— И на том спасибо. Ну а если…
И Влад увидел, как генерал, у которого, видимо, собственных мыслей уже оставалось немного, напрягся, подался вперед.
— Ну?..
— У Ивана Ивановича есть враг. Иван Никифорович. Что, если нам задействовать силы противника? Если негодяй решил утопить город и кривляется в Думе с куклой, надетой на руку, то не может ли Иван Никифорович предпринять адекватные ответные меры?
Вздох Ясеневского сотряс рокотовские апартаменты:
— Он старается.
— Вы вышли на него?
— Вышли-вышли.
— Поставили в известность?
— Даже с лихвой.
— И что? Чем он может ответить? Разрушением Москвы — просто так, в отместку?
Взгляд Ясеневского затуманился:
— Это не так сложно… Это даже гораздо проще… Но в этом нет смысла.
— И все-таки? — не отставал Рокотов. — Разве Иван Никифорович не настолько могуч, что не в состоянии заморозить это дьявольское бурение?
— Выходит, что не настолько. — Генерал-лейтенант Ясеневский развел руками. — Видишь ли, Рокотов, дело в том, что Иван Никифорович — это я.
* * *
До этого Влад стоял, но теперь рухнул в кресло:
— Вы??
— Ну не совсем я. Мне по должности не положено хозяйствовать. Хозяйствует мой зять, имевший когда-то некоторое отношение к геологоразведке. Я вхож к губернатору, я сделал для него все, что мог. Но Иван Иванович пошел конем… или слоном, а скорее — ладьей. Метет все, что попадется…
Мести могли и слон, и еще лучше — ферзь, но Ясеневский почему-то воображал себе в качестве наиболее разрушительной силы ладью.
Не то из-за некоторого внешнего сходства, не то он просто не умел играть в шахматы.
— Тогда, может быть, ради спасения города ваг зять пойдет на попятную, уступит…
— Поздно уже. Да и за фамилию обидно…
Рокотов схватился за голову. Вот-вот погибнут миллионы людей, а этому обидно за фамилию! На какой-то миг ему показалось, что новый патрон ничуть не лучше прежнего… оставленного покоиться с миром в Литве…
— Теперь я понимаю, почему вы выбрали меня, — с горечью произнес Рокотов. — Я — расходный материал, пушечное мясо. Я постоянно оказываюсь там, где не действуют никакие законы, а гибель практически неминуема. Снова втемную, снова супротив законов и норм…
Генерал Ясеневский угрюмо молчал.
— Я прошу тебя, — сказал он наконец.
Он мог бы и приказать. Он, черт возьми, имел к этому все основания.
— Да понял я, — отмахнулся Рокотов.
— Ведь о городе речь.
— Ясно, ясно.
— Любая помощь, — пообещал Ясеневский. — Любое прикрытие. Люди. Техника.
— Вы же пришли ко мне именно потому, что я сам себе и человек, и техника. Вы не хотели использовать людей и технику. Потому что я — специалист по единоличной ликвидации крупных бандформирований.
Генерал снова промолчал. Потом осмелился заговорить:
— Послушай, Рокотов. Как ли дико это звучит — Бог с ним, с городом. К черту блаженного думца с его Петром и алмазами. Подумай о трех отдельно взятых людях.
«Черт, — подумал Влад, — Марианна. Неужели они снова добрались до нее?»
Но нет, имени Марианны не прозвучало, а уже за одно это Рокотов готов был расцеловать Ясеневского в обе мясистые щеки.
— Первые двое — заложники. Сестра и водитель «скорой». Вряд ли они еще живы, вынужден предупредить.
— Понятно. Третий?
— Ты сам знаешь.
Влад прикрыл глаза:
— Коротаев?
— Коротаев. Ты его личный враг. Он жизнь положит, но доберется до тебя…
— Это верно… И жизнь положит, и до меня доберется. Одновременно… Ну а как мы поступим с Иваном Ивановичем, которого вы упорно не называете, с Касьяном Михайловичем и прочими действующими лицами драмы?
Ясеневский хрюкнул:
— На твое усмотрение. По обстоятельствам.
Подумав, он назвал Рокотову истинное имя Ивана Ивановича.
— Однако, — покачал тот головой.
— Вот тебе и однако, — пробурчал генерал.
Рокотов посидел, держась за виски.
— Вернемся к тому, с чего начали, — предложил он в копне концов. — Шныга говорил о каких-то баках.
Ясеневский выглядел сильно уставшим и постаревшим лет на десять.
— Баки… — пробормотал он. — В баках могут подвозить взрывчатку для заливки в скважину…
— Возможно. Но там уже выстроены железнодорожные ветки. Я все-таки успел ознакомиться кое с какими стенограммами.
На лице генерала вдруг изобразилось удивление:
— Ветки? Уже? Нет, я не знал… Потом, в этом случае говорили бы о цистернах…
— Они не дают мне покоя, эти баки. Мне кажется, ваш Иван Иванович подумывает подстраховаться. Возможно, он вообще надеется преподнести весь катаклизм как теракт. Я очень прошу вас, товарищ генерал, еще раз подумать над ближайшими массовыми мероприятиями и подготовить список. У меня, поймите, выработалось чутье.
— Я же тебе обещал. — Генерал вдруг опрокинул в себя полный бокал «Каспия». — Любая помощь. Хочешь, в ноги бухнусь и целовать буду?
Он сделал движение как будто в немедленное исполнение своего предложения.
Рокотову пришлось подобраться на диване, чтобы генерал, внезапно опустившийся на четвереньки, не смог до него дотянуться.
«Носки не менял», — пронеслось в голове.
Мысли о носках сменились другими — о краях родных, но чуть более суровых, чем к которым он привык.
— Лучше вы помоете здесь полы, — сказал он. — Если меня не станет.
Глава двенадцатая
«АССОЛЬ»
«Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога… Брестская улица… на Запад нас ведет…»
Полная чушь, конечно.
Дорога — она и вправду туда.
На северо-запад.
Итак, Рокотов, как ни было в этом неприятно признаться себе, понял, что его снова использовали втемную.
На сей раз им манипулировал неплохой человек, не какой-нибудь монстр уровня Одиночки. Но это не особенно утешало.
Факт манипулирования огорчал сильнее.
Налицо был коммерческий спор, в котором обе стороны вынули из ножен политические шпаги. И Рокотова, как д’Артаньяна, молили спасти королеву и вернуть подвески.
Впрочем, метафора неудачная, ибо речь шла о большем.
Туда дорога…
Оно ясно, оно понятно. Он съездит на эти буровые и выяснит, в чем там дело. Но баки — проклятые баки — не давали ему покоя.
На хрена и какие сдались этим нелюдям баки? Неужели для такой акции достаточно жидкой взрывчатки, залитой в баки? Тут тектонические катастрофы, совсем иные масштабы…
Сам по себе процесс представлялся уже понятным — в общих чертах. Особым методом бурится скважина — Касьян Михайлович не покривил душой, когда признал, что шахты не будет и людей в шахте тоже не будет. В скважины заливается гадость…
Огонь, запал или что еще — и город Санкт-Петербург исчезает с политической карты мира.
Из-за ружья.
Из-за гусака.
Из-за того, что два микробарона чего-то там не поделили, и первый отправился с ябедой к губернатору.
Да еще из-за безумных идей, которые — с детства, не иначе — втемяшились в голову деятельному дураку. Возможно, он начитался Майн Рида или Буссенара. Потом на это легли фильм «Петр Первый» и поэма «Медный всадник».
Хотя Влад сомневался, что Боровиков мог столь сильно впечатлиться творчеством Пушкина. Осмотр особняка позволял заподозрить, что тот, как многие грешные люди, впечатлялся иными вещами…
Итак, баки.
Визит представителя Ватикана… Ну уж нет, извините. Много чести.
Памятник. Это тоже мелко.
«Русские богатыри»?
Влад задумался. Это было прославленное звено истребителей, которое показательно летало над городом и демонстрировало разные воздушные трюки. Заподозрить их в заговоре — последнее дело. Классные мужики. Но базу… вот базу неплохо бы навестить.
Перед вылетом.
Когда состоится выступление? Послезавтра? Нет, еще два дня есть.
Но вся эта братия зашевелилась и тянуть не будет…
Ясеневский уже ушел, но Рокотов бесстрашно связался с оскоромившимся начальством и затребовал для себя специальный допуск.
