Бойцы через окно проследили за хамоватым милиционером.

 - Ну вот, ещё один силовик исчез! — обиделся на милиционера Шмуклер. — Все патриоты как один дали деру! Где наш походный трибунал? Куда девалась военная контрразведка? Мы ведь пропадем без его пистолета.

 - А действительно, где наш патриотический человечек? — вновь в один голос пробасили близнецы.

 - Сбежал последний патриот! — притворно вздохнул Шмуклер. — Остались на рубеже обороны одни масоны, морды жидовские и алкаши…

 - А вот и нет! Я, например, не жид и никакой не масон, — не согласился с ним Озоруев. — И уж тем более не алкаш.

 - Это еще надо доказать! — хохотнул Дормидонтенко. — Шнобель у вас, гражданин начальник, самый что ни на есть, настоящего сиониста Пидорова, вернее — пианиста Сидорова!

 Максим невольно посмотрел на свое отражение в тусклом зеркале, окинул взглядом свой греческий профиль, потеребил за кончик носяру и ответил подчиненному с нотками назидания в голосе:

 - Попрошу не путать мою европейско–эллиническую породу с азиатскими семитами и даже селевкидами!

 Дормидонтенко, и так–то не особо владеющий русским языком и имевший слабые познания в истории, сразу заткнулся и уважительно посмотрел на начальство. Этот горький пьяница слабо разбирался во всех перипетиях еврейского вопроса, лишь краем уха он слыхал о каких–то «Протоколах сионских мудрецов», и хотя ему лично евреи ничего плохого не сделали, но всё равно относился семитам резко отрицательно.

 Шмуклер почти не реагировал на эти банальные рассуждения о еврейском вопросе. Но доцент решил оставить последнее слово за собой, поэтому он сладко заулыбался и сказал:

 - Я тоже не масон, я ученый, поэтому мне приятно иметь дело с образованными людьми! Уверен, что с комбатом нам свезло! Наш подполковник — цельный и волевой человек, к тому же культурный и образованный.

 На этом неприятный разговор и завершился. Шмуклер не подал вида, что сердится, но горький осадок на душе у него остался. Доцент с грустью размышлял о том, что напрасно он подался на эту войну, всё равно он чужой русакам и лучше было бы поступать как соплеменники: сидеть дома или уехать в «землю обетованную». «Как ни старайся–я буду для этих дормидонтенков лишь русскоговорящим…» — подумал Изя и тяжело вздохнул.

 Президента Васю среди ночи разбудила и подняла на ноги резкая трель красного телефона. Это активизировалась и ожила «горячая линия» с Америкой!

 - Мистер Президент! Хэллоу! — бодро поздоровался наш президент с не нашим. — Хау ду ю ду?

 - Хэллоу! Вери велл! Всо о кэй! — вяло ответил ему голос на другом конце провода. — Как обстоят дела, мой друг Васьылый? Как здоровье супруги?

 - Наши дела обстоят хорошо!

 - Как это карашо? А мне директор ЦРУ доложил, что пал ваш Дальний Восток? И Чита тоже…

 - Читу удерживаем! Чита — это наша неприступная крепость…

 - Слава господу Богу нашему! Держись, друг Васьылый…

 - Мистер Президент! Мы держимся, но нужна ваша помощь и помощь всего демократического мира. Россия и Америка должны совместными усилиями остановить интервенцию общего врага!

 - Мы? Должны? Общий враг? Удивительные вещи ты мне говоришь, Васья. Кажется, совсем недавно это были ваши лучшие друзьйа и союзники по антизападной коалиции, и ты Васьылий, как это по–русски: вылизал им сапоги до блеска…м–м–м… как блудящий кота свои яйки… Я правильно сформулировал?

 - Кто старое помянет, тому глаз вон…

 - Ну, ладно–ладно. Забудем. Северную половину Сахалина–то удержайт?

 - Удержим… если поможете, например, подкинете дивизию морской пехоты…

 - Поможем! О кей. Я вышлю авианосец, канонерки и эсминцы, ну и морпехов.

 - Спасибо, мистер президент…

 - Но есть вариант более выгодный! Я предлагайт продать часть этого острова нашей страна, вернее, передайт в концессию примерно на сто лет… Иначе какой резон гибнуть американским морским пехотинцам за ваш интерэс? Нам плевать на выгоду компании «Роснефть». Как я объясню сенаторам и конгрессменам выгода наш государства, если отправим войска на Дальний Восток? А вот если они там будут защищайт международные нефтяные компаний, тогда — другой разговор… Подумайтэ, Васьылий…

 - Я подумаю…

 Матюхин швырнул трубку на рычаг аппарата и выругался.

 - Проклятые торгаши и международные ростовщики! Повязали по рукам и ногам путами!

 ***

 Комбат допил пиво и велел заканчивать отдых. Озоруев оглядел захмелевших бойцов и нахмурился.

 - Оправиться! — скомандовал бравый подполковник, а сам подумал: «Эх, подкинул черт вояк… Бери Боже, что нам не гоже…»

 Солдаты без лишних слов гурьбой выползли во двор и сразу же облюбовали всё ту же одинокую пихту, недавно помеченную милиционером. Дверь в пивнушку за ними с шумом захлопнулась, и изнутри лязгнул тяжелый засов. Вскоре буфетчица вышла через служебный выход, переодевшись в куртку–косуху и просторные джинсы. Бой–баба! Тетка вывела во двор мотоцикл, лихо оседлала железного коня и нажала на газ. Мотоцикл умчался по улочке на запад, а бойцы, разинув рты от удивления и не прерывая процесса, смотрели с грустью ей в след.

 Облегчившись, Озоруев скомандовал: «Строиться!» и сам зашагал во главе колонны. Отсутствие особиста не осталось незамеченным. Неумывакин, действительно, основательно задерживался, но его искать не стали, о его пропаже никто не переживал. Хотя нет, конечно же, переживали: ведь только у Володи Неумывакина был пистолет с патронами. Мало ли какие лихие люди в дороге попадутся? Вдруг шайка мародеров или грабителей–дезертиров? Возьмут и отнимут последние харчи, и как потом жить дальше? Озоруев положил травматический пугач и ракетницу в боковые карманы. Вещевые мешки, туго набитые консервами и сухарями, мешали идти быстро, но есть что–то надо! Налегке брёл только пьяный Дормидонтенко.

 Эх, путь–дорога! Кто знает, сколько предстоит прошагать до расположения дивизии или полка? Озоруев задал ритм (левой, левой, левой!), и батальон поначалу бодро зашагал в ногу, но вскоре бойцы устали и ковыляли как придется.

 - Не хватало ещё строевую песню ему исполнить, — бурчал анархист Дормидонтенко. — Службист! Дорвался до власти, офицерюга! А ведь по–первости прикидывался своим парнем…

 Солдаты вышли из мертвого города на вольный простор и остановились. Впереди, за огородами, и далее, за вспаханным полем, между отрогами тайги лежал широкий тракт, а по нему на запад спешила вереница легковых автомашин, набитых вещами, так что над багажниками высились настоящие холмы из шмоток. Это спешили беженцы. Вскоре далеко за горизонтом раздался громкий взрыв. После взрыва по дороге промчались десяток авто, и суета на трассе полностью прекратилась.

 Когда бойцы дошли до разбитого шоссе, только устойчивый запах бензина напоминал о недавнем движении по дороге. Пехотинцы двинулись дальше на восток. Через час они вошли в тайгу. Пихты и ели ветками нависали вплотную над обочинами. Не пройдя и километра, батальон наткнулся на военную технику. Чуть впереди, сразу за поворотом, по направлению к фронту, посреди дороги сгрудилась колонна брошенных в панике бронемашин. Замыкающим колонны стоял с опущенной к земле пушкой древний танк Т–55.

 - Привет, старичок! — обратился к танку–ветерану Озоруев и, поравнявшись с ним, ласково погладил танк по нагретому солнцем корпусу, вспомнив свои молодые курсантские годы. — Я на таком учился более тридцати лет тому назад!

 - Нечего сказать, современная техника, — хмыкнул Дормидонтенко. — Как говорят старые танкисты, неприхотливая и надежная в эксплуатации машина — это минимум электроники и максимум мускульной силы! Зато, если подобьют, легко ремонтировать, главное дело, быстро оттуда выковырять обгоревшие трупы, чтобы не завоняли… Дырку заварить, заполнить башню новым экипажем и вперед — снова в бой!

 - Это ты точно подметил! — согласился Озоруев. — Чем быстрее отскрести от брони изнутри говно и мясо, тем меньше вони и неудобств сменщикам…