Возможны разные трактовки пунктуации, в частности, круглых скобок. У каждого человека есть тайны, а перед боем — если есть время — вспоминается как тайное, так и сокровенное. Все подобные переживания и воспоминания, как правило, не высказываются. Вряд ли они представляют интерес для других, а потому-то — их можно выделить и отграничить круглыми скобками как некий вздор для другого или как нечто совершенно не важное для дела. С точки зрения стратегов, воинское дело простое, а формула действий была чётко выражена ещё Цезарем: VENI VIDI VICI[7]. Если повезёт.

Эх, если бы тактические задумки совпадали бы с реальным развёртыванием и действиями на поле боя! Не продумал капитан всех возможных вариантов — и в результате обрёк себя на вечные муки и сожаления о загубленных людях. Вариантов — множество. Кто ж их способен объять? Господь Бог? Так капитан в него не верит.

(Как повторяла тётка Агафья, «никто не обнимет необъятного». Слова Козьмы Пруткова она применяла, чтобы успокоить любознательного Ванюшу, задающего чрезмерное количество вопросов. У Вани эта фраза полнотелой Агафьи Петровны неизменно вызывала улыбку, и в разговорах с братьями Вилковыми он нередко называл её «наша необъятная».)

В дубраве, что по словам Всеслава находилась «на задах Бастардова племени», за время последнего перед боем привала успели отрепетировать до автоматизма переключения режимов стрельбы из мушкетов, а бойцы одобрили задумку капитана встать в задние ряды нормандцев. По идее, находники не должны пропустить важное зрелище покорения Англии, и их «тарелка» наверняка зависнет над полем боя. Вероятно, десантируют своих людей в сером для оказания помощи нормандцам. Сергий выявил слабое место «тарелки». Ради этих скоротечных секунд раскрытия люка «тарелки» придётся встать плечом к плечу с рыцарями Гийома Бастарда. Задача Сергия Фёдоровича и Ивана Святославовича — поразить главную цель, задача сержанта Копылова — скосить вблизи стоящих рыцарей при необходимости и обеспечить героям несколько минут для ведения стрельбы. Если же «тарелка» не появится или не раскроет люка, то придётся сказать нормандцам: извиняйте нас, просто мимо проходили, и решили посмотреть. А тех, кто с этим не согласится, — в расход.

Спрашивается: с какой стати возникли такие наивные предположения? Ответ очевиден: все что-то читали о благородных рыцарях, например, повествование об Айвенго, сочинённое незабвенным Вальтером Скоттом. Так-то извратили имя Иванхое, потомка славного шевалье Ивана. Рыцари по определению должны быть благородны. Недаром их славили трубадуры и менестрели.

На привале, в ожидании ужина, что готовил Сергий с дружинниками, и ради которого по ходу выдвижения группы была убита косуля, судили-гадали о нормандцах. Если верить сказу тётушки Агафьи, то личный состав людей Бастарда в понятных бойцам реалиях составлял неполную дивизию.

— Непросто будет уйти от рыцарей, — со вздохом предположил Копылов.

— Должны раздобыть рыцарский камуфляж. Эта задача на тебе, сержант. Шмайсер не мушкет, а аккуратные дырочки только украсят латы. Если не появится «тарелка», уйдём. А появится — рази супостатов по моей команде.

— Не могу взять в толк, почему находники генерала Джонни должны помогать французам? Судя по имени, тот покойный Джонни из англосаксов.

— Мы можем только гадать. Припоминаю, что мне тётушка рассказывала. Говорила, что англичане ведут отсчёт королям от Вильгельма Завоевателя. А нормандцы, между прочим, бывшие викинги.

— Ежели повезёт, и мы Вильгельма отправим в лучший мир, от кого они тогда отсчёт королей поведут?

— Уж такое свято место, как английский престол, пустовать не будет, а драка за этот престол, так или иначе, продолжится.

— Нам всего этого не увидеть, — обречённо сказал Копылов. — Как пить дать, схлопочем по стреле из арбалета или лука.

— Ты это брось, сержант! Не каркай. У нас вариантов нет: завалим серых — и будем пробиваться.

