Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Впрочем, после победы апрельской революции, по существу представлявшей собой банальный государственный переворот, все так или иначе оказывавшиеся у руля власти меньше всего думали о судьбе народа и отечества и больше всего были озабочены своей судьбой и ролью в отечестве.

В этом отношении ничем не отличался от своих предшественников сменивший Кармаля в мае 1986 года на посту первого секретаря ЦК НДПА, а в ноябре следующего года и на посту президента республики, Наджибулла. Однако он отличался от Кармаля в другом — был умнее, и изощреннее дрался за удержание власти в своих руках. Пуштун, врач, член НДПА со дня ее основания, руководитель нелегального Демократического союза студентов, секретарь Кабульского комитета партии, посол Афганистана в Иране, в 1980-1985 годы глава органов государственной безопасности, генерал-лейтенант, Наджибулла прошел отличную школу партийной демагогии, жестокого подавления инакомыслящих, политической беспринципности. Широко образованный, владеющий несколькими языками, внешне вполне европеец, он более других олицетворял собой образ современного восточного владыки. Среди своих он откровенно презирал европейские социальные отношения, культуру, нравы и если не поддерживал мусульманских фундаменталистов, то лишь потому, что это было ни к чему: они только стремились к завоеванию власти, а у него она уже была в руках. Напротив, он всеми силами защищал от них эту власть. Нельзя было требовать от мусульманина в сотнях поколений, с молоком матери впитавшего заповеди Корана, европейского мышления. Наджибулла все-таки — не великий Абу-Рейхан Мухаммед ибн Ахмед аль-Бируни и не гениальный Абу Али ибн Сина.

В стремлении сохранить за собой высшую власть в стране он проявлял поразительную изворотливость, прикрывая ее, якобы, наивностью и недопониманием. В декабре 1986 года Горбачев сообщил ему о твердом решении советского руководства вывести из Афганистана войска и подчеркнул, что политика национально примирения должна распространяться на все политические силы, включая и те, которые борются против власти с оружием в руках. Поговорив с другими советскими деятелями, не заинтересованными в скорейшем выводе войск, Наджибулла интерпретировал мысль главы советского правительства так: на компромисс надо идти с теми, кто не выступает против НДПА… Горбачев внушал ему, что ради примирения надо поделиться с другими политическими партиями и движениями минимально половиной реальной власти. Проконсультировавшись у тех же советских деятелей, Наджибулла выхолостил мысль, и заявлял о дележе не реальной власти, а министерских портфелей — полупустых и пустых, изготовленных специально для этой цели…

Согласившись на избрание Наджибуллы президентом Афганистана, Горбачев настаивал, чтобы избрание было результатом компромисса, чтобы избирала нация, а не назначало руководство НДПА. И снова с благословения высокопоставленных советских руководителей Наджибулла ставит все с ног на голову и заявляет, что он «считает разумным решение о том, чтобы ЦДПА оставила за собой пост президента»…

Настаивая, чтобы Лойя Джирга отображала все политические силы страны, Горбачев, видимо, наученный опытом общения с изворотливым афганцем, уточнил, что должно быть выдвинуто на пост президента несколько кандидатур — три-четыре, включая самого Наджибуллу. Тот заверил, что именно так и будет. Впрочем, он всегда соглашался, но поступал так, как считал для себя выгоднее, и предварительно заручившись поддержкой влиятельных лиц из окружения Горбачева. Так было и на этот раз. Посовещавшись с нужными людьми, Наджибулла истолковал дело так, будто Горбачев выразил желание, чтобы его, Наджибуллы, кандидатура была выдвинута на президентский пост не только НДПА, но и еще какими-то организациями…

Он был избран президентом страны. В его руках оказалась мощная по региональным меркам армия — около трехсот тысяч обученных советскими командирами бойцов. Командование, прошедшее через советские военные академии и училища, уже имело опыт организации и ведения боевых действий, приобретенный в совместных с 40-й армией крупных операциях. Советский Союз дал афганской армии боевую технику и оружие — танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры, различную артиллерию, боевую и транспортную авиацию, включая вертолеты, что особо важно для войны в горах Афганистана. Вертолет — это авиационная пушка, пулеметы, гранатометы, обеспечение огнем с воздуха, средство переброски войск до боя и в бою, эвакуация раненых. Позаботились и об обеспечении афганских подразделений и частей всеми видами запасов, прежде всего боеприпасами. Вооруженная оппозиция, конечно, ничего такого не имела и не могла иметь. После вывода 40-й армии войска оппозиции еще много лет не могли сломить правительственные вооруженные силы. Они обеспечивали Наджибулле контроль над большинством крупнейших городов страны.

Но об этом полковник Ярмош, не будучи ясновидящим, знать не мог. Не мог он предвидеть и того, что Наджибулла сменит облик НДПА, назовет ее Партией отечества, откажется от марксистско-ленинской идеологии, день окончательного вывода советских войск — 15 февраля — узаконит как День национального спасения, а советские войска официально назовет оккупантами.

Это будет позже. Однако и теперь имеющиеся в его распоряжении данные вполне раскрывали сущность Наджибуллы со всеми его азиатскими хитростями, мусульманским коварством и запутанными, как лисьи следы, политическими устремлениями. Наверное, это видели и в Политбюро ЦК КПСС, и в правительстве СССР. Но очень уж жестким был дефицит порядочных людей в политическом руководстве Афганистана. А обвинять политика в подлости все равно, что обвинять тигра в зверстве. Только тигр, пожирая жертву, не рычит о том, что делает это ради ее же блага.

Бог весть почему — во всяком случае, не по профессиональному признаку и не в силу выдающегося интеллекта — назначенный министром иностранных дел СССР Шеварднадзе заявил в интервью «Известиям»: «Решение о вводе войск принималось за закрытыми дверями несколькими высшими руководителями страны. Я, в ту пору кандидат в члены Политбюро, как и некоторые другие мои товарищи и коллеги, был просто поставлен перед фактом». Это было сказано много позже свершившегося факта и, видимо, в пику своему предшественнику на посту министра Громыко, который, кстати, утверждал, что Политбюро ЦК КПСС единогласно приняло решение о вводе войск в Афганистан. Ну, а если Шеварднадзе был бы поставлен не перед фактом, а перед голосованием решения могучей четверки? Он, даже среди завзятых льстецов особо выделявшийся славословием в адрес Брежнева, проголосовал бы против? Предположение нелепое и невероятное. Да и весь Верховный Совет в его тогдашнем составе, конечно, единодушно одобрил бы «мудрое» решение Политбюро. И то, что решение не было вынесено на обсуждение номинально Высшего органа государственной власти страны свидетельствует не о боязни отказа в поддержке, а об откровенном пренебрежении к морально выдрессированным депутатам.

Но вероятно и то, что Шеварднадзе поддержал бы идею о вводе войск совершенно искренне. Иначе, почему бы он потом стремился оттянуть вывод 40-й армии из Афганистана? Одним из тех с кем консультировался Наджибулла, перед тем, как исказить настоятельные рекомендации Горбачева, был Шеварднадзе. Намечавшийся на февраль 1988 года вывод войск он встретил в штыки и проект заявления правительства по этому поводу сформулировал преимущественно в сослагательном наклонении с многозначащим в той обстановке союзом «если». Его расплывчатая, конкретно ни к чему не обязывающая формулировка, могла быть окончательной, так как за нее проголосовали все члены Политбюро. Положение спас Горбачев, в последний момент собственноручно изменивший текст, чем значительно приблизил окончательное решение о сроках вывода войск.

Заинтересовавшись информацией, полковник Ярмош проанализировал имеющиеся в Управлении дополнительные данные и для себя пришел к выводу, что на посту министра иностранных дел Шеварднадзе ничего не сделал для пользы страны. Не сумел или не хотел — это было уже вне компетенции и полномочий полковника.

33
{"b":"183864","o":1}