Božena Němcová

BABIČKA

Перевод с чешского Инны Безруковой

Оформление обложки Валерия Гореликова

Иллюстрации Адольфа Кашпара

© И. Г. Безрукова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025 Издательство Азбука_®

Много воды утекло с тех пор, как смотрела я в последний раз на это милое, спокойное лицо, целовала эти бледные щеки, покрытые морщинами, глядела в синие глаза, полные доброты и любви; давным-давно благословили меня в последний раз ее слабые руки. Нет уже доброй старушки! Давно отдыхает она в сырой земле!

Но для меня она не умерла! Яркий образ ее сохранился в моей душе, и пока я жива, он тоже будет жить! Владей я мастерски кистью, милая моя бабушка, я восславила бы тебя иначе; этот же набросок, сделанный пером, – не знаю, ах, не знаю, придется ли он кому по вкусу!

Однако же ты частенько говаривала: «Всем на свете не угодишь». Хватит с меня и того, если сыщется несколько человек, которые прочитают о тебе с таким же удовольствием, с каким я о тебе писала.

У бабушки были сын и две дочери. Старшая много лет жила в Вене у друзей и там вышла замуж. Вторая дочь заняла после этого ее место. Сын-ремесленник тоже к тому времени женился, жена его была городская, и он поселился в ее доме. Бабушка жила-поживала в горной деревеньке на границе с Силезией, в маленьком домишке, вместе со своей ровесницей – старой Беткой, которая служила еще у бабушкиных родителей.

Одинокой она себя не чувствовала; деревенские обитатели стали ей все равно как родные, она же была им матерью и советчицей, и без нее не обходились ни крестины, ни свадьбы, ни похороны.

И вот внезапно получила бабушка письмо от старшей дочери из Вены; та сообщала, что ее муж определился на службу к одной княгине, у которой в Чехии есть большое имение, расположенное всего в нескольких милях от бабушкиной деревеньки. Туда-то, мол, она с семейством и перебирается, а муж будет жить там только в летние месяцы, тогда же, когда и княгиня. Кончалось письмо слезной просьбой: пускай бабушка переедет к ним навсегда и коротает век подле своей дочери и внучат, которые ее ждут не дождутся. Бабушка горько расплакалась – она не знала, как ей поступить. Сердце влекло ее к дочери и внукам, тем более что детишек этих она до сих пор ни разу даже не видела, а привычка нашептывала остаться в своем домишке, рядом с верными друзьями. Но кровь не водица, тоска по родным в конце концов победила, и бабушка решилась ехать. Домик свой со всем, что в нем было, оставила она старой Бетке со словами: «Не знаю, приживусь ли я там, а то, может, умру все же здесь, рядом с вами».

Спустя какое-то время к бабушкиному дому подкатила повозка и кучер Вацлав погрузил на нее расписной сундук, прялку, без которой старушка никак не могла обойтись, корзинку с четырьмя хохлатыми цыплятами, мешочек с двумя четырехцветными котятами и, наконец, саму бабушку, мало что видевшую из-за застилавших глаза слез. Друзья проводили ее благословениями, и она отправилась на новое жительство.

Ах, с каким нетерпением ожидали ее в Старой Белильне![2] Так местные называли стоявший на отшибе в живописной долине дом, отведенный пани Прошековой, бабушкиной дочери, под жилье. Дети то и дело выскакивали на дорогу – посмотреть, не показался ли Вацлав, и говорили каждому, кто шел мимо: «Сегодня приедет наша бабушка!» Да и между собой беспрестанно шушукались: «Какая же она, эта бабушка?»

Они знали много бабушек, их образы путались у них в головах, и они не понимали, на кого похожа их собственная. Наконец подъехала долгожданная повозка.

– Бабушка едет! – разнеслось по дому.

Хозяин пан Прошек, хозяйка, Бетка с младенцем на руках, дети и два огромