Услышав все это, Тор тут же схватился за свой молот и высоко занес его. Но только он хотел ударить, как исчез Утгарда-Локи. Огляделись Тор и его попутчики и видят: стоят они в широком и красивом поле, а города и нет. Повернул тут Тор домой и пришел к себе домой в Трудвангар, но решил он тогда снова встретиться с Мировым змеем — так потом и вышло.

Однажды, когда Тор уехал на восток сражаться с великанами, Один отправился верхом на Слейпнире в Ётунхейм и явился к великану по имени Хрунгнир. Тогда спросил Хрунгнир:

— Кто ты, прискакавший сюда в золотом шлеме по водам и воздуху? — и добавил: — Конь у тебя на диво хорош!

Один назвал себя и говорит:

— Я готов поставить свою голову, что не сыщется коня в Ётунхейме, чтобы мог с ним сравниться.

— Хорошо твой конь, — сердито отвечает Хрунгнир, — но у моего коня, Золотой Гривы, ноги куда длиннее.

Вскочил Хрунгнир на коня и понесся за Одином — решил отплатить ему за кичливые речи. А Один мчался так быстро, что совсем скрылся из глаз. Обуял тут Хрунгнира такой великанский гнев, что он и не заметил, как очутился внутри ограды Асгарда.

Когда он появился в дверях, асы обрадовались:

— Садись, выпей с нами пива.

Тогда принесли чаши, из которых обычно пил Тор, и Хрунгнир осушил их единым духом. Захмелев, он не скупился на громкие речи и похвальбы:

— Я все могу! Вот могу, например, поднять всю Вальхаллу и унести ее в Ётунхейм. И еще я могу потопить Асгард! А вот возьму и поубиваю всех богов, кроме Фрейи и Сив, а их заберу себе.

Фрейя подливала ему, а он продолжал хвалиться:

— Сейчас как выпью у асов все пиво!

Надоело асам слушать его похвальбу, и кликнули они Тора. Тотчас явился в палату Тор, высоко занеся свой молот, и был он в великом гневе, и спрашивает:

— А кто это, собственно, надумал, чтобы пили здесь коварные великаны? Кто дозволил Хрунгниру войти в Вальхаллу? И зачем ты, Фрейя, ему подливаешь, словно на пиру у богов?

Отвечает Хрунгнир, и совсем не как друг глядит он на Тора:

— Это Один пригласил меня выпить пива.

— Думаю тебе, Хрунгнир, придется пожалеть о том, что ты сюда явился, прежде чем ты выйдешь из Асгарда, — говорит Тор.

— Не большая честь для Аса-Тора убивать меня безоружного. Ты можешь лучше испытать своре мужество, если отважишься биться со мной на рубеже у Каменных дворов. И глупостью было бы с моей стороны оставлять дома мои щит и точило. Будь я при оружии, мы бы померялись силами прямо сейчас. Но если ты хочешь убить меня безоружным, то я назову тебя подлецом.

Тор, конечно, не захотел уклоняться от единоборства — ведь прежде никто не вызывал его на поединок.

Пустился тогда Хрунгнир в обратный путь, и скакал он во весь опор до самого Ётунхейма. И разнеслась среди великанов весть о его поездке и о том, что они условились с Тором о поединке. Великаны понимали, что исход того боя решит их участь. Не ждать им добра от Тора, если погибнет Хрунгнир, ибо Хрунгнир был среди них сильнейшим.

У Хрунгнира были сердце и голова из твердого камня. Каменным был и его щит, широкий и толстый.

Стали великаны помогать ему готовиться к битве. Они слепили у Каменных дворов огромного глиняного человека, взяли сердце одной кобылы и вложили исполину в грудь. Глиняного человека они назвали Мёккуркальви. Хрунгнир и Мёккуркальви стояли рядом у Каменных дворов, поджидая Тора. Вместо оружия в руках у Хрунгнира было точило. Вместе с Тором на поединок отправился Тьяльви, его слуга.

И вот Хрунгнир увидел молнии и услышал сильные раскаты грома. И увидел он Тора во всем его божественном гневе: тот стремительно мчался, и, занеся свой молот, издалека метнул его в Хрунгнира. Хрунгнир поднял точило и бросил его навстречу молоту. Точило, столкнувшись в воздухе с молотом, раскололось пополам. Один кусок упал на землю, и из него образовались кремневые скалы. А другой кусок вонзился Тору в голову, и ас упал, потеряв сознание. Молот Мьёлльнир попал в голову великану. Хрунгнир свалился на Тора, и одна нога его оказалась у Тора на шее. А Тьяльви напал на глиняного человека Мёккуркальви, и тот бесславно пал. Тогда Тьяльви поспешил к Тору, чтобы снять с него ногу Хрунгнира, но это оказалось Тьяльви не под силу.

