– А раз не увели, значит я в ответе за тебя перед Па и Лу, – говорю я. – Останешься у Марси, и хватит об этом!

Я затыкаю за пояс пращу Лу. Пристраиваю нож Па в голенище ботинка, куда вшиты ножны. На спину закидываю колчан и арбалет.

Сквозь оконце в стене просачивается туманный красный свет. Луч освещает лицо Па.

Я опускаюсь на колени и беру Па за руку. Эмми садится на колени с другой стороны и тоже сжимает его руку.

– Еще теплая, – шепчет она. – Ну, говори прощальные слова.

И правда, когда провожают покойника в последний путь, всегда произносят особенные слова.

Па говорил их перед тем, как зажечь погребальный костер Ма. Только я не помню какие. Мала была, не запомнила. Теперь настал мой черед проводить Па, а мне ничего в голову не приходит.

– Давай, – говорит Эмми.

– Прости, Па, – начинаю я.

Я не хотела этого говорить, само вырвалось. Но я понимаю, что и впрямь прошу прощения. И еще мне жалко.

Жалко, что Па умер. Жалко, что ему пришлось нелегко, особенно в последнее время. И больше всего жалко, что он потерял Ма, которую так любил. С тех пор как она умерла, в жизни Па не было радости. Что ж… теперь он будет счастлив. Они снова будут вместе. Две звезды рядом.

– Я найду Лу, – продолжаю я. – Я верну его, Па. Вот увидишь. Обещаю.

Я гляжу на Эм.

– Поцелуешь его на прощанье? – спрашиваю я.

Она целует Па в щеку. Я высекаю искру из кремня и поджигаю тряпье, разложенное вокруг тела.

– Уиллем из Серебряного озера, – произношу я, – отпускаю твою душу. Пусть она летит домой, к звездам.

Языки пламени лижут столешницу.

– Прощай, Па, – шепчет Эмми. – Я буду скучать по тебе.

Мы встаем. Я отдаю ей наши котомки.

– Выходи, – говорю я.

Поджигаю тряпки, что торчат из щелей в стенах. Жду, пока покрышки загорятся. Огонь охватывает стены.

– Прощай, Па, – говорю я.

Выхожу и закрываю за собой дверь.

Дождь прекратился. Снова дует жаркий южный ветер. Полуденное солнце нещадно палит.

Нерон парит в воздухе над нами, лениво кружит в восходящих потоках. Как Лу и говорил, ворон спасся от бури сам. А вот мы с Лу не спаслись.

Нынче день как день. Как вчера или на прошлой неделе. Или в прошлом месяце. Но это не так. Сегодня все не так, как в остальные дни.

Как же я раньше не знала… Никогда даже не догадывалась, что поначалу все может быть хорошо, а потом сразу становится плохо. И то, что было раньше, кажется сном.

А может, это сон? Ужасный сон про бурю и про чужаков в черном, которые убили Па и забрали Лу. Может, я скоро проснусь. Расскажу всем, то-то посмеются, какие нелепости мне снятся.

Правая рука глухо ноет. Разглядываю грязный обтрепанный лоскут, которым обмотана ладонь. Приподнимаю тряпицу и вздрагиваю от резкой боли. Боль разливается по всему телу, тут уж без обмана. Значит, это все-таки не сон.

Слышу чей-то голос.

– Саба! – зовет Эмми. – Саба!

– Чего тебе? – спрашиваю.

– А как же Проктер Джон? – говорит сестренка.

Распластанное тело лежит на земле. Лицо Проктера искажено гримасой боли. Похоже, он умер не сразу.

Говорю же вам, он это, он! Я знаю. Я с него глаз не спускал, как было велено.

– Стервятникам на поживу, – отвечаю я.

В воздухе пахнет горящей резиной. Запах тоже без обмана, настоящий. Никуда от него не денешься.

Я закидываю котомку за спину. Иду вперед. Не оглядываюсь. Я сюда больше не вернусь.

Мертвое озеро. Мертвая земля. Мертвая жизнь.

К Серебряному озеру и от него ведет одна узкая тропка. Кругом пустошь. Низкий кустарник да валуны. Какие-то развалины, чудом уцелевшие после Разрухи.

Тропа ведет на северо-восток. Кривой ручей, где живет Марси, тоже на северо-востоке, в трех днях пути. Это если по меркам Па. Мне с Эмми в три дня не уложиться. У нее ноги коротки, она быстро ходить не умеет.

– Давай, Эмми, – поторапливаю я. – Поживее.

