Хозяина мы обнаружили забившимся в дальний угол и дрожащим так, словно он увидел перед собой по меньшей мере пресловутую Тварь.
— Что здесь происходит? — рявкнул Лешка, хватая старосту за шиворот и выволакивая его на середину комнаты. — Что все это значит? Ты хоть понимаешь, хрен моржовый, что никто из нас с тобой церемониться и сюсюкать не будет?! Кто и за что убил Рыбалина? Зачем ты, зараза, ремонт траулера затягиваешь, а? Почему никто из тех, у кого есть моторки, в море выходить не собирается — уж не с твоей ли подачи?! Колись, гнида!
В ответ на это староста залепетал что-то на своем наречии, быстро-быстро, с визгливыми интонациями.
— Говори по-русски, сволочь! Что за игру ты с нами затеял?! — Лешка схватил его за грудки левой рукой, отводя правую для удара.
Староста забормотал еще быстрее, прикрывая голову руками, уверенный, что сейчас его будут жестоко бить.
— Алексей, остынь! — Величко мягко перехватил его кулак. — Это бесполезно…
Сообразив, что ничего от него сейчас не добьется, Лешка отпустил трясущегося старосту, сплюнул ему под ноги и веско сообщил:
— Если завтра повторится то же самое и ни одна моторка в море не выйдет — пеняй на себя. Чем меня злить, лучше сразу в лес дуй и со своей Тварью встречайся, понял?! Только учти, я тебя в таком случае из-под земли достану, хоть живого, хоть мертвого! Так что даже не думай от меня прятаться, не поможет!..
От старосты мы отправились к траулеру, но никого там уже не обнаружили. Искать горе-ремонтников по всему поселку было равносильно тому, что объявлять местным открытую войну и выносить все двери по очереди.
— Что делать будем? — спросил Величко, когда мы, злые и усталые, вернулись в клуб.
— Для начала — сидеть на попе ровно. Одного уже потеряли, не хватало нам тут всю команду положить.
— Это-то как раз понятно. А в целом — что делать?
— Вот заладил, прям как Чернышевский! С одной стороны, драпать отсюда надо и побыстрее. Гнилой этот поселок насквозь, и люди в нем гнилые! И все бы ничего, да только сидим мы с вами, товарищи, в глубокой жопе — пардон за мой плохой французский! Связи у нас нет, транспорта мы тоже лишились. Мы можем тут хоть всех на уши поставить, но если никто на пост береговой охраны не отправится, наше дело труба.
— Как это — труба? — возразил Величко. — Жратвы у нас достаточно, боеприпасов тоже пока хватает. Займем круговую оборону, а там, глядишь, что-то и переменится!
— Ага, и как долго, хотелось бы знать, ты эту самую круговую оборону держать будешь? Месяц, два, год?
— Рано или поздно нашу группу начнут искать. В райцентре ведь знают, что мы сделали вынужденную остановку в этом поселке, так что через неделю-полторы самое позднее наше начальство нас хватится и станет выяснять, где мы находимся.
— Все бы хорошо, да только мы не на курорте, чтоб месяц груши околачивать! Нам еще задание выполнить надо — надеюсь, никто про это не забыл, случаем?
— Лех, не горячись, — положил я ладонь на плечо друга. — Мы все прекрасно понимаем. Но сделать все равно ничего не можем!
— Вот именно! — взвился Лешка, сбросив мою ладонь. — Где ж это видано, чтобы бывалых бойцов как кутят слепых резали! Позорище! Когда в штабе узнают, что мы даже не смогли убедить местных выслать моторку с сообщением, поразгонят нас на фиг! Или того хуже — под трибунал отдадут! И будут трижды правы, между прочим! Не офицеры, а кисейные барышни, да и только!
Величко нехорошо побагровел, и я понял, что, если тотчас же не вмешаюсь, не миновать ссоры.
— Тише, мужики! У всех нервы на пределе, так что давайте уже успокаиваться! Что толку, если мы друг на друга орать начнем, вместо того чтобы выход искать? Кстати, если принять за рабочую гипотезу, что Рыбалина убили не здесь, то где же в таком случае это произошло? Наверняка ведь где-то поблизости. Если отыщем место — поймем, как все произошло. Может быть, какую-нибудь улику обнаружим, ниточку к убийце!..
