Впереди, из отступающей темноты, показалось море огней составленное фонарями уличного освещения. Движение стало плотнее. Все указывало на то, что он въезжает в пригород Киева. До отправления самолета оставалось два с половиной часа. Петр Иванович здорово устал, ему хотелось отдыхать уже через каждые полчаса пути. Причем стоять он не мог, только сидеть, или ходить. На ногах его качало и мир вокруг казался зыбким и не реальным. Где-то в Чабанах он увидел серый бетонный мост пешеходного перехода с голубыми перилами, на котором висел освещенный транспарант «МегаМаркет». Басов, припарковав машину под этим мостом рядом с металлическим ограждением, включил аварийные огни, решив сделать последний привал перед аэропортом. Влажные салфетки, которыми он постоянно протирал лицо уже не освежали и не приносили облегчения. Он сел, привалившись к теплой бетонной опоре пешеходного перехода, и закурил. Мимо с шумом проносились дальнобойщики и от, возмущенного ими потока воздуха опора казалось покачивалась. Петр Иванович поднялся и прошелся вдоль дороги, ломило спину и сидеть на корточках было тяжело. Метрах в сорока-пятидесяти впереди он увидел двух человек медленно шедших по обочине в его сторону. Похоже, это были молодые ребята, подростки. Они громко разговаривали но никаких слов, кроме матерных разобрать было нельзя. Еще в Одессе Петр Иванович заметил, что громкий мат, по-видимому, является предметом особой гордости, признаком доблести у местного населения. На улице, в кафе, на заправках народ весело матерился, не отличая уже нормальных слов от ненормативных. Так говорили мужчины и женщины, молодые и старые, и никто никого почему-то уже не стеснялся.

Он остановился, выбросил окурок, наклонился, выпрямил спину и оперся руками в колени, в таком положение боль в спине на несколько секунд ушла. Молодые люди приблизились к нему, разглядывая на ходу в моргающем желтом свете номера машины. Ребята оказались невысоко роста и очень худые. У того, который шел чуть позади, руки от плеч до запястий были расписаны причудливым орнаментом. Парень без татуировок остановился в метре от Петра Ивановича и, чуть подавшись вперед, спросил:

— Утомился, мужик? С Москвы?

— Ты что-то хочешь, сынок? — Петр Иванович выпрямился и оказался на голову выше подростков. — Идите куда шли, не раздражайте меня.

— Грубишь? — вступил в беседу тот, который стоял чуть сзади. По его голосу было понятно, что он либо пьяный, либо обколотый. — Совсем москали оборзели…

— Даю вам три секунды убраться, — перебил его Петр Иванович спокойным тоном. — Не успеете — извините, — и добавил как будто для себя. — Да, когда ж это кончится-то? Что им всем от меня надо?

— Давай гроши, баклан, и дальше поедешь, — сказал татуированный.

— Гоп-стоп? — удивился Петр Иванович и внимательно посмотрел на говорившего. — И сколько вам денег надо?

— А сколько есть? — неуверенно попытался уточнить стоящий поближе и спрятал что-то блестящее, похожее на складной нож, в правой руке.

Петр Иванович сделал левой ногой короткий шаг вперед, одновременно повернул на носке правую ногу и резко выбросил сверху вниз правый кулак, чуть подняв локоть, точно в подбородок вопрошавшему. Голова мальчишки отозвалась глухим треском и, как будто на сантиметр отделилась от шеи. Тело обмякло и парень рухнул вертикально на подкосившиеся ноги. Правая рука его при этом завернулась за спину, блестящий предмет вскользнул на асфальт.

— Нокаут… Классика бокса, — тихо проговорил Петр Иванович, потирая сбитые костяшки, и повернулся ко второму парню. — Вопросы есть?

Тот, что в наколках, стоял как парализованный, переводя взгляд с Петра Ивановича на лежащего друга и обратно.

— Забирай его, а я поехал. Никаких кулаков на вас не напасешься, да и некогда мне тут с вами… Смотри, аккуратней на дороге, здесь сильное движение и не порежься, — произнес Петр Иванович и ударом ботинка отправил выпавший предмет на другую сторону шоссе.

