Люди из поселка опознали всех пятерых застреленных нами мерзавцев — четверо были из числа шабашников, якобы первыми погибших от лап Твари, а еще один все это время преспокойно торчал себе в поселке, вел ничем не примечательную жизнь и, разумеется, никаких подозрений со стороны односельчан не вызывал. После того как были установлены личности бандитов, менты проверили их по своей базе данных и выяснили, что никакие они не шабашники, а сидельцы, взятые с поличным за незаконную добычу золота. Отбыв наказание, они решили вернуться в родные края, но дома о своем позоре, ясное дело, предпочли не распространяться.

Надо признать — прикрытие они себе придумали грамотное. В такой глуши никто не будет досконально разбираться да копаться в изувеченных останках недельной, а то и месячной давности. Пропал человек без вести — и пропал. А куда именно делся, так кто ж его знает, лес большой! Растащили звери по косточкам, и следа не осталось. И ведь не дрогнула рука: не пощадили тех бедолаг, кто с ними за компанию на охоту пошел, — в расход пустили, да еще и сыграли на этом, страху на односельчан нагнали. Одно слово — нелюди!

Мы пили водку, закусывали нехитрой домашней снедью, выставленной кем-то из ментов, и — не хмелели. Страшная сказка благополучно закончилась, да только вот откуда взялось столь горькое послевкусие? Высшее милицейское начальство радовалось, не забывая подливать нам в стаканы, а мне, признаться, глядя на их улыбки, было тошно. Стоило только сообщить в райцентр о том, что загадка Твари раскрыта и бояться больше нечего, как к нам словно по мановению волшебной палочки был выслан вертолет с представителями власти на борту. И все вокруг — решительно все! — делали вид, будто все закончилось самым наилучшим образом! Лешка и так и сяк пытался втолковать, что среди застреленных нами бандитов нет главаря, того, кого они звали между собой Хозяином, но пройдоха майор — тот самый, из-за которого нам пришлось плыть на допотопном траулере, — ловко изображал из себя глухого и упорно тостовал «за успешное окончание дела».

В какой-то момент мне это изрядно прискучило, да и любоваться на ненавистную майорскую морду было уже невмоготу, и я вышел на воздух. Через полминуты ко мне присоединился Лешка.

Некоторое время мы молчали — все было понятно и без слов. Точку в этой истории никто ставить не собирается, а значит, мерзавец останется безнаказанным.

— Что делать будем? — спросил я Лешку, когда затянувшееся молчание стало действовать мне на нервы.

Лешка не ответил. Удивленный, я обернулся к нему и застал занимательнейшую картину: мой друг морщил лоб и шевелил губами, словно силясь что-то вспомнить.

— Лех, ты чего?

Он тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение.

— Да нет, так просто. Ну никак не могу избавиться от ощущения, что я где-то когда-то это уже видел, хоть ты тресни!

— Опять дежа-вю?

— Не опять, а снова! — огрызнулся Лешка. — С первого же дня, как я только про Тварь услышал, мне словно по мозгам кто-то ездит: было это! Уже было!

— Может, что-то из старых операций вспоминается?

— Да нет же! Я уже голову сломал, все перебирая. Такого в моей практике не случалось, это факт.

— Но раз не случалось, то откуда тогда такое чувство? Может быть, тебе кто-то рассказал это?

— Вполне вероятно, — без энтузиазма отозвался Лешка.

— Или того проще: ты какой-нибудь фильм соответствующей тематики посмотрел. Книгу прочитал… — принялся перечислять я, как Лешка перебил меня:

— Ну-ка, повтори, что ты сказал?!

— Э-э-э, — растерялся я, — ты фильм посмотрел, книгу…

— Точно! — воскликнул Лешка и аж притопнул от обилия эмоций. — Стас, ты — гений! А я — раззява, каких свет не видывал! Все это время разгадка была у нас перед носом, а мы как слепые кутята тыкались, вместо того чтобы схватить кое-кого за грудки и вытрясти всю правду! Рыбник! Понимаешь, это же Рыбник!

— Кого ты имеешь в виду? — опешил я. — Какого-то рыбака?

Лешка взглянул на меня как на полоумного.

— При чем здесь рыбак?

