королевы, чтобы не давать повода усомниться в Вашей верности. Я виню

чужеземца за то, что он имел дерзость предсказать наши поражения, о которых

нечего думать по крайней мере до конца этого столетия. Более того, он

несправедлив в своих претензиях к графу Морепа, который способен

пренебречь личной враждой в интересах монархии. Я переговорю с ним об этом

деле, и если он посоветует мне встретиться с Сен-Жерменом, то я, конечно же, не откажусь. Ему приписывают ум и талант. Мой дед любил его общество.

Прежде чем удостоить его аудиенции мне бы хотелось уверить Вас в том, что

каковы бы ни были последствия недавнего появления этого таинственного

человека, Вы вне подозрений.

Мои глаза наполнились слезами при этом проявлении великодушия Их

Величеств. И король, и королева говорили со мной весьма проникновенно.

Возвращалась я, немного успокоившись, однако с чувством досады на тот

оборот, который неожиданно для меня приняло это дело. Тем не менее,

внутренне я поздравила себя с тем, что Сен-Жермен оказался прав в своих

предвидениях.

Через два часа я была в своей комнате, погруженная в размышления о

происшедшем, когда в дверь постучали. Я услышала необычный шум в

соседних комнатах. Тотчас же дверь распахнулась, и доложили о прибытии

графа Морепа. Я встала встретить его с таким волнением, которое не

охватывало меня даже при встрече с королем. Он вошел вальяжно, с улыбкой на

лице:

— Прошу Вас извинить, мадам, — сказал он, — за бесцеремонность моего

визита. Но мне необходимо задать Вам несколько вопросов, и этикет заставил

меня проделать этот путь с целью поговорить с Вами.

Царедворцы того времени демонстрировали удивительную учтивость в

обращении к дамам, которую, увы, в наши дни уже не найти, особенно после

того, как ужасный шторм потряс все основы милой старины.

Я с подобающим достоинством ответила господину Морепа, и тот от

любезностей перешел к делу:

— Итак, — начал он, — Наш старый друг граф Сен-Жермен снова в

Париже?.. Он опять, значит, принялся за свои старые фокусы, в реальности

которых он хочет всех нас уверить.

Я попыталась, было, возразить, но он остановил меня нетерпеливым жестом

руки.

— Поверьте мне, мадам, — сказал он, — я знаю этого жулика лучше, чем

Вы. Меня удивляет только одно. Видите ли, прошедшие годы не пощадили

меня, а королева утверждает, что граф Сен-Жермен предстал перед ней

сорокалетним. Ну да Бог с ним. Нам очень важно знать, откуда у него эти

сведения, столь обстоятельные и столь ужасные... Не оставил ли он Вам своего

адреса? — осмелюсь спросить.

— Нет, монсеньор граф.

— Это нам не помешало бы... Но наши полицейские ищейки идут по следу...

Далее... Король благодарит Вас за проявленное Вами усердие в этом деле.

Впрочем, ничего страшного с Сен-Жерменом не произойдет, просто мы

посадим его в Бастилию, где его будут хорошо кормить и согревать до тех пор, пока он не удосужится рассказать нам, откуда ему известно столько интересных

подробностей.

В этот момент наше внимание привлек звук открывающихся дверей... Это

вошел граф Сен-Жермен! Невольный возглас вырвался у меня, а Морепа

вскочил от неожиданности, и я должна сказать, что самообладания у него в это

мгновение поубавилось. Чудотворец, приблизившись к нему, сказал:

— Граф Морепа, король изволил исспросить у Вас совета, а Вы думаете

лишь о сохранении своего собственного авторитета. В Вашей борьбе против

моей встречи с королем Вы теряете монархию, так как осталось совсем немного

времени, чтобы спасти ее. По истечении же этого срока я не появлюсь в этих

краях, пока не сменят друг друга три следующих поколения. Я рассказал

королеве все, что мне позволено было сказать. Мои откровения королю могли

бы быть более подробными. Но, к сожалению, Вы встали между мной и Его

Величеством. Мне не в чем будет себя улрекнуть, когда ужасная анархия

опустошит Францию. Что же касается ожидаемых бедствий, то Вам не суждено

их увидеть, но подготовка к ним будет достойным для Вас памятником... Не

ждите благодарности от потомков, пустой и беспомощный министр! Вы

встанете в ряд тех, кто послужит причиной гибели империи.

Проговорив все это на одном дыхании, граф Сен-Жермен повернулся,

вышел, затворив за собой дверь, и исчез.

* * *

Все попытки найти графа успехом не увенчались."

Глава четвертая

ТРАГИЧЕСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА

Самыми примечательными сведениями, зафиксированными в дневнике

госпожи д'Адемар, являются те, которые показывают, сколь много сил и

стараний приложил Сен-Жермен, чтобы предупредить королевскую семью о

нависшей над ней опасностью. Он пристально наблюдал за несчастной молодой

королевой со времени ее появления во Франции. Он был и тем "таинственным

советником", о котором недавно нами упоминалось.

Всё тот же Сен-Жермен пытался убедить короля и королеву в том, что граф

Морепа и другие, подобные ему советники, способны не спасти Францию, а

лишь приблизить ее печальный конец. Друг монархии, он был одним из первых

обвинен аббатом Барюелем в разжигании революции. Однако, "время все

расставляет по своим местам", оно же позволило обвинителю благополучно

кануть в забытье, а обвиненному выступить в истинном обличье — друга и

пророка. Вернемся к словам госпожи д'Адемар:

"Будущее выглядело мрачным. Мы приближались к ужасной катастрофе,

которая угрожала всей Франции. Бездна разверзлась у наших ног. А мы,

одурманенные, с фатальной слепотой, ничего не слыша и не желая видеть, жили

от праздника к празднику, от удовольствия к удовольствию. Тотальное безумие

толкало нас к пропасти. Увы! Невозможно остановить бурю, если не замечаешь

ее приближения.

Между тем, время от времени, некоторые, наиболее прозорливые из нас,

пытались вырвать общество из плена роковой беспечности. Я уже рассказывала

о том, как граф Сен-Жермен пытался открыть глаза Их Величествам, давая

понять о надвигающейся опасности, но господин Морепа, который считал, что

не нуждается в чьей-либо помощи в деле спасения монархии, изгнал из страны

пророка, и тот исчез навсегда."1

1 D'Adhemar, там же, IV, 1.

События, о которых мы только что рассказали, произошли в 1788 году.

Гром разразился же в 1793-м. Госпожа д'Адемар не всегда, однако, указывает в

описываемых ею событиях точные даты. Давление на короля и трон

усиливалось год от года, угроза становилась все очевиднее, поскольку были

отвергнуты предупреждения, о которых рассказал наш автор. Праздность и

распущенность двора значительно ослабили политические позиции

сторонников монархии, что давало их противникам в руки дополнительные

козыри. Несчастной королевой, безусловно, предпринимались определенные

усилия, чтобы понять угрожающее положение дел в государстве, но тщетно.

Госпожа д'Адемар предлагает нашему вниманию следующие подробности на

этот счет:

"Для того, чтобы сложилось правильное представление об этих печальных

дебатах (в Национальной Ассамблее), следует упомянуть о письме, которое

было написано парламентским советником "Chambres de Requétes"2 господином

Салье одному из его друзей, члену Тулузского парламента... Сообщавшиеся

сведения, получили широкое распространение, письмо читалось с жадностью, поэтому множество копий ходило по Парижу. И прежде, чем сам оригинал

достиг Тулузы, в салоне герцогини Полиньяк его содержание уже было

предметом всеобщего разговора.

Королева обратилась ко мне с вопросом, не читала ли я это послание, и

попросила доставить ей копию. Эта просьба в величайшей степени огорчила