Я прохожу шагов десять и оборачиваюсь. Проверяю, идет ли Эмми следом. Сестренка стоит посередине тропы. Руки скрещены на тощей, как у воробья, груди. Котомка валяется в грязи.

– Пойдем! – кричу я.

Она качает головой. Я чертыхаюсь и подхожу к ней.

– В чем дело? – спрашиваю.

– Нельзя уходить отсюда, – говорит она. Острый подбородок вздернут. Знакомая картина. Эмми упрямая, собирается настоять на своем.

– Почему это? – недоумеваю я.

– Надо дождаться Лу, – объясняет она. – Вдруг он вернется и не застанет нас? Перепугается.

– Он не вернется, – говорю я.

– Лу убежит от чужаков, – возражает Эмми. – Я точно знаю. Вот придет, а нас нет. Он не будет знать, где нас искать.

– Слушай, ты их не видела, а я видела, – убеждаю я сестренку. – Четыре чужака схватили его, повязали по рукам и ногам и швырнули на лошадь. Он никак не сбежит. Ему надо помочь. Поэтому я иду за ним. Одна. Я обещала, что найду его. И слово свое сдержу.

– А когда найдешь, мы сюда вернемся? – спрашивает она.

Эмми понимает, что мы сюда никогда не вернемся. Только ей хочется услышать это от меня.

– Ну какая здесь жизнь?! – примирительно замечаю я. – Ты сама знаешь. Вот найдем новое место. Лучше. И будем жить там. Лу, я и ты.

Эмми вот-вот разревется в голос.

– Это же наш дом, – хнычет она. – Мы здесь живем.

Я качаю головой.

– Нет у нас больше дома, – хмуро говорю я.

– Саба? – снова встревает Эмми.

– Чего тебе еще? – спрашиваю.

– У меня плохое предчувствие, – отвечает она. – Давай никуда не пойдем, а? Мне страшно.

Хочу сказать ей, чтобы не болтала глупостей, но вовремя останавливаюсь. Соображаю, что она так и будет упираться всякий раз, как я велю ей что-нибудь сделать. Оно мне надо? Я же теперь за нее отвечаю. Вот Лу бы наверняка ее утешил. Он умеет уговаривать.

– С чего это тебе страшно? – притворно удивляюсь я. – Я же с тобой, в обиду не дам. Значит, все в порядке.

Эмми робко улыбается.

– А тебе самой не страшно? – смущенно спрашивает она.

– Мне? Ни капельки, – вру я. – Я ничего не боюсь. И никого.

– Правда? – говорит она.

– Чистейшая правда, чистее не бывает, – уверенно заявляю я и протягиваю сестренке руку.

Эмми хватает мою ладонь.

– Нам пора, – говорю я. – Пойдем уже.

В подсохшей грязи видны отпечатки копыт. Пять лошадей. Значит, чужаки с Лу проезжали здесь.

Сажусь на корточки и внимательно рассматриваю следы. Голова кружится от облегчения. Я боялась, что они отправятся напрямую, через пустошь. Тогда б я точно упустила время. Пока отведешь Эмми к Кривому ручью, пока вернешься, пока следы найдешь…

На мое счастье, отпечатки копыт ведут на северо-восток. Туда же, куда идем и мы. Наша первая удача.

– Пошли, Эм, – говорю я. – Давай живее.

Я не делаю ей никаких поблажек, иду быстро. Останавливаться некогда. Нельзя терять время.

Эмми еле поспевает следом, бежит вприпрыжку, котомка болтается за спиной. Нерон летит впереди.

Брата провезли здесь. По этой же дороге.

Лу первый. Всегда первый, а я уж следом. Я его догоню. Всегда догоняла.

Я найду тебя. Куда бы тебя ни увезли, я найду тебя. Клянусь.

Я ускоряю шаг.

Полдень. Второй день пути.

Мне хочется орать без удержу. Хочется бежать стремглав. Только ничего не выходит.

Эмми.

Из-за нее мы еле плетемся.

Эх, оставить бы ее на обочине. Забыть навсегда и не вспоминать. Да пропади она пропадом! Нет, нехорошо так думать. Нельзя так думать. Это плохо. Она моя единокровная сестренка. Родня моя, такая же, как Лу.

Нет, не такая же, как Лу.

Лу единственный.

Никто не сравнится с Лу.

Такого больше нигде нет.

Мы доходим до купы полузасохших сосен.

Следы копыт здесь сворачивают с тропы и направляются строго на север.

– Погоди-ка, – говорю я Эмми.