— Откуда мне было знать, что идти так далеко? — ворчал он. — Думал, здесь хоть автобус ходит назад в Чоктон. И почему здесь нет автобуса?

Однажды к нам всей гурьбой заехали Батлеры: Билл Батлер, его жена и старая миссис Батлер. А с ними Пончик.

— Знаешь, а Пончик и есть Бинго, — сказал мне Бен. — Ты ведь знала, да? Джейк нам все рассказал.

Билл Батлер попросил нас приютить мать с Пончиком на веранде, пока они с женой прогуляются по тропе. Родители начинали терять терпение.

— Что-то надо с этим делать, — сказал папа. — В туалете толпятся незнакомцы, на веранде отдыхают чужие старушки — что дальше? Кто-нибудь потребует у меня куртку, потому что, видите ли, забыл дома свою?

* * *

Нам с Джейком за наши проступки присудили по сто часов исправительных работ. Каждую неделю Джейк должен был мыть «отпадную тачку» миссис Фостер, купать, чесать и выгуливать Бинго и работать в магазине один час бесплатно. Мне предстояло собирать мусор, оставленный прохожими вдоль тропы Журавушки.

Я честно пыталась объяснить шерифу, что для меня это не наказание, а долг, который я бы и так исполнила, и просила другой работы. Но он приказал мне не спорить с ним. И добавил:

— А я думал, это ты неразговорчивая Тейлор.

* * *

Я одна прошла по всей тропе, собирая мусор и поправляя смятые циннии. Постояла на мосту Победителей и долго глядела в воду. Странное у меня было чувство. Я справилась. Я расчистила всю тропу.

Я обернулась к холмам. Мысленно я могла проследить весь путь, через холмы, то вверх, то вниз, через леса, через луга, до самой фермы. Каждый изгиб тропы стал частью меня самой.

На несколько чудесных минут я стала, наверное, самым счастливым человеком на всей земле. Тропа была прекрасна; и видела я, что это хорошо. Я посмотрела на деревья, на небо — широкое, необъятное. В голове раздалась тихая мелодия, которую напевала мне тетя Джесси:

Все тревоги позади.

Кончен путь. Отдохни.

Утро холодит листву.

Отдохни. Кончен путь.

А затем я почувствовала тепло и уют, будто с неба опустилась широкая ладонь и ласково погладила меня по голове.

45. Цикорий

Дяде Нэту с каждым днем становилось все лучше. Он стал понемногу ходить, опираясь на трость и размахивая палкой, совсем как прежде. Раз он не скоро сможет отправиться в хижину, он попросил принести ему альбом. Он хотел, чтобы фотографии были всегда под рукой. Это лучшее лекарство от всех болезней, говорил он.

Я подумала — станет ли он вновь гоняться за Журавушкой, когда нога заживет? Я надеялась, что не станет и будет проводить больше времени с нами, живыми. Но трудно было даже представить, как это он прекратит бегать по полям; я почти верила, что однажды он ее поймает.

Одним сентябрьским вечером мы все сидели за столом и ели макароны, и я рассказала, как видела тетю в лиственничном лесу. Но поверили только Бен и дядя Нэт. Я надеялась, все ахнут, когда я предъявлю снимки, но ни на одной фотографии тетя не вышла. На нескольких был запечатлен красный сполох, но, сколько я ни уверяла родных, что это тетины волосы, они твердили, что это птица или осенний лист.

Однако Бен и дядя Нэт серьезно разглядывали снимки.

— Вот это точно она, — определил Бен, ткнув пальцем в красное пятнышко.

— Конечно! — подтвердил дядя Нэт. — Только слепой ее тут не заметит!

Уилл ехидно протянул:

— Цинни, а знаешь, ты стала прям как дядя Нэт с его «доказательством». Доказательство, как же! Носитесь со своими призраками...

Дядя Нэт похлопал Уилла по плечу:

— Хорошо, если меня сняла не Джесси, то кто же? Никто не нашелся, что возразить.

Да и вообще, что плохого в том, чтобы быть как дядя Нэт? Буду гоняться за призраками любимых с фотоаппаратом и палкой, что в этом дурного?