— Но ты же сказал…

— Я сказал — Рыбник, а не рыбак.

— А в чем разница?

— Стас, ты не запамятовал, какая книга лежала на столе у Кедрова, когда мы заходили к нему в гости?

— У учителя? Э-э, что-то старенькое… А! «Легенда об Уленшпигеле»! А что?

— Ты текст ее хорошо помнишь?

— Да не то чтобы очень, — признался я. — История нидерландской борьбы за независимость меня никогда особенно не прельщала. Да и роман этот нудный ужасно. По-моему, я его пролистал по диагонали, да и бросил.

— А я вот этой книгой в детстве зачитывался, что называется, до дыр. И есть там среди всего прочего глава о том, как Тиль разделался с убийцей своего отца. Вернее, не с убийцей, поскольку Клаас был казнен на костре, а с тем, кто донес на него за вознаграждение. Собственно, Рыбник и есть та самая мразь, которая, позарившись на полученные Клаасом денежки, не только его самого на тот свет отправила, но и вторично оклеветала его вдову с сыном и тех подвергли пыткам, после которых они едва оклемались.

— Хм, за такое я бы и сам этой сволочи навалял по первое число. А как Уленшпигель с ним поступил?

— О, это отдельная история! Видишь ли, весь фокус в том, что завистливый и жадный Рыбник, оказывается, все это время вел двойную жизнь. И во второй своей ипостаси он был оборотнем.

— Это как же?

— Да очень просто. Купил по случаю вафельницу и изготовил из нее подобие волчьей пасти. Потом подумал, убил двух волков и сшил их шкуры вместе, после чего спрятал в тайнике среди дюн. И принялся за разбой: подкарауливал одиноких путников, убивал их, перекусывая горло железной пастью, обкрадывал, унося все, вплоть до одежды, а затем сбывал награбленное. Ну и выл в дюнах, разумеется, чтобы никто и не заподозрил, что убийства — дело человеческих рук. Пять дней в неделю изображал из себя законопослушного гражданина, а по субботам выходил на промысел.

— И как его разоблачили? — заинтересовался я.

— Когда Уленшпигель вызвался поймать оборотня, священник подсказал ему, что лучше всего караулить волка на узкой дороге к кладбищу, где двум людям никак не разойтись.

— И что, кроме Уленшпигеля, больше смельчаков не нашлось?

— Нет, рыбаки были запуганы оборотнем так, что боялись лишний раз из дома выйти. Единственные, кто, кроме священника, пришел ему на помощь, — это родители и дяди погибшей в дюнах девочки. Остальные прибежали, когда уже все было кончено.

— Да, чертовски знакомо. — Меня пробрал холодок. — А откуда они вообще взяли, что это не волк, а именно оборотень? Его кто-то видел? Или он как-то особенно выл?

— Не совсем так. Лекарь осмотрел тело погибшей девочки и объявил во всеуслышание, что у обыкновенного волка таких зубов не бывает и эта жертва на счету преисполненного адской злобы вервольфа.

— Ну да, хоть и средневековый коронер, а грамотно сработал. И что было дальше?

— Банальная ловля на живца. Уленшпигель изобразил из себя крепко выпившего путника, не преминув при этом поставить на тропе капкан на крупного зверя. Когда он услышал, что капкан сработал, то выстрелил из арбалета, попав в ногу Рыбнику, и закричал чайкой. По этому сигналу семья погибшей девочки, ожидавшая в церкви, ударила в набат, и на кладбище сбежались все жители города. На допросе Рыбник признался, что затеял все по двум причинам: ради денег и ради того, чтобы потешить свое уязвленное самолюбие. Мол, бабы ему даже за деньги не давали, вот он и озлобился на весь белый свет, — несколько грубовато закончил Лешка свой рассказ.

— Да уж, прям мороз по коже, — резюмировал я. — Одно совпадение на другом! Волк, рвущий жертве горло, который на самом деле и не волк вовсе. Зашуганные, боящиеся своей тени рыбаки. Погибшая в дюнах девушка. Ее семья и священник — единственные, кто вызвался помочь в поимке оборотня…

— Прибавь еще золото, ради которого все было затеяно!

— Ну да, еще и золото, — задумчиво повторил я. — Неудивительно, что тебя так трясло!