Победитель не торопясь влез в машину и тронулся прочь. Через пять минут он снова говорил с собой:

— Поздравляю, вы уже и до детей добрались. Как там у Высоцкого? «Теперь на меня просто удержу нет, напра-а-а-во, налево я им раздаю чаевые…» Безобразие!

Вовка перескочил ограждение и бросился на проезжую часть искать телефон друга, но не нашел. Скорее всего iPhone уже раздавлен и отбит проезжавшими машинами. Он посадил друга и, держа за шею, потряс его. Дима открыл глаза и, встретившись глазами с протрезвевшим Левченко, стразу спросил:

— Где телефон?

— Нету, этот козел его выкинул. Я искал, но не нашел.

На глазах у мальчишки появились слезы.

— Вовка, помоги мне его найти, — прошептал он. — Пожалуйста!

Намеченный на заправке маршрут практически не вызвал вопросов, за исключением развязки на пересечение с проспектом Науки, где Петр Иванович чтобы не заблудиться уточнил дорогу у, дежуривших на обочине гаишников. Инспекторы оказались доброжелательными и вежливо объяснили москвичу, как лучше добраться до Бориспольского аэропорта.

— Улетаете? — спросил один из них.

— Встречаю, — ответил Петр Иванович заискивающе улыбаясь и зачем-то соврал. — Жена прилетает с сыном.

— Удачи, — пожелал на прощание инспектор.

— Спасибо. И вам додежурить без происшествий.

Когда Бориспольское шоссе повернуло уже в сторону терминала, Петр Иванович сообразил, что не стоит соваться на машине прямо в незнакомый аэропорт. Кто его знает, что там за парковки и сколько они стоят. Он свернул, не доезжая аэропорта, направо, углубился в микрорайон и оставил там машину на стоянке около жилого дома. «Пусть останется тут, — решил он. — Отсюда проще потом будет ее забрать. Стоит себе тихонько, есть не просит и никого не трогает». Он собрал свои вещи, телефон с зарядным блоком и документы в черную спортивную сумку Nike, которую ему когда-то подарила Леночка, повесил ее на плечо и двинулся обратно к шоссе.

Начинало светать. Утренний прохладный ветерок освежал и бодрил. Идти было приятно. Через пятнадцать минут бесплодного голосования Петр Иванович начал нервничать. Он никак не ожидал, что добраться на попутке в аэропорт будет составлять проблему. Пустые машины встречающих, не снижая скорости, проносились мимо и он начал подумывать: отправиться пешком или вернуться за своим автомобилем, когда серая Таврия Славута, включив правый поворотник, остановилась на несколько метров впереди. Со вздохом облегчения и радостной физиономией Петр Иванович быстрым шагом подошел к машине и, заглянув в открытое окно, спросил:

— До аэропорта подбросите?

— Почему нет, — с улыбкой ответил полный мужчина лет пятидесяти на нормальном русском языке. — Сколько платишь?

Петр Иванович с облегчением понял, что он больше не россиянин и не москвич в глазах случайных людей.

— Пятьдесят, — вдруг развеселившись от этой мысли, предложил он.

— Мало. Сто! И деньги попрошу вперед.

— Договорились, — открывая дверцу, сказал Петр Иванович и достал из кармана украинские деньги. — Получите.

Он устроился на переднем сиденье и положил свою сумку на колени.

— Поехали?

— Уже едем. Откуда ты тут такой взялся с утра пораньше? — водитель оказался разговорчивым.

— Так, из тех же ворот, что и весь народ, уважаемый. Это у тебя последняя модель Maserati?

— Не, это украинская подделка, ты на расход намекаешь что ли?

— Ну да, сто гривен за пять минут пути, не иначе, как жрет невпроворот.

— И вовсе не пять минут, но если для тебя дорого я могу вернуть награбленное, ищи себе другого дурака, — вдруг рассердился водитель.

— Это не разговор, ты деньги вперед взял, теперь должен отработать. Порядок такой — деньги взял должен дело закончить, иначе ненужно было заранее брать. Вот так вот, друг. Извини.

Больше в пути они не разговаривали.