Услышав, что Тор упал, пришли все асы, чтобы снять с него ногу Хрунгнира, но у них ничего не вышло. Тут подошел Магни, сын Тора и великанши Ярнсаксы. Ему было всего лишь три дня от роду. Он спихнул с Тора ногу Хрунгнира и промолвил:

— Какая незадача, отец, что я пришел так поздно! Думаю, я бы загнал великана кулаком в Хель, если бы с ним повстречался!

— Ты, верно, вырастешь могучим богатырем, — обратился Тор к сыну. — И я хочу отдать тебе коня великана Хрунгнира по имени Золотая Грива.

Тут вмешался Один:

— Нехорошо, Тор, отдавать такого доброго коня сыну великанши, даже если это твой сын, — а не своему отцу.

— Я сам имею право распоряжаться завоеванным в бою конем, отец, а кроме того, мальчик его заслужил.

С тех пор Магни владел Золотой Гривой, и никто не решался у него этого коня оспаривать.

Тор возвратился к себе домой в Трудвангар, а точило все сидело у него в голове. Он послал за провидицей по имени Гроа, потому что она одна знала заклинания, которыми можно было извлечь камень. Гроа пришла и стала колдовать, и камень стал шататься. Заметив это и понадеявшись, что теперь можно будет вытащить точило, Тор захотел порадовать свою врачевательницу. Он рассказал ей о том, что видел в Ётунхейме ее мужа Аурвандиля и что тот скоро будет дома. Гроа так тому обрадовалась, что позабыла все заклинания, и точило перестало шататься. Оно по-прежнему сидит в голове у Тора.

Вновь стал собираться Тор на восток. В обличье юноши он добрался до дома великана Хюмира. Там Тор остановился на ночь. С рассветом Хюмир поднялся, оделся и стал снаряжаться в море на рыбную ловлю. Тор вскочил, живо собрался и стал просить Хюмира, чтобы тот взял его с собой.

— Мало будет от тебя проку, — отвечает Хюмир. — Ростом ты невелик, да и слишком молод. Ты, пожалуй, замерзнешь, если я буду удить так долго и так далеко в море, как я привык.

Тор разгневался на великана и чуть было не дал волю своему молоту, но сдержал себя и сказал негромко:

— Ну что ты! Мне по силам отгрести так далеко, что еще ты, Хюмир, первым попросишь поворачивать к берегу.

— Коли так — давай попробуем, — согласился великан.

— А что будет нам приманкой? — поинтересовался Тор.

— Ты сам должен раздобыть себе наживку, — ответил Хюмир.

Тор вернулся в поле, где он приметил стадо коров. Выбрал он самого большого быка, отрубил ему голову и пошел с нею к морю. А Хюмир уже столкнул лодку в море. Тор впрыгнул в лодку, сел на корме, взял весла и начал грести. Тут Хюмир увидел, что гребет он хорошо. Сам Хюмир греб на носу, и лодка шла быстро.

— Ну, хватит грести, — сказал вдруг великан. — Вот мы уже и доплыли до того места, где я обычно ловлю камбалу.

— Да нет, я хочу отгрести много дальше, — возразил Тор.

Снова налегли они на весла. Но Хюмир опять остановился.

— Дальше опасно рыбачить из-за Мирового змея, — объявил он.

Тор продолжал грести дальше. Наконец, он положил весла, достал крепкую лесу и крючок, не уступающий ей величиной и крепостью, насадил на крючок бычью голову и закинул его за борт.

Мировой змей скоро заглотнул наживку, а крюк пился ему в нёбо. И когда Змей почувствовал это, он рванулся так яростно, что кулаки Тора, сжимавшие лесу, ударились о борт лодки. Тор разгневался, и возросла в нем сила аса. Он уперся столь сильно, что пробил ногами дно лодки и стал ногами на дно морское. Змея он подтащил при этом к самому борту. Тор вперил глаза в Змея, а Змей уставился на него, извергая яд.

Тор нащупал свободной рукой молот, занес его в воздухе над головой Змея, но в этот момент напуганный до смерти Хюмир перерезал лесу Тора, и Змей погрузился в море. Тор метнул ему вослед свой молот. Размахнувшись, ударил он кулачищем Хюмира так, что тот свалился за борт, а сам вброд добрался до берега.