Я накрутила спагетти на вилку, ища глазами тефтельку. Макаронины ложились мягкими кольцами и волнами. Можно было проследить каждую до самого конца, перепрыгнуть к следующей, следующей, следующей... Я наколола тефтельку и откусила, предвкушая наслаждение. И сморщилась: мне попался хрящ.

— Тьфу!

— Цинни, — Бен наклонился через стол, — с тефтельками всегда так — бывают хорошие, бывают плохие.

Он знал.

* * *

Бен запрыгал от счастья, когда на грядке, где он посадил яйца, показались ростки. Через пару недель на стеблях закачались бледно-синие головки, и Бен помчался в библиотеку за справочником по диким цветам. Он вернулся, размахивая книгой и крича:

— Смотрите! Это цикорий! Цикорий растет из куриных яиц!

Он раскрыл перед нами страницу, и мы увидели картинку — точь-в-точь растение на грядке. Там еще была легенда о девушке по имени Цикория, которую боги превратили в цветок за то, что она отвергла любовь одного из них, бога солнца. С тех пор Цикория распускается на заре и следит, как огненный бог движется по небосклону, но едва он оказывается над головой, она складывает лепестки и отворачивает от него свое лицо.

В другой легенде говорилось, что из семян цикория варят любовное зелье. И если напоить им человека, можно его приворожить.

Папа сознался мне, что это он посадил цикорий. Он думал пошутить, но теперь боялся открыться — чересчур уж всерьез Бен все воспринял. Бен даже готовил доклад к уроку биологии.

Интересно, что скажет учительница, услышав, что цикорий выращивают из куриных яиц?

* * *

Однажды по почте пришла замечательная «тефтелька»: открытка от Саламанки Хиддл, моей лучшей подруги. Всего два слова: «Мы возвращаемся!»

В необъяснимом порыве щедрости я раздала в тот день все свои коллекции. Крышки и пуговицы перешли к Сэму, счастливые камешки — к Уиллу, закладки достались Гретхен, цветные карандаши — Мэй, шнурки и бутылки — Бену, а ключи и открытки — Бонни. И никто, даже Гретхен и Мэй, не счел свою новую коллекцию «детской». Просто поразительно!

Смотрительница музея пришла в восторг от кремниевых осколков, наконечников стрел и окаменелостей. Она погрузилась в книги, пытаясь классифицировать мои находки. Иногда я ей помогала, но недолго — невыносимо было сидеть в пыльной духоте.

* * *

Я решила посадить черепах в коробку и убрать в шкаф до весны. Хорошо бы и сверчок пробрался в дом, когда наступят холода. Джейк сказал, что сверчок за печкой приносит счастье. Сначала мне послышалось «сверчок за плечиком», и я растерялась, но он повторил, и на этот раз я все расслышала правильно.

Вскоре после того, как я закончила расчищать тропу, Джейк снова пришел к нам. Мы сели на веранде. Я мечтала, чтобы Джейк пришел; он мне даже снился.

Мы немного покачались в тишине. Наконец Джейк сцепил руки и произнес:

— Цинни, мне надо тебе кое-что сказать. Мое сердце бешено стучало.

— Ты назвала меня тупоголовым болваном... — начал он.

— Не то чтобы я правда так думала...

— Да нет, ты была права, — перебил он. — Наверное, я просто потерял голову.

— Бывает, — сказала я. Кончай же болтать! Я сложила губы для поцелуя.

— Может, ты и кое в чем другом была права.

— Мм?

— Может, у нас слишком большая разница в возрасте. — Он смотрел на дорогу.

— Не такая уж и большая. Всего-то пара лет...

— Не пытайся меня успокоить.

— Но...

Он закусил губу:

— Прости, если из-за меня ты чувствовала себя неловко.

Из окна спальни свесилась Мэй.

— Джейк?

Он встал и облокотился спиной на перила, чтобы лучше ее видеть.

— Здорово.

— Ты ко мне? — спросила она.

— Ага.

— Спускаюсь! — крикнула она.

— Что?! — Я не верила своим ушам. — Какого черта тебе нужна Мэй?

Он взъерошил волосы, почесал шею и снова закусил губу.

— Свожу-ка я Мэй в кино. Только чтобы ты наконец была довольна. — Он усмехнулся и сразу же помрачнел. — Вот и избавишься от меня хоть ненадолго!