– Доходчиво излагаете, – Ник согласился. – Только, вот, ничего я толком не понял. Что ещё за «Азимут» такой? И чем я там буду заниматься?

– А ты в Горном Институте – чему обучался?

– Ударное бурение, вращательное бурение, взрывное дело, специализация – рудные месторождения твёрдых полезных ископаемых.

– Золоторудные месторождения – в том числе?

– Ну да, конечно.

– Всё правильно, юноша, – улыбнулся Курчавый. – Этим архиважным делом и будешь заниматься – золото для страны искать. – И уже совсем серьёзно: – Всё, что я тебе расскажу, – совершенно секретная информация. Совершенно и безвозвратно. Расскажешь кому – расстрелом уже не отделаешься, всё будет гораздо хуже. Проникся? Тогда слушай…. Война не за горами. Серьёзная война. С немцами, потом, возможно, ещё с кем-нибудь. Золото стране необходимо. Очень много золота. Ты что можешь про Чукотский регион сказать – по поводу его перспективности на предмет золотодобычи?

Ник много чего про чукотские золотоносные месторождения знал. Про те, которые в пятидесятых годах открывались, в шестидесятых, семидесятых. Но – тридцатые? Про такие он и не слышал, хотя и были, наверное. Поэтому ответил осторожно:

– Очень перспективный регион. Россыпного золота там должно быть не меньше, чем на Аляске.

– А жильное золото – реально найти? – капитан настойчиво смотрел Нику в глаза, словно бы ждал чего-то важного.

– Скорей всего, чукотское рудное золото находится на большой глубине, причем не в жилах, а распылено по различным горным породам. Причём, с содержанием – менее грамма на тонну этих самых пород…, – Ник усиленно вспоминал сведения тамошних учебников.

– Нет, – капитан разочарованно повертел головой. – Не устраивает нас этот вариант. Не устраивает…. Жильное золото найти необходимо, и, желательно, у самой поверхности. Чтобы сразу – тонны брать. А ты говоришь – граммы…

Ник извинительно пожал плечами. Он-то точно знал, что жильного золота на Чукотке нет, да, вот, что-то не тянуло его этими знаниями с капитаном делиться, да и Вырвиглаз советовал язык попридержать.

– Тем не менее – продолжаю, – вновь заговорил Курчавый. – Есть определённые научные наработки. Трудятся уже на Чукотке наши товарищи. Только идёт дело у них ни шатко, ни валко. Нет прорыва. А нужен! Понимаешь? В последнее время там, ко всему прочему, целый ряд неприятных событий произошёл: несколько человек погибли, один бедняга даже сошёл с ума. Говорят о некоем страшном монстре. Но я бы и версию об иностранных диверсантах не сбрасывал со счетов…. Такие дела, товарищ Никита. Для решения этой задачи – быстрого пополнения золотых запасов страны – и создана группа «Азимут». Сам товарищ Сталин дал соответствующее указание.

– Согласен, очень интересное и нужное дело, – Ник говорил совершенно искренне, даже слегка удивляясь в глубине души охватившему его азарту. – Я готов участвовать. Сделаю, что смогу, – и уже насквозь по-деловому, заинтересованно: – А кто ещё в нашу группу входит, сколько человек?

– На сей момент, – Курчавый опять улыбнулся, но на сей раз печально, – в группе три человека: я – командир, ты, соответственно, рядовой, ещё один имеется, – особист, куда же без них. Секретное постановление о создании «Азимута» было подписано только неделю назад, в самый канун праздников. Ничего, быстро людей наберём, это как раз совсем не сложный вопрос. В камере твоей и собраны, по моей просьбе, товарищи, имеющие непосредственное отношение к Чукотке.

– Эти уголовники?

