подножия холма. Выходим из леса и попадаем в другой мир.

На зеленой лужайке пасется косматый пони. Он приподнимает голову, равнодушно глядит на нас и продолжает щипать сочную траву.

Мы в лощине, про которую говорил Па. Это речная долина. С вершины небольшого холма перед нами сбегают два звенящих ручейка и сливаются в поток побольше. Он вьется вдоль лощины. Чуть поодаль через ручей положен мостик. На дальнем берегу, в тени сосен, стоит деревянный домик. Там живет Марси. Возле открытой двери видна красная скамья. На костре висит котелок.

Не слышно ни звука, только журчит вода в ручье, перекатывается по гальке. Все словно погружено в полуденный сон.

Я никогда не видела ничего подобного. Даже представить не могла, что такая красота бывает. К глазам подступают слезы. Па не говорил, что здесь так хорошо. Никогда.

Па знал про это место! Знал… и держал нас возле высыхающего озера, где было трудно жить. Где было почти нечего есть. А это чудесное место всего в нескольких днях пути. Ничего не понимаю. Почему он не отвел нас сюда? Наверняка Лу прав. Па плевать на нас хотел, ему было все равно, что с нами станет.

Я медленно, словно во сне, шагаю по лощине.

Если Марси нет дома, сядьте на скамейку, послушайте, как журчит ручей. Подождите Марси. Она никогда не уходит далеко.

Я прохожу по мосту и бросаю котомки. Расшнуровываю ботинки, сбрасываю их с ног. Захожу в ручей. Вода доходит до щиколоток. Опускаюсь на колени и зачерпываю ладонями воду. Чистая. Прохладная. Прекрасная. Я пью. Ополаскиваю лицо, шею, голову.

Потом я ложусь в ручей. Лежу на спине, а вода бежит вокруг меня.

Закрываю глаза.

– Надо же, в моем ручье кто-то спит, – слышу я голос.

Я открываю глаза. Надо мной нависает лицо. Кверху тормашками. Я сонно моргаю. Должно быть, отключилась на мгновение.

– Ой, а кто из нас вверх ногами? – спрашиваю я.

– Это уж как посмотреть, – отвечает женский голос.

Ко мне лезет косматая собачья морда. Длинный розовый язык лижет щеки.

– Эй! – морщусь я.

– Следопыт! Лежать! – командует хозяйка и протягивает мне сильную руку.

Я встаю. С меня стекают потоки воды.

Передо мной стоит женщина. В ручье. Высокая. Стройная. Загорелая. Морщинистое лицо с умными карими глазами. Высокие скулы. Седые, коротко остриженные волосы. Девять лет назад каштановые пряди доходили ей до колен. Голубоглазый волкодав с повисшим ухом жмется к ее ноге.

– Я чуть не прошла мимо колокольчиков, – говорю я. – Это место так сразу и не найдешь.

– Я стараюсь держаться подальше от всякого сброда, – объясняет она и дотрагивается до моей татуировки. – Ну здравствуй, Саба с Серебряного озера. Уголок ее рта приподнимается в улыбке. Да ты выросла! Я – Марси.

– Добавки будешь, Эмми? – спрашивает Марси.

– Ага! – кивает сестренка, поспешно набивает рот и протягивает опустевшую миску.

– Тебя Па не учил приличным манерам? – интересуется Марси.

– Эмми, где твое спасибо? – сердито напоминаю я.

Сестренка торопливо жует, глотает, снова жует.

– Ой, да, спасибо, – бормочет она. – И побольше.

– Лопает, как шакал, – ворчу я. – Па особо не утруждал ее манерами.

– Ох, она такая худышка, – говорит Марси. – Да и тебе мяса нарастить не мешало бы. Тяжело вам там, на Серебряном озере?

– Нет, – хмуро отвечаю я.

– А тебе добавки? – предлагает хозяйка.

Я протягиваю ей свою пустую миску. Марси вопросительно приподнимает бровь.

– Угу, спасибо, – добавляю я.

Мы едим на улице. Я и Марси сидим на красной скамейке. Эмми устраивается на ступеньке. Нерон быстро склевывает свою долю и взлетает на крышу хижины. Перышки чистит.

– Несите миски, – говорит нам Марси. – Я вам не прислуга.

Она идет к костру, подволакивая ногу. Эмми и я следуем за ней. Марси мешает варево в котле и кладет нам по второй порции кролика, тушенного с кореньями. Я возвращаюсь к скамейке и на ходу съедаю добавку. Мы усаживаемся.

– Что случилось с ногой? – мямлю я с набитым ртом.

– Сломала лодыжку вот уж год как, – объясняет Марси. – Срослось криво, хромаю теперь.

– Как же ты тут одна управляешься? – недоумеваю я.

– Другого выхода-то нет, – хмыкает Марси.

– Трудно, наверное, – говорю я. – Ты ведь уже старуха.

Она меряет меня взглядом.

– А ты грубиянка, – замечает она.

Я краснею от стыда.

– Я ей все время это говорю, только ей и дела нет, – встревает сестренка. – А вот Лу хороший. Он бы тебе понравился.

– Заткнись, Эмми, – обрываю я ее. – Понимаешь, Марси, мы пришли… Ну, не в гости. Не с новостями про Па и Лу.

– Не сомневаюсь, – замечает Марси.

Возле нас стоит таз с чистой водой. Марси добавляет туда настойку из коричневой стеклянной бутылочки, смачивает лоскут и промывает мне рану на руке.

– Я иду за Лу, – говорю я. – Вызволять его. Выхожу на рассвете. А Эмми останется с тобой.

– Понятно, – говорит Марси и смотрит на меня, словно ждет, что я еще скажу.

– Па всегда говорил, мол, если с ним что-то случится, надо идти к тебе, – объясняю я.

– Прямо так и говорил? – удивляется Марси и качает головой. – Даже и не знаю… Мы тут со Следопытом сами управляемся. К посторонним не привыкли.

– Но вы же с Ма дружили, – напоминаю я. – Марси, прошу тебя, пожалуйста. Ни от кого больше помощи не дождешься.

Она долго молчит, потом вздыхает.

– Что ж, ей придется отрабатывать свой постой, – предупреждает она.

– Она справится, – обещаю я.

– А что Эмми думает по этому поводу? – спрашивает Марси.

Сестренка молчит. Склонила голову над миской и медленно жует. Видно, что прислушивается к разговору.

– Эмми, ты оглохла, что ли? – спрашиваю я. – Вот уйду искать Лу, а ты будешь Марси помогать…

Сестра поднимает бледное личико. Пожимает плечами. Снова склоняет голову над миской.