Успели поужинать, но, несомненно, все в ближайшей округе уловили запахи подкопчённого мяса и дыма от костра.

Явились незваные визитёры: большой отряд из нескольких рыцарей и толпа оруженосцев. По свидетельству Болеслава (и согласно комментариям тётки Агафьи), нормандцы всех грабили на своём пути. Вряд-ли то был отряд мародёров. Капитан подумал, что рыцари были посланы в разведку, чтобы обезопасить воинство Бастарда от наглых англов, способных на военные хитрости, вроде обхода и нанесения ударов в спину.

Рыцари выехали спокойным шагом на поляну. Придержали коней на мгновение, оценивая обстановку. Ведь могли спросить или вызвать на поединок!

Не спросили.

Что-то гаркнул рыцарь, лицо которого было скрыто забралом, и группа с места в карьер устремилась на тех, кого, возможно, сочли безобидными купцами или местными проходимцами. В кольчужной сбруе и с мечами была лишь троица шевалье Ивана, но они не являли собой грозной силы. Всего лишь охрана, подобно уже загубленным людям гостя Болеслава. Ратники воеводы, не дожидаясь команды, выхватили мечи — и встали, прикрывшись щитами для защиты своей чести.

Мечи им понадобились позже. Сержанту Копылову хватило одного рожка, чтобы завалить и конных и пеших. Заржали раненые кони, встав на дыбы; полетели всадники оземь; заорали благим матом те, кого миновала лёгкая смерть. Ратники добили всех, кто шевелился. Брать языка не имело смысла. И вовсе не потому, что капитан Белов в юные годы был нерадивым учеником и не овладел французским, несмотря на старания родной тётушки. Что они могут знать?! Как бойцам из окопов не ведомо о стратегах, так и рыцарям — о находниках!

Обозревая поверженных рыцарей, капитан вспомнил погибшего Илью и ещё раз осознал, что в этом круге ада всё призрачно: не только любовь, но и рыцарская честь, о которой он имел высокое мнение после прочтения в детстве романов Вальтера Скотта.

— Вот тебе, сержант, и камуфляж! — предложил Белов Копылову, глядя на Всеслава, сноровисто снимающего воронёного цвета сбрую с убитого рыцаря: поножи, набёдренник, нагрудник с упором для копья, кирасу, шлем.

На чёрном нагруднике красовался разноцветный герб графа. Всеслав даже полное имя его назвал, но капитан уловил лишь первое из имён: некий Жан. Всеслав добавил, глянув на закрытые глаза на посеревшем лице покойника, что сопровождал шевалье по землям франков; там довелось видеть этого графа на ристалище, но запомнил его Всеслав лишь по гербу.

Он отсоединил горжетку и шлем.

— Граф по местным меркам гигант. На глазок, вроде бы, твоей комплекции, сержант, — оценил капитан.

— Щас примерим, — сказал Виктор Копылов, нагибаясь за шлемом.

В этот момент голова Виктора взорвалась — и капитан, весь в кровяных ошмётках, почему-то вспомнил выученное в детстве «Aux armes!», но вместо этой фразы, метнувшись под сень дубовых ветвей, выкрикнул:

— К оружию.

Над поляной нависла громада модуля. Люк этого монстра был открыт, и из него, с высоты примерно пятидесяти метров начали снижаться десантники. Они уже нашли первую цель: растерявшегося Всеслава, замершего как мишень на поляне. Три мощных заряда разнесли-разметали ратника.

Сергей первым схватил мушкет и начал стрелять; капитан успел произвести лишь один удачный выстрел из подствольника по открытому люку. Модуль свечкой взмыл и исчез за облаками. Троих десантников расстреляли в воздухе. Их пояса-антигравы исполнили заданную программу, но на поле боя спикировали уже трупы.

Мрачно глядя на тело Виктора, командир с горечью осознавал, что в гибели сержанта и ратника виноват только он: надо было выставить наблюдателя; были потеряны секунды, цена которым — жизнь двух подчинённых. И он задал вслух вопрос, на который не нашёл ответа:

— Как они нас обнаружили?

— Слышь, капитан, голова Вити взорвалась прежде, чем те суки начали стрелять.