– Что случилось, Саня?
Олег смотрел настороженно. Он чуткий парень, Олег. Правда, очень немногословный. Может быть, это одно из основных качеств, которые ценил в друге иногда любивший поразглагольствовать Максимчук. Осторожный в оценках и суждениях, Самопалов в большинстве случаев личное мнение предпочитает держать при себе.
– Струшников боится звонить по поводу Сушеного.
Самопалов присвистнул. И уставился на Александра, ожидая его дальнейшего рассказа.
– Мы, видите ли, не должны нарушать закон, на страже которого стоит прокурор, – не заставил себя долго ждать Максимчук. Он говорил, постепенно «накручивая» себя: – Понимаешь? Это, видите ли, не положено. То, что население уже ни хрена не верит всем нам, правоохранительным органам, – это нормально. Преступность захлестнула страну – терпимо. Люди боятся к нам обращаться – ну и хрен с ними. Бизнесмены предпочитают платить мафии, а не искать защиту у нас – переморгаем. Но вот человек пожелал… Ладно, пусть не сам пожелал, мы его вынудили – но человек как-то помог нам. Причем, в каком деле – спасение ребенка! А нам тут же по рукам: закон суров – но он закон.
– Успокойся, Саня. Не стоит горячиться. Ты же знаешь Палыча – он со всех сторон все обдумает, а потом все равно позвонит.
Только теперь Александр обратил внимание, что на него из угла внимательно смотрит незнакомый молодой человек.
– А вам что нужно в наших стенах, о юноша?
– Курсант Поспелов, назначен стажером в ваш отдел, – отчеканил, вскочив с места, парень.
– Сиди, – махнул рукой Александр. – Здесь не принято козырять и становиться во фрунт. Как зовут-то тебя, друг Поспелов?
– Сережа.
– Не Сережа, а Сергей. Учти на будущее, что у нас принято обращаться к коллегам по имени-отчеству, так что в будущем и ты представляться должен соответственно. Вот так-то, курсант-стажер Сергей Поспелов. Включайся сразу в дела, врубайся, что к чему. Может, еще передумаешь в наше дерьмо влезать…
– Брось хандрить, Саня, – одернул его Олег. – Чего ты парня-то отпугиваешь?
– Да ладно тебе. Захочет стать стражем порядка – станет, даже если я чего лишнего ляпну сегодня. Кофе у нас есть? Или придется с первого дня «дедовщину» разводить и друга-Поспелова в буфет отправлять?..
Хозяйственный Олег с готовностью полез в «буфетную» тумбочку.
Но кофе напиться Александру в этот раз не довелось. Опять затрещал телефонный аппарат. Максимчук махнул рукой – не желаю, мол, никого видеть и слышать. Трубку снял Самопалов. И тут же протянул ее Максимчуку, демонстративно показав пальцем в потолок: начальство, мол, «сверху», желает с тобой общения. Пришлось трубку взять.
– Александр Григорьевич, – официально обратился Струшников, – зайдите срочно к генералу. Мы вас здесь ждем.
– Иду.
Александр опустил трубку в гнездо и досадливо покрутил головой.
– Что еще? – Олег ему явно сочувствовал.
– К генералу кличут…
– Зачем?
– Та хиба ж я знаю? Наверное, Палыч на меня «капнул», так песочить будут.
– Вряд ли, – усомнился Самопалов. – Палыч на своих не «капает».
Максимчук, ничего не ответив, направился к двери.
Он и предположить не мог, какое задание придумало для него начальство. А если бы знал, наверное, шел бы к генералу куда с более легким сердцем.
Москва.
Управление. Кабинет Максимчука.
20.00
Вечером Поспелов по старой традиции «прописывался» в отделе. Он выставил на стол «пузырь» водки, большую пластмассовую «колбу» «Очаковского» пива, разложил кое-как нарезанную вареную колбасу, огурцы, помидоры, зелень, неровные ломти хлеба.
Александр с удовольствием хлопнул «Столичной» и захрустел огурцом.
– Ты смотри, на рожон-то особенно не лезь, – глядя на довольную физиономию Максимчука, пытался наставлять его Олег. – Я твои фокусы знаю, выдрепываться там начнешь…
– Не учи дедушку кашлять, – благодушно бурчал набитым ртом Максимчук. – Вот это дело мне по душе, – продолжил он, чуть снисходительно глядя на стажера, который смотрел на него с нескрываемым восхищением, проглотив предварительно закуску. – Я – против них. И – кто кого!
