Тетя Джесси покатывалась со смеху, рыжие волосы развевались, ямочки на руках дрожали. Дядя Нэт вел ее строго и торжественно, будто на танцевальном конкурсе, где ни в коем случае нельзя оступиться. А когда музыка обрывалась, он сгибался пополам, хлопал себя по коленям и хохотал — да так, что слезы из глаз текли.

Они обожали эту песню. Даже изобрели свой язык. Уходя из дома, дядя кричал:

— Па-па-ди-ду-да! И тетя откликалась:

— Танцуй всю ночь до утра!

И так постоянно: «Па-па-ди-ду-да!» — «Танцуй всю ночь до утра!»

* * *

И внезапно я поняла, что дядя больше не напевает свое «Па-па-ди-ду-да». И сразу стало так тошно, что на глаза навернулись слезы.

Я прошла через коридорчик в комнату дяди Нэта, где гремела музыка. Дверь была слегка приоткрыта. Он танцевал, танцевал как безумный, сжимая в объятиях невидимую партнершу.

17. Проход запрещен

Неделю от Джейка не было ни слуху ни духу. Мэй решила, что я его чем-то обидела: в школе он совсем перестал ее замечать.

— Он ко мне даже не подходит. Что ты ему наговорила?

— Да я ему вообще ни слова не сказала.

Всех, кроме Мэй, очень расстроило очередное исчезновение Бинго. Несколько раз мы бегали его искать; пришлось печатать новое объявление, которое я сразу же сняла. Однажды по пути в школу мне встретился Билл Батлер. Неужели наш щенок снова пропал? Надо же, а его как раз нашелся. Он бы с радостью отдал нам Пончика, но его мать так привязана к щенку.

Бонни все твердила, что Бинго ищет дорогу домой по запаху. Каждое утро и каждый вечер она подолгу стояла во дворе и кричала:

— Бинго, Бинго!

* * *

В субботу я вышла к лесу. Судя по карте, это и была тропа Девы. Буковые деревья образовали здесь длинный туннель. Арками смыкались над головой пушистые ветви; гладкие серо-голубые стволы колоннами застыли вдоль дороги. Там было тихо, сыро и жутковато. И темно, как в волчьей пасти.

Когда-то, читая на карте название «тропа Девы», я представляла себе солнечную аллею, по которой невесомо, едва касаясь земли, бежит молоденькая девушка, вся в белом. Теперь-то я точно знала: девушек волокли по этому туннелю, чтобы принести в жертву чудищу. Белые платья разорваны в клочья, косы растрепались, несчастные вырываются и кричат, а во мраке туннеля ворчит и скрежещет зубами голодный зверь...

На четвереньках я сражалась с сорняками и пыталась выкинуть эту картину из головы. Для храбрости я запела на мотив буги-вуги:

— Танцуй всю ночь до утра, пам-пам-ди-да...

Мне почудился тихий свист. Я умолкла. Ничего. Тишина.

— А-ра-ра-рам, пам, пам-па-да...

Вновь явственно раздался приглушенный свист. Я замерла. Внезапно стало зябко.

На этот раз свист прозвучал ближе. Я нырнула за ближайший бук и прижалась к корням. Свист прекратился; раздался глухой стук, словно кто-то колотил палкой о землю.

Должно быть, это дядя Нэт. Ищет Журавушку. Или у него тут свидание? Вдруг он вовсе не шутил, говоря про свою лапушку? Нет, только не это. Не дай бог, у него есть любовница.

Я не сводила глаз со входа в туннель. Вскоре там возник высокий силуэт. Солнце светило ему в спину, я могла разобрать лишь здоровенную суковатую палку в руке, но это был не дядя Нэт. Я выскочила из укрытия и понеслась прочь, спотыкаясь о корни и обдирая лицо о ветки.

— Цинни, Цинни, стой!

Но я не послушалась. Я узнала этот голос, и мне вовсе не хотелось видеться с его обладателем.

— Цинни... — Он настиг меня и схватил за руку.

— Пусти, Джейк, не то...

— Все мозги мне вышибешь? — Он был мрачен как утопленник.

Я выдернула руку.

— Как ты здесь оказался? Как ты меня нашел?

— Знаешь, есть тут одна тропа, которая выведет прямо к тебе...

— Ага. И тропа эта моя. Убирайся вон!

Он взглянул под ноги. Мы стояли среди сухих листьев и чахлой травы в нескольких метрах от плит.

— Вот это твоя тропа? Что-то не похоже на тропу...

— Не придуривайся. Убирайся с моей тропы.

— Твоей? Ого, с каких это пор ты владеешь дорогами?

— Иди отсюда.

Он покраснел, взмахнул палкой и потоптался на месте.

— Цинни, я был не прав с собакой.

— Еще бы. Украл у бедной старушки щенка.

— Да не крал я его! Он сам за мной увязался — ну, в первый раз. Бежал и бежал за грузовиком. Я остановился, взял его на руки и... ну, не знаю. Просто хотелось подарить его тебе.

Я кипела так, что чуть пар из ушей не шел.

— А во второй раз? Он смотрел в землю.

— Я прочитал твое объявление. Поехал и забрал щенка. Ничего не мог поделать.

— Ну да. Можно подумать, тебе приставили нож к горлу и заставили украсть пса. — Я стала выбираться на дорогу.

— Да с тобой и священник начнет чертыхаться, честное слово. — Он снова взял меня за руку. — Ты что, никому раньше не нравилась?

— Пусти! Я всем нравлюсь, всем, слышишь? Меня все любят... — Я совсем запуталась. Что значит — «раньше»?

— Кому, например?

— Ты свихнулся? У меня полно друзей.

— Да я не о том. В тебя кто-нибудь влюблялся?

А то нет. Томми Салями, Джерри Аббот, Микки Торк. Подлые обманщики. Не знаю, что на меня нашло. Я толкнула Джейка в грудь и обозвала его ползучим червяком. Верх остроумия.

Джейк растерялся. Он полез в карман, вынул коробочку, вложил ее мне в руку и молча пошел прочь. Я швырнула подарок ему вслед:

— Ничего мне от тебя не нужно! Подавись своими подарками!

Даже не обернувшись, он вышел на поляну и начал спускаться по холму к ферме.

Я выругалась так крепко, как только могла. И принялась искать в траве коробочку. Все-таки интересно, что он принес на этот раз.

18. Доказательство

Едва я переступила порог дома, следом ввалился дядя Нэт. Его волосы были всклокочены, в одежде застряли колючки. Одной рукой он держал палку, а другой потрясал в воздухе. В ней был зажат фотоаппарат.

— Есть! Есть!

— Что есть? — спросила я.

— Доказательство! — Он бережно поставил фотоаппарат на стол и постучал по крышке. — Всё здесь. Никуда не денется.

Теперь вокруг столпилась вся семья.

— Что там за доказательство? — спросил Бен.

— Фотография, да? — угадала Бонни.

— Нет, он картошки туда напихал, — фыркнула Мэй. — Ясно, фотография.

Бен положил руку дяде на плечо:

— Что ты заснял, дядя Нэт? Что это доказывает? Дядя загадочно обвел нас взглядом и прошептал:

— Моя Журавушка рядом с нами. У Бена глаза на лоб полезли:

— Тетя Джесси? Ты заснял тетю Джесси?! Дядя любовно погладил фотоаппарат:

— Она всегда рядом. И у меня есть доказательство.

19. Обвинение

Я долго пыталась отыскать коробочку, которую швырнула вслед Джейку. Она застряла в кусте дикой малины. Она была черная, шелковистая на ощупь, с округлой крышкой и крохотным золотым замочком. Я положила ее на ладонь и приоткрыла крышку — совсем чуть-чуть. А вдруг внутри что-то живое и мерзкое? Вроде бы ничего не шевелилось. Я откинула верх.

В узком желобке посреди белого шелка покоилось кольцо. Крупный алый камень между двух других, прозрачных как слеза, в тонкой золотой оправе. Кольцо плотно село на палец.

Не раздумывая, я сняла его и убрала в коробочку. Никто мне еще ничего подобного не дарил. У меня вообще не было украшений, не считая пластмассового колечка Томми Салями. Что же затеял Джейк? Кажется, именно тогда я в первый раз подумала: а не ошиблась ли в нем? Вдруг Джейк вовсе не такой, как Томми? Мне очень хотелось верить, что Джейк выбирал кольцо для меня одной, что я ему действительно нравлюсь. Хотелось до ужаса... Пусть даже так, но с какой стати он выбрал меня? Почему не Мэй?

Все перемешалось у меня в голове. И что теперь делать? Мне-то Джейк нравится или нет? Я никак не могла разобраться в самой себе — я, любившая ясность во всем.

Я спустилась по тропе к камню, под которым когда-то нашла медальон, отодвинула его в сторону и спрятала в ямке кольцо. Разравнивая землю вокруг, я вновь ощутила неприятный холодок. Что-то в моей памяти было связано с этим местом. Но что?