Капитан приказал разведать и выяснить, что же немцы охраняли? В течение получаса бойцы вышли на весьма странное строение или корпус с огромным куполом непонятного назначения.

«Наверняка, что-то военное! Так покрасили чёрной краской, что совсем не блестит… Но, слава богу, ни пулемётов, ни пушек не видно. Надо отдать им должное, эти варвары на многое способны. А ведь у нас шанс» — так подсказывала ситуация, и, в самом деле, группа охранения вблизи от объекта была незначительной: три офицера и пять или шесть человек рядового состава, причём, своим внешним видом они удивили капитана: — «Одеты словно на парад!»

Иван ещё минуту-другую просчитывал варианты. Право на фатальные ошибки, по его мнению, имеют только идиоты. «При таком малочисленном охранении не должно быть много людей и внутри этой громады; да и дело уже начато Петром» — это заключение основывалось исключительно на интуиции, а интуиция разведчика, как считал капитан Белов, отличается от обычного русского полагания на «авось». Иван услышал покашливание простуженного фельдфебеля. Минутой позже раздался голос оберлейтенанта, неожиданно громко прозвучавший в рассветной тишине. Офицер, как понял Иван, был явно раздражён долгим ожиданием. «Какие нетерпеливые! Ожидают они кого-то? К чёрту! Так, серые, пора вас к… чертям отправлять и пора раскрыть вашу военную тайну» — с таким решением, взвешенным и уже принятым, капитан дал две отмашки рукой, за которыми последовали скрытные от врага и стремительные действия его разведчиков.

Бойцы, двое слева и двое справа, по команде капитана стали выдвигаться для охвата противника, и в этот миг его ординарца увидел немецкий снайпер. Тишину нарушил сухой щелчок — и выстрел оборвал жизнь ординарца Пети. Капитан каким-то чудом заметил место, откуда был произведён выстрел и где схоронился снайпер, и длинной автоматной очередью срезал его. Громко, коротко и с матерком подал команду, которая в переводе на литературный язык означала: «Всех гадов порешить!» Перевёл огонь на немцев, убегающих под защиту грузовой машины, и вдохнул прелый воздух перед решающим броском. В мгновение ока ярость перекрёстного огня бойцов подавила сопротивление врагов: охранение объекта было уничтожено.

Капитан подбежал к дискообразному корпусу с куполом и в первый момент даже не поверил своим глазам: огромный диск… висел над землёй. Он увидел над собой тёмный и, вероятно, открытый проём в нависшем над ним днище диска, и в следующую минуту услышал отчаянный предсмертный крик, приглушенно долетевший до его слуха, а следом за ним — одиночный выстрел. Капитан не успел ещё сообразить, каким образом ему добраться до входного проёма этой махины, как неведомая сила подняла его. Он судорожно сжал автомат, готовый в любую секунду нажать на курок или бросить гранату. Проём, как заметил капитан, немедленно закрылся. Его ноги неожиданно нашли опору, дверь, чем-то похожая на затвор его трофейного фотоаппарата, раскрылась — и капитан кульбитом перекатился в помещение. Одного взгляда было достаточно, чтобы получить подтверждение догадке, озарившей его ещё снаружи: эта махина не могла быть построена немцами. Ближняя к нему правая стена внезапно преобразилась и стала большим экраном, и он увидел своих бойцов, грузовой и легковой автомобили, из-за которых немцы безуспешно пытались отразить внезапную атаку, а теперь валялись рядом с автомобилями в тех позах, в которых их настигла смерть.

На полу помещения в большой луже крови лежали два трупа в немецкой форме и двое гражданских в странной одежде. Три трупа были буквально разрезаны чем-то, и лужа крови всё увеличивалась… Один из гражданских ещё дышал, но его ранение в грудь, скорее всего, было несовместимым с жизнью. «Ишь, гады, стало быть, не нашли общего языка. А интересный пистолетик» — с такой оценкой странного типа пистолета капитан поднял с пола личное оружие умирающего и сунул его в потайной карман плаща-накидки. По размерам — не громоздок, мог бы уместиться в кобуре, но по весу — «пистоль» был весьма тяжёл, невподъём для одной руки. Оглядывая помещение с экранами, вспомнил байки курсанта-москвича в училище. Тот рассказывал о телевидении и телевизорах. «Спрашивается, а почему тогда не верил тому москвичу? Вот они, теле-визоры!»

В этот момент он услышал женский голос и увидел на экране изображение женщины в чёрном платье. Черны были её волосы, и черны были её щёлочки глаз. Она что-то сказала на непонятном языке, видимо, обращаясь к ещё дышащему человеку. Ответа не последовало.

Через секунду-другую помещение озарилось мигающим тревожным красным светом. Лик женщины исчез, и такое же мигание началось на экране. Ясное дело: сигнал тревоги. Красный отсвет накладывался на дневной свет от правого обзорного экрана. «Ну и что означает эта тревога» — на этот незаданный вопрос капитан пожелал услышать ответ. Нажал на спусковой крючок — и короткая очередь из шмайсера угодила в один из экранов. Тот мгновенно погас.

— Эй, в чёрном! Я здесь всё могу разнести к чёртовой матери, если ты не поднимешь моих бойцов. А потом поговорим. Выполняй приказание!

Глаза того типа, что умирал, ловили дневной свет, струившийся с обзорного экрана, а рот так и остался открытым, когда из лёгких вышло его последнее дыхание. На экране вновь появилась женщина в чёрном. Первую фразу она произнесла с шипением и свистом. Так только змеюки свистят.

— Не ожидала такой наглости. Дор-рого заплатите… Готовлю модуль к отлёту. Могу доставить и вас. Желаете взять на борт воинов? — голос женщины, заговорившей по-русски, был холоден.

— Желаю. Доставишь нас через линию фронта, — сомнение в том, что громадная конструкция или «модуль» способна к полётам, не возникло, потому как командир вдруг уверил себя: такая дьявольски продвинутая махина способна летать; угроза женщины вызвала лишь ироническую ухмылку, но он тут же подумал, что мадам, возможно, не знает, что творится на земле, а потому спросил: — Знаешь ли, что такое линия фронта и где она находится?

— Знаю, — после небольшой паузы мадам в чёрном добавила: — Прикажите сами вашим воинам подняться.

Иван, обернувшись к экрану, на котором видел своих бойцов, громким голосом оповестил:

— Слушайте, бойцы. Говорит капитан Белов. Приказываю: найдите Петю. Если живой, тащите его сюда. Если погиб, похороните. Затем бегом сюда. Под днищем есть люк. Вас поднимут. Выполняйте!

Иван увидел, что его бойцы рванули в сторону лежавшего ничком Пети, а через считанные минуты уже снимали со своих голов пилотки. Втроём они скоро выкопали могилку и похоронили Петра. Иван давно отвык от слёз. Голос капитана был услышан бойцами:

— Прощай, Пётр! Жив буду, навещу твоих стариков.

В ожидании прибытия разведчиков, капитан с любопытством осматривал помещение, а затем решил оперативно выяснить ряд вопросов и с некоторым раздражением сказал:

— Пора бы вам, мадам, выйти или спикировать сюда. Мне необходимо прояснить ситуацию. Где вы прячетесь? Не бойтесь, мы не звери.

Мадам, как заметил Белов, имела привычку отвечать с большой задержкой.

— Выполнить вашу просьбу и выйти к вам не могу. Мы же прекрасно общаемся. Кроме того, будем общаться и в ментальном режиме. А вот и ваши воины. Встречайте.

«И чой-то она сказала? Ладно, разберёмся» — не успел так подумать Иван, как двери бесшумно раздвинулись, и разведчики, обвешанные ППШ, а также шмайсерами, собранными у фашистов, ввалились в помещение.

— А где Копылов? Эй, не наступите! — сказал капитан, показав на лужу крови и трупы.

Бойцы, Сергей и Илья, аккуратно обошли натёкшую лужу.

— Копылов решил осмотреться, таащ капитан.

Сержант явился минут через пять, в течение которых командир и бойцы досматривали помещение, пытаясь понять, что там и для каких целей. Дверь опять раскрылась и закрылась автоматически. Сержант притащил устрашающего вида то ли автоматы, то ли огнемёты, и сказал, что надо бы уразуметь, «шо це за шмайсеры…»