Расчет оказался верным. И Лешка, и Величко одновременно тряхнули головами, словно избавляясь от наваждения, после чего мой друг скомандовал:
— Действительно, мужики, — айда окрестности прочесывать! Особенно примечайте, вдруг где свежие капли крови засечете, может, около дома какого или на заборе. Не могли убийцы не наследить при таком раскладе!
Мы прошерстили весь поселок, вызвав дикое неудовольствие местных кабысдохов, рвавшихся с цепей и захлебывавшихся лаем при нашем появлении. Мы чуть ли не с лупой обшарили луговину, раскинувшуюся между поселком и лесом. Почти пять часов мы изображали из себя сыщиков, и все безрезультатно. Никаких находок, никаких следов.
Посмотрев на сумрачное небо, а затем на часы, Величко подошел ко мне:
— Надо сворачиваться. Ребята устали, да и время уже позднее. Если еще провозимся, рискуем возвращаться к клубу по темноте…
Величко не стал договаривать, но все было понятно и так. Мы до сих пор не выяснили, как погиб Рыбалин, и наш неведомый противник бродит на свободе, а значит, оставаться вне стен клуба, когда наступит ночь, крайне опасно.
Я кивнул ему и отправился к Лехе:
— Величко говорит, пора завязывать. Все, что мы сегодня могли сделать, уже сделано…
— Как — все?! — перебил меня Лешка. — Место, где погиб Рыбалин, ведь так и не нашли! А что мы вообще в эту луговину уперлись, будто медом здесь намазано? Кто нам сказал, что его убили непременно на луговине? А если он шел не к лесу, а к морю?! Надо срочно обшарить побережье и дюны!
— Лех, еще полчаса от силы, и начнет смеркаться. А рисковать и терять людей по собственной глупости и упрямству негоже. Предлагаю заняться этим завтра с самого утра.
— А если дождь? Смоет же все с камней на хер… Последнюю фразу Лешка произнес совсем тоскливо, уже сам понимая, что Величко прав.
Вечер прошел на самой минорной из всех минорных нот. Приготовили обед, он же ужин, помянули Семена. На душе было погано донельзя. Вот ведь не повезло! Сначала этот засранец майор, ни за какие коврижки не пожелавший выделить нам вертолет, потом поломка траулера и вынужденная остановка в глухом поселке, а теперь еще и Рыбалина лишились. И ведь какой дикой смертью погиб парень, врагу такого не пожелаешь. Что мы его родным скажем, когда вернемся? Эх…
На ночь мы выставили часовых, попарно сменявшихся каждые четыре часа. Я прилег на продавленную лежанку, укрылся спальником, и сон навалился на меня тяжелой мутной пеленой, словно только и ждал этого момента…
— Вы не возражаете, если мы ненадолго прервемся? — улучив момент, вклинилась Полина. — Мне надо на пару минут отлучиться, попудрить носик и все такое. Хорошо? Только без меня не начинайте! — кокетливо погрозила она пальчиком Станиславу и выпорхнула из купе.
— Хм, пиво — напиток быстрый, — усмехнулся ей вслед Стас. — А уж что до носика…
— А что в этом такого? — не поняла Сашка.
— Ну, вот уже как минимум столетие выражение «попудрить носик» означает в том числе «понюхать кокаин». Порошок часто остается на крыльях носа, словно белая пудра, отсюда и аналогия. В начале прошлого века было модно еще одно выражение на ту же тему — «навести марафет», — но сейчас оно вышло из обихода.
— Надо же, а я не знала! Сколько раз это слышала, но никогда не догадывалась, что у этих слов может быть двойной смысл. Больше никогда не буду так говорить! — обескураженно покачала головой Сашка. — Не хочу, чтобы меня приняли за наркоманку.
— Бог с вами! — рассмеялся Станислав. — С чего вы это взяли? Вот уж не рассчитывал, что вы так серьезно к этому отнесетесь! Думал, улыбнетесь, встряхнетесь немного. А то, боюсь, загрузил я вас своим рассказом, — сидите такая серьезная да бледная, что аж оторопь берет.
— Да нет, просто душно в купе, — смутившись, отозвалась Сашка и тут же спросила первое, что пришло ей в голову: — Простите, а кто вы по званию? Капитан, да? Я совершенно не разбираюсь в погонах.
— Да, все еще капитан. Впрочем, полагаю, что скоро уйду на новую должность, а там и повышение по службе должно подоспеть. Лешка вон уже год как майора получил, мы над ним по этому поводу ржем дружно.