Капитан через стол перебросил Нику пачку «Беломора», следом ловко метнул коробок со спичками, пояснил:

– Уголовники тоже иногда нужны. Сизый и Корявые под Сусуманом в лагерях разных сидели. Многое знают про эти края, про местные реалии. Не обязательно, что всех их в группу включим, скорее всего – только Сизого, кстати, его фамилия – Сизых. Остальных разговорим, получим нужную информацию, вернём обратно – в места не столь отдалённые. Вырвиглаз В. И., доктор и профессор университетский, нам тоже очень будет полезен. Он ещё в двадцатые годы искал на Чукотке золотоносные россыпи, устанавливал советскую власть. Заслуженный человек, но откровенно глупый – местами. Много раз ему предлагали: смени имя-отчество, Христа ради, не подходит оно к твоей фамилии. Как это «Владимир Ильич» может быть – «Вырвиглазом»? Как, я тебя спрашиваю? То-то и оно, что никак. Упрямый он, наш профессор. Вот, из-за этой своей твердолобости и работает третий год на стройках народного хозяйства. Впрочем, должен признать: упрямство в нашем деле – тоже необходимо.

– А Шпала, он-то с какого бока? – поинтересовался Ник.

– Никакой он не «Шпала», – благодушно пояснил Курчавый. – Это и есть третий член «Азимута», старший лейтенант государственной безопасности, – Бочкин Ерофей. Очень способный юноша, далеко пойдёт. Не удивлюсь, если лет через десять-пятнадцать он всю нашу службу возглавит.

Ник улыбнулся про себя: приятно сознавать, что ты настучал по физии будущему главе всемогущего ведомства. До чёртиков, блин, приятно…

– Подытожим, – устало зевнул Курчавый. – Пора нам с тобой, Никита Андреевич, завершать прения. Достаточно лирики на сегодня. Сейчас тебя товарищи доставят в наш ведомственный пансионат. Это на берегу Ладожского озера, около мыса Морье. Знаешь такое место?

– Ну, да, – кивнул Ник. – Приходилось в тех краях рыбачить, и летом, и по зиме. Отличные места. Природа, свежий воздух, прочие прелести.

Капитан убрал все документы во второй сейф, достал из одёжного шкафа длинную шинель толстого сукна, одеваясь, выдал Нику последние указания:

– Остальных, кого я в группу включу, тоже доставят в пансионат. Территория там охраняемая, так что, попрошу без глупостей: при попытке несогласованно покинуть территорию – будут стрелять на поражение. Пансионат – это наша опорная база. Там и ускоренные курсы по повышению квалификации откроем. Будете учиться разным полезным навыкам. Из своего Горного института, извини, конечно, ты уже отчислен – с завтрашнего дня. На этом на сегодня всё, любезно попрошу на выход…

За дверями дисциплинированно ждали оловянноглазые.

Все вместе поднялись на первый этаж, вышли во двор.

В небе пунцово догорал осенний закат, заметно подмораживало. Около ворот стояли два чёрных «воронка» с работающими моторами.

Курчавый взял Ника под локоть, отвёл чуть в сторонку и негромко проговорил, глядя прямо в глаза:

– Думаю, что не всё так просто с тобой, товарищ Никита Иванов. Совсем не просто. У меня память отменная, а вот анекдота твоего вспомнить не могу. Помню, что про Польшу, помню, что Ленин там фигурировал, и всё на этом. Да и песни твои – так, только в общих чертах припоминаю. Ни одной мелодии напеть не смогу. Это притом, что слух у меня – идеальный…. Как такое может быть? А? Вот, и товарищ Бочкин в своём рапорте ту же странность отметить не преминул. Впрочем, потом про это поговорим, в свободное время. А вот – осень. Посмотри, поздняя осень кругом. Может, стихотворение прочтёшь, из нового? Порадуешь своего старого командира?

Ник улыбнулся и прочёл – с чувством:

– Сильно, – согласился Курчавый. – Настроение осеннее просто отлично передано, на мой вкус. Ладно, братец мой, разъезжаемся в разные стороны, к местам временной дислокации. До скорой встречи…

«Воронки», как и предполагалось, разъехались в разные стороны. Курчавый в свой сел, за руль непосредственно, первым ударил по газам.

А с Ником на заднее сиденье, по бокам, парочка телохранителей всё тех же уселась. Плотненько так спрессовали, добры молодцы. Ну, эти-то хоть молча ехали, а шофёр попался – не приведи Бог. Пожилой такой еврей, махровый – до невозможности. Всю дорогу себе под нос ерунду всякую бормотал: про «бедную Сару», про «несчастного, глупого Мотю», про «грехи Израилевы». То ли сумасшедший, то ли просто дурочку ломал, как всем бойцам невидимого фронта полагается. Долго ехали, в объезд города, часам к трём ночи только добрались до места.