– Я и говорю – не зарывайся. – Олег тревожился не на шутку. – «Шестерочку» играй, тихонького серенького мышоночка. Сиди, помалкивай в тряпочку, а сам приглядывайся и все подмечай… И в конце концов обязательно появится нужная зацепочка.
– Ольгерд, дружище ты мой, ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю. Но давай определимся: когда тебя направят на такое дело, тогда и будешь сидеть хоть мышонком, хоть в мошонке. Я так не могу. Мне действие необходимо. Неужто не понимаешь? Я – творец, я сам буду ситуацию создавать и правила игры устанавливать.
– Вот-вот, чего я и боюсь, что ты подставляться станешь, ситуацию создавая.
Знаешь, на живца хорошо ловить только тогда, когда сам в роли живца не выступаешь.
– Прекрасно сказано, Ольгерд, замечательный афоризм! Обязательно прибереги его для будущих мемуаров. Но в данном случае он не подходит по самой наибанальнейшей причине. Ведь ты и сам знаешь, что времени у нас нет подолгу рассиживаться и выжидать момент, пока противник подставится. Мне за три дня необходимо добраться до Грозного, найти нужных людей и организовать освобождение парня. Где уж тут приглядываться да выжидать!.. Наливай, студент! Чего расселся как на именинах?
Сергей с готовностью плеснул в стаканы еще водки. Открутил пробку на бутылке с пивом. Пробка громко щелкнула, пиво зашипело, полезло пеной, брызгая мелкими капельками.
Поспелов успел по-своему оценить друзей. Он относился к каждому с уважением, но с уважением разным. Сергей оценил способность Олега работать с документами, его вдумчивость, немногословность, осторожность, умение анализировать факты.
Ну а Максимчук просто поразил его юношеское воображение своей непосредственностью, лихостью, нарочитой грубоватостью и в то же время той ранимостью души, которой стажер стал невольным свидетелем, когда капитан вернулся после нелегкого разговора с начальником.
– За ваше благополучное возвращение, Александр Григорьевич, – провозгласил курсант.
– Спасибо, Серега, постараюсь.
Выпили.
– Вы позволите, Александр Григорьевич, задать вам один вопрос?
– Валяй.
– Смотрю я на вас и, признаться, удивляюсь. Сегодня утром вы были искренне расстроены из-за того, что не по своей вине могли не выполнить слово, которое дали убийце и грабителю. Сейчас так же искренне радуетесь, что вас посылают практически на войну для выполнения очень опасного задания… Простите, но не догоняю я как-то это. Ради чего, собственно, вы ведете такую жизнь?..
Александр поперхнулся, даже жевать перестал. Уставился на курсанта. Трудно проглотил недожеванный кусок.
– Если ты этого не понимаешь, парень, то, наверное, ошибся в выборе профессии.
– Александр Григорьевич, прошу вас, только демагогии не надо. Хорошо? Я прекрасно понимаю, что вы можете сейчас мне сказать. Моральный долг, ответственность перед народом, стране нужны герои… Это все я уже слышал. Это мы уже всей страной проходили. Все это здорово, все это замечательно и прекрасно. Но вот взять лично вас. О капитане Максимчуке чуть ли не легенды рассказывают, все говорят, что такого оперативника, как вы, днем с огнем не найдешь, что мне повезло, что я на стажировку попал под вашу опеку… Это, конечно, льстит, это греет душу. Я горжусь тем, что меня направили именно к вам. На старости лет, шамкая беззубым ртом, буду о вас внукам и правнукам рассказывать… И все-таки я вас не понимаю. Ведь денег вам за вашу славу больше, чем другим, не платят! Так чего ради нужна вам эта слава? Ради самоутверждения? Вы в нем давно уже не нуждаетесь. Ради психологического подтверждения авторитета? Но того авторитета, что вы уже наработали, вам надолго хватит. Ради ордена или медали? Это несерьезно. Ради того, чтобы вас жена и дети уважали?.. Ну, я просто не знаю, что еще предположить. Ничто из того, что приходит на ум, не может мне объяснить ваше поведение.
