— Нам, Якун, позарез нужны большие сумки, — командир развёл руками, показывая размеры. — Есть ли такие?

Управляющий кивнул головой и, закрыв сундуки, вежливо просил следовать за ним. Они вернулись в то помещение, которое Белов мысленно окрестил как «контору». Там тоже стояли сундуки вдоль стены, и кастелян извлёк пару огромных мешков, пошитых из кожи.

— Ещё пару сумок, — настоятельно сказал капитан, оценив их вместимость.

Вздохнул Якун, но не стал возражать: по слову хозяина дома вынужден был угождать непрошено-незвано явившимся княжичам.

По приказу командира, Сергий, забрав мешки и армейские плащ-накидки товарищей, скорым шагом направился к баньке, где они сокрыли-припрятали мушкеты и прочие игрушки, доставшиеся им от серых храмовников.

Любопытный командир, с позволения Якуна, открыл толстенную книгу, лежавшую на видном месте — на бюро с письменными принадлежностями. К удивлению Ивана Белова, жёлтые листы пергамента книги содержали какие-то странные записи, а вовсе не священные тексты библии или евангелия. «Ты смотри-ка, бухгалтерия» — так-то определив назначение книги, он спросил:

— Знаешь ли, Якун, где мне найти пергамент?

— У братьев в монастырях, — посоветовал кастелян. — Дорог нынче пергамен.

— А один лист дашь? — попросил капитан и добавил: — Махонький. Для дела надобен.

— Махонький дам, — кастелян, порывшись в ящике под столом, выудил небольшой лист пергамента.

— Вельми благодарен! Ты никак по-англицки пишешь?

— Латиницей пишу. Могу и по-руски, но мы ж дела с англами ведём.

— Смотрю, много грамотных средь вас.

— Да только князь Иван, Болеслав и я грамоту знаем. Иванку учу. А боле никто руску грамоту не ведает. Был у нас поп, учивший нас, малолеток, грамоте, да недолго. Люб он был до девок, а те, дуры, сохли по нему и таяли одна за другой. Селищенские прозвище ему дали: Упырь Лихой. Старый князь, проведавши о непотребных делах попа, заточил его в бочку смолёну и отправил плавать по морям — по волнам.

— А ваш Болеслав здесь, при замке живёт?

— Он-то? Нет, он в селище. У князя два селища. Все наши предки, как и предки князя, из Тревы пришли. Не захотели под саксами оставаться.

Нюх у Копылова отменный! Носом повёл и определил:

— Оленина!

По правде сказать, у всех животы подвело. Гвардейцы уже целый час обоняли вкуснейшие запахи выпечки и коптящегося мяса. Но нашёлся в рядах бравого воинства провокатор! Сергий, «божий человечек», молвил Якуну, что средь княжичей есть принц, потомок Рюрика, того самого, с которого история Руси началась, — и ткнул пальцем в Илью.

Неприязненно глянул Якун на Сергия и Илью и, изронив слово, смешал лживых княжичей с грязью. Нет нужды повторять изречения Якуна в древних формах, ибо от его «бываху и живаху» в ушах свербит, но суть его речи была такова:

— Негоже княжичам руского рода врать и сказы измышлять. Тебе, княжич, как и мне, человеку из руского рода, должно быть ведомо, почему дружина и добрая половина всех родов руси ушла с Руйска острова к русинам, на Дунай-реку. То было ещё до падения Тревы. Князь Бравлин, как и Владимир Старый, с франками и ромеями сражался, а князь Олег полян под себя подмял и сел в Киеве-граде. Им, великим князьям, честь и хвалу должны вы возносить, а не Рюрику, бо Рюрик как князь хулу заслужил, и вече указало ему на чистый путь, куда глаза глядят, да посадило князя Табемысла в Руйгарде. А предок твой, княжич, вынужден был со своими братьями осесть на речке Руси, что в наше море вливается, да позвали его на Ладогу и сел он в Новгороде. Заслуга Рюрика в том лишь, что он семя своё посеял, и род его не пресёкся. Не с него ваша Русь началась, а началась ваша Русь с тех воев, гостей и ремесленного люда, что пошли на восход. Старый князь печалился о предках, что избрали Англию при выходе из Тревы. Жаль, конечно, что его предки на восход не ушли! А в Заморье вам, дошедшим до Каменных гор, невместно лжу городить!

— Эвона как! — воскликнул сержант Копылов и, пояснив Якуну, что родом он из медвежьего угла, стал выяснять, кто есть кто из названных князей. В диковинку гвардейцам казались все ответы, и узнали они, что Владимир Старый вовсе не тот Владимир, что киевлян крестил, что руянские русы с родичами были вынуждены покинуть священный остров, дабы сохранить жизнь родичам, ибо не сдержали натиска готов и франков. Обезлюдел наполовину остров, но свято место пусто не бывает — и зловредные волки, что кличут себя велетабами, захватили Аркону и Руйгард. Абодриты пришли на помощь руйским, и сообща вышибли вилков с острова.

— Ушли бы предки Ивана Никлотовича на восход, и его род заместо Рюриковичей мог бы править городами и уделами. Но историю невозможно переписать, — так, со вздохом сожаления, завершил Якун свою повесть временных лет.

Сержант Копылов улыбнулся. Характерно этак улыбнулся. Вспомнил, вероятно, какую-нибудь хохляцкую шутку из тех, что полюбились ему так же, как и хохлушки и их забавный говор, когда воевал на Первом Украинском фронте, но воздержался от изречения неуместного комментария.

— Разве ты не слышал о серых храмовниках? — спросил Белов. — Они вознамерились переписать историю.

— Как же, слышал о находниках! — кастелян горестно вздохнул. — Мой князь зарезал важного находника, когда жил у ромеев. Бяше с именем вельми странным: Дженерал Мэйджор Джонни. Беду накликал князь на себя и всех нас.

— Как тебя, Якун, по батюшке звать-величать?

— По отцу, что ли? Отца Всеславом звали.

— Почему твои предки, Якун Всеславович, ушли с острова?

— Так от бедности ушли служить-воевать в Треву.

— А мне сказывали, что богато на острове жили, — удивился Белов.

— Откель же богатство? Земелька там скудная. Сеют рожь да полбу, да рыбу в море ловят. Вот и всё богатство наше. А ежели недород, так и с голоду пухнут.

Из-за беседы на исторические темы опоздали к началу пира. Капитан, пока шествовал вслед за кастеляном, размышлял о вероятных изменениях в жизни Англии и Европы в результате действий команды погибшего генерала Джонни и иже с ними. Умозрительно представил океанскую волну, а точнее цунами, — и холодок пробежал по его спине. Ясно, что шевалье Иван для них никоим образом не является препятствием, о которое обрушится мощная волна. Ему всего лишь мстят, и за первой попыткой покушения на жизнь шевалье последует другая. «Чертовка, точно, из их команды. Проявила свинство по отношению к нам — и некоторую человечность ради спасения шевалье Хуева. То-то она смеялась, произнося его имечко! Возможно, рада, что шевалье прикончил генерала Джонни, или, вероятно, возымела к шевалье горячие чувства. А что? Мужик он весьма и весьма… Надо срочно уводить шевалье с людьми отсюда. Иванке, как понял, отец сказал о прощальном пире. Но медлителен, ох как медлителен шевалье» — с такими мыслями и надеждой как-то ускорить ход событий с тем, чтобы поскорее покинуть замок Никлотовых, капитан вошёл в пиршественный зал.

Посреди большого зала, меж столами, стоящими вдоль стены, без какого-либо музыкального сопровождения пела девушка, и исполняла она, вроде бы, балладу на языке франков. За главным столом восседал шевалье. По правую руку сидел Иванка, а по левую руку — молодой парень, стопроцентно схожий с запорожскими казаками (коих капитан представлял по репродукциям с картин Репина), с покрасневшей рожей, вислыми усами и таким же оседельцем на бритой голове, как и у матёрого Никлотовича, короче говоря, Уилфред Тетеров, главный гость. Капитан машинально козырнул, приложив руку к берету, а хозяин дома широким жестом указал «княжичам» на один из пустующих столов вдоль правой стены. Меж столом гвардейцев и столом местных девиц дистанция была самая минимальная. Бывалый солдат не упустил случая — и сел рядом с «цветником». Под одобрительные возгласы Уилфреда и шевалье Ивана, назвавшего красну девицу дочерью, она как пава-лебёдушка прошествовала к своему месту — и села, почти локоток к локотку, рядом с Ильёй. Красавица княжна приветливо наклонила голову с высоким венцом и улыбнулась вскочившему со скамьи Илье. «Царевна-лебедь» — такая мысль мелькнула у капитана. А что же, интересно, подумал в то мгновение Илья Геруа? Когда он залепетал по-французски, что очарован голосом, песней и красотой певицы, щёчки княжны порозовели, а подружки дочери, сидевшие за соседним столом, оценив неведомого им принца, зашептались меж собой. Белов и Копылов обменялись понимающими взглядами, и Белов, неодобрительно покачав головой, подумал: «Надо же, с первого взгляда! Придётся провести с бойцом беседу».