Позже к Игорю заезжал Сергей, и они еще раз анализировали ситуации с учетом проделанной за день работы и предложений ребят.

В один из вечеров, когда парни, дождавшись очередного безрезультатного звонка, расположились поужинать, в мастерскую явился Сергей. Он составил им компанию за ужином, при этом настоятельно предостерегая от лишней выпивки, а потом объявил:

— Ну, мужики, будем считать подготовку к операции законченной. Понимаю, что были бы не лишними еще два-три дня, но времени в обрез. Сегодня кончается восьмой день вашего пребывания в столице. Сочувствую, что вам так и не довелось отдохнуть и разгуляться. Что делать, — огорченно развел он руками, — служба. Операция назначена на завтра, на десять часов утра, когда улицы освободятся после часа «пик».

Сергей окинул каждого внимательным взглядом, с удовлетворенностью отметил, что их лица не выражают ничего, кроме внимания, и повернулся к Кондратюку:

— Тебе слово, командир.

— Мы сами убедились, что варианты «дача» и «сексуальный» отпадает как неперспективные, — заговорил Игорь. — Остается основной вариант. Говорю это для того, чтобы каждый осознал — это единственный выход в сложившейся ситуации, а не потому, что кто-то может что-то забыть или напутать. Вообще, лишний раз напомнить расклад наших действий входит в мои обязанности. Для захвата машин нужно выйти так, чтобы в половине девятого быть на месте.

— Почему не в девять, как договорились? — поинтересовался Сергей.

— Чтобы обеспечить себе люфт времени. По-моему, лучше захватить раньше, чем вообще не захватить.

— Это не только по-твоему, — улыбнулся Сергей. — Принимается. Дорожные патрули действительно никогда не отличались дисциплинированностью. Могут и на час, и на два исчезнуть со своего маршрута по личным делам. Искать их не будут.

— Первая пара: Федор и Всеволод, — продолжал Кондратюк. — Всеволод — старший. Вторая пара: мы с Глебом. Объект первой пары — на Волхонке, наш — на Бронной. Если на место не окажется выбранных нами машин, брать любую другую.

— Окажутся, — заверил Сергей. — За три недели наблюдения ни первая, ни вторая пара патрульных ни разу не изменили своей привычке в девять часов пропустить на дармовщину по сто пятьдесят коньяку в частных забегаловках, что вы видели.

— Если окажутся, тем лучше, — отозвался Игорь. — Дальше все по расписанию. Сонных милиционеров оставляем здесь. Машины загоняем во дворы с домами под снос, которые облюбовали, и выжидаем нужное время. Звонок будет ровно в десять часов? — повернулся он к Сергею.

— Ровно. Разговор займет не больше минуты, даже меньше.

— Значит, в четыре минуты одиннадцатого надо быть на месте, у поста ГАИ на Ильинке. За минуту-две до вашего появления Роман уже должен быть там, внутри «фонаря». Думаю, что сегодня лучше всем переночевать здесь.

— Почему? — удивился Сергей.

— Потому, что это надежнее, чем сегодня каждому в одиночку добираться до своей квартиры, а завтра опять же в одиночку до милицейских машин. А так, хоть немного, но все меньше риска.

— Пожалуй, резон есть, — подумав, согласился Сергей. — Как, ребята?

— Есть, — подтвердили офицеры.

— Тогда сделаем так, — сказал Сергей. — Второй паре добираться до цели дальше. Я успею отвезти ее на место.

— Хорошо, — кивнул Игорь. — Милицейскую форму мы уже примерили. Что с оружием?

— Здесь. — Сергей поднялся, подошел к столу и выдвинул широкий ящик. — Пистолеты штатные милицейские, автоматы «УЗИ», как условились.

— С этим ясно, — сказал Кондратюк. — Теперь шприц-тюбики. И, поскольку они все-таки разового действия, лучше бы дать каждому по два на всякий случай. Мало ли что… Ткнешь в спешке в ремень или в орденскую планку, а то и просто уронишь.

— Ладно, принимается, — согласился Сергей, достал из кармана упаковку, отсчитал пять аккуратных тюбиков и положил на стол. — Вот вам еще по одному, вооружайтесь. А теперь мне пора. Роман, проводи меня до машины.

— Еще одно уточнение, — остановил его Кондратюк. — Я понимаю, что вы с Иваном Никандровичем профессионалы не только не нашей специфики, но и не нашего уровня. Но и у нас ведь может что-то не получиться. Так вот, если ваш звонок не сработает, как мы узнаем об этом?

— Недаром у тебя за всю эту войну не было ни одной неудачи, — уважительно произнес Сергей. — Несмотря на нашу уверенность, конечно, мы допускаем и возможность «прокола». Но я не хотел заронить в вас даже каплю сомнения. По этому поводу и попросил Романа проводить меня. Однако, раз уж вопрос задан, слушайте. Мы знаем номер телефона этого поста ГАИ. Роман, которой в две-три минуты одиннадцатого обязан уже быть там, услышит наш звонок с паролем «Никандрович» и сразу известит вас. Вы тут же сматываетесь, не задерживаясь лишней секунды.

Когда Сергей уехал, парни стали готовиться ко сну, устраиваясь, кто в креслах, кто на полу. Диван оставили для командира. Некоторое время Игорь, размышляя, ходил по комнате, потом, видимо, приняв решение, заговорил:

— Вот что, ребята…

Все, оставив свои занятия, повернулись к нему.

— Может случиться так, что одна из машин, Вячеслава с Федором или наша, будет опаздывать, не исключено, что просто не удастся захватить одну из машин. Случай — вещь непредсказуемая. Еще Маркс говорил, — улыбнулся Игорь, — что скорее признает закономерность случайностей, чем случайность закономерностей. Так вот. Если видите, что опоздание неизбежно, мчитесь сюда — вы или мы, забираете своих одурманенных милиционеров и оставляете их где-нибудь подальше отсюда вместе с машиной. Тогда проведение всей операции берет на себя вторая пара. Выключить всех четверых, находящихся в машине генерала, не удастся, не надо и пытаться. Значит, надо не медля расстрелять сопровождение и постараться захватить генерал-лейтенанта. Если не получится, — прикончить и его. А дальше, как запланировано. Роман уже будет рядом с вами.

— Рискуешь, командир, — покачал головой Всеволод. — Я имею в виду, с начальством рискуешь.

— Не думаю, — твердо возразил Игорь. — Ведь это будет тот самый крайний случай, о котором говорил Сергей.

— Все правильно, — заявил Роман.

— А чтобы обошлось без этого крайнего случая, надо постараться, ребята.

— Не бери в голову, командир, — улыбнулся Глеб. — Все будет нормально.

Из богатейшей информации, собранной за полтора года о генерал-лейтенанте Сиворонове, генерал-майор Ермолин и полковник Ярмош выбрали наиболее пригодную для выполнения этого задания. Было решено использовать его давнюю и надежную любовную связь с Фаиной Николаевной Бергман. Их отношения начались, когда генерал-лейтенант был еще полковником, и продолжались, не омрачаясь ревностью, до последнего времени. Работая заместителем начальника управления промышленности Мосгорисполкома, она была материально независима, и хоть не отказывалась от богатых подарков Сиворонова, однако связывала с ним отнюдь не меркантильные интересы. Фаина Николаевна действительно любила этого человека, была верна и, избрав его своей судьбой, терпеливо ждала, когда он официально порвет отношения с опостылевшей женой. Казалось, ждать осталось немного. Звание генерал-лейтенанта и основательно упрочившееся положение на службе давали значительную уверенность в том, что разрыв семейных уз не сможет повлиять на его карьеру. Однако в последние семь-восемь месяцев, сперва почти незаметно, потом все ощутимее что-то стало меняться в отношениях между ними. Прежнее взаимное доверие вроде бы оставалось, а вот любовный пыл генерала явно поугас. Началось с того, что горячо любимая единственная дочь Фаины Николаевны семнадцатилетняя красавица Наташа, все время относившаяся к Виктору Степановичу почти как к отцу, вдруг стала раздражаться в его присутствии и обидно, а то и зло дерзить ему и матери. Ранее столь частые посещения генерала становились все реже, а отсутствие продолжительнее. Сперва Фаина Николаевна отнеслась к этому с пониманием, считая, что он не хочет вносить лишние раздоры в ставшую для него родной семью, а поведение дочери объясняла для себя возрастной агрессивностью. Потом заподозрила существование у него другой женщины, о которой каким-то образом прознала Наташа, и, не желая нанести душевную травму матери и в обиде за нее, она столь резко изменилась по отношению к Виктору Степановичу. Такая ситуация казалась наиболее вероятной. Но Фаина Николаевна не желала просто из деликатности терять столь долгожданного будущего мужа, которому отдала немало лучших лет жизни, и она приняла меры защиты.