– Не нажалеешься, – подтвердил я. – Но попробовать можно. А начнем мы с Магометыча.

Демин понял, наверное, что спорить бесполезно, обреченно вздохнул и промолчал.

В глубине души я Демина понимал. Он был администратором, он отвечал за организационную подготовку каждого снимаемого нами сюжета, и любой сбой в работе Демин воспринимал как личную трагедию, а предстоящая съемка предполагалась очень и очень не простой, и там нас могли поджидать какие угодно сюрпризы. Обычно мы разыгрываем какого-то конкретного человека. Долго готовимся к съемке, изучаем нашего будущего героя, стараемся учесть его привычки и привязанности и к моменту съемок уже знаем его как облупленного. Здесь же объектом розыгрыша мог стать любой случайный человек. Кто клюнет – тот и наш. Единственное, что мы знали о нашем будущем герое почти наверняка, – это будет мужчина. Один из множества пассажиров круизного теплохода. Как он поведет себя во время съемок и чего от него можно ожидать – загадка. Потому так волновался Демин, я бы не отправлял его в Тульскую область. Только очень уж Магометыча было жалко.

Теплоход отплывал тихим летним вечером. Уже все пассажиры поднялись на борт.

Уже вот-вот должны были убрать трап. Уже начиналось трехдневное путешествие, где впереди ждали просторы русской реки, живописные берега, ночные посиделки в ресторане теплохода и неспешные прогулки под звездами по палубе. В предвкушении всех этих радостей три сотни пассажиров выстроились вдоль борта, желая своими глазами увидеть волнующую процедуру отплытия, и вот тут-то наши актеры и появились. Вообще выход актера на сцену должен быть грамотно выстроен. Так, чтобы он в мгновение оказался в центре внимания. Я как-то раз смотрел «Горе от ума» в постановке Олега Меньшикова. Так там едва ли не посреди спектакля на сцену вышла актриса Васильева – и зрители устроили ей такую овацию, будто ее героиня в этой пьесе была главным действующим лицом. Она вышла под звуки музыки, ослепительно царственная, и публика застонала от восторга. Вот что значит правильно подать. Мы тоже постарались. К трапу теплохода, пред очи сотен столпившихся вдоль борта пассажиров, подкатила кавалькада роскошных и безумно дорогих автомобилей. По ценам московских автосалонов автомобилей было на миллион долларов, не меньше. Из машин высыпала развеселая компания: смех, нетрезвые возгласы, бестолковая суета. Кого-то явно провожали. На белый свет был извлечен ящик дорогого шампанского. Праздничным салютом захлопали пробки. Шампанское пенилось и лилось через края фужеров. Женщины визжали. Мужчины кричали здравицы. Молодые крепкие ребята, явно из охраны, торопливо заносили на борт вещи. Наконец стало проявляться, кого же это провожают. В центре компании была прелюбопытная пара: блаженно улыбающийся старичок и разбитная юная прелестница, которых можно было бы принять за дедушку и внучку, если бы не их наряды, обычно надеваемые молодоженами. Публика на теплоходе не успела еще дозреть окончательно, а им уже подбросили подсказку. Кто-то в развеселой компании заорал дурным голосом:

– Го-о-орько-о-о!

Клич подхватили, старичок расцвел. Прелестница захихикала. Они слились в долгом поцелуе. И тогда тем, кто был на борту, стало ясно: молодожены. Свадебное путешествие. Все заинтересовались и придвинулись к эпицентру событий. Тем временем кто-то из компании очень кстати вспомнил, что о борт спускаемого на воду судна положено разбивать бутылку шампанского – на счастье. В борт теплохода полетели бутылки. Лопались стекла, летели брызги и осколки. Шума было много. Никого не стесняясь, на капитанском мостике яростно матерился капитан. Мы предупреждали его о грядущих съемках на борту, но он и предположить не мог, что будет столько шума. На него не обращали внимания. Компания проводила молодоженов до трапа. Старичок блаженно хихикал. Его молодая жена была чудо как хороша. Мужчины на палубе теплохода просто пожирали ее глазами. От нее исходил волнующий аромат из смеси молодости, денег и бесстыдного распутства.

Я наблюдал за происходящим из-за тонированного стекла одного из лимузинов, стоявших на причале.

– Начало есть, – сказал я сидящей рядом со мной Светлане. – Я чувствую, съемка получится. На нашу странную парочку уже клюнули. Теперь на теплоходе все разговоры будут только о ней.

Мы со Светланой поднялись на борт теплохода последними. Я был в широкополой шляпе, Светлана старательно смотрела себе под ноги – нас не узнали. Мы сразу же ушли в каюту и закрылись там. А наша парочка молодоженов еще побродила по палубе, демонстрируя себя публике. Любопытствующие пассажиры получили возможность увидеть молодоженов вблизи. Близкое знакомство, похоже, произвело на всех неизгладимое впечатление. Старичок был одет как молодой денди, хорохорился и бодрился, но с головой у новоиспеченного супруга явно было что-то не в порядке. Не покидающая его физиономию блуждающая бессмысленная улыбка и исторгаемые им время от времени громкие возгласы заставляли вспомнить о столь печальном явлении, как прогрессирующий старческий маразм. К тому же старик был настолько глух, что ему даже слуховой аппарат слабо помогал, и молодая жена, чтобы донести до своего супруга какую-нибудь мысль, вынуждена была кричать ему прямо в ухо, и все равно получалось плохо: старик раз за разом переспрашивал, а жена повторяла, заметно при это нервничая.

– Воробушек! – громко говорил старик, не только не стесняясь окружающих, но и явно их не замечая. – А когда мы отплываем?

– Плывем уже, – отвечала ему жена.

– А? – тянулся к ней ухом старик и даже ладошку к уху прикладывал, чтобы было лучше слышно.

– Плывем! Уже! – кричала в это ухо жена.

– А?

Жена закатывала глаза, после чего указывала на проплывающий за бортом берег и кричала истошно:

– Плыве-е-ем!!!

Старик, не столько расслышав ответ жены, сколько проследив за движением ее руки, обнаруживал вдруг, что теплоход уже движется, и возбужденно верещал, захлебываясь от восторга:

– Воробушек! А мы плывем! Смотри-смотри! Плывем!

Молодая жена снова закатывала глаза. Лучи заходящего солнца пронзали насквозь ее воздушно-легкое платье, четко прорисовывая соблазнительный силуэт молодого стройного тела.

До задуманной нами съемки оставалось всего ничего.

Приблизительно через час молодая жена вышла из VIP-каюты, которую они со старичком занимали, прошла по палубе, скользя взглядом по лицам пассажиров, и нашла наконец того, кто был ей нужен: у борта стоял молодой человек весьма приятной наружности. Молодая прелестница приблизилась и сказала тоном просительным и взволнованным:

– Вы бы не могли мне помочь?

Ее грудь вздымалась. Оголенные плечи были чудо как хороши. В ее взгляде таилось черт знает что, и каждый в том взгляде мог прочесть все, что ему заблагорассудится. Отказать было никак невозможно.

– Да, разумеется, – ответил мужчина.

Все остальные находившиеся поблизости мужчины смотрели на него с почти не скрываемым недоброжелательством: они тоже хотели бы помочь красавице, но им не предлагали. Обидно!

– Это в каюте, – сказала красавица и увлекла мужчину за собой.

Прочие представители сильного пола с завистью смотрели им вслед. Если бы они знали, что прелестница ведет мужчину прямо под объективы скрытых камер, вряд ли они захотели бы поменяться со «счастливчиком» местами.

VIP-каюта состояла из двух комнат. В первой должно было разворачиваться действо. Во второй стояла наша аппаратура, и оттуда, из-за зеркального стекла, мы и вели съемку. Красавица завела мужчину в каюту. Здесь обнаружился ее супруг. Старичок сидел в кресле и безуспешно пытался раскурить толстую буржуйскую сигару. У него ничего не получалось. На появление гостя он никак не отреагировал. То ли потому, что сидел спиной к входной двери, то ли это он из-за сигары так расстроился.

– Вот! – сказала красавица гостю. – Не могу видик подключить! Дома – запросто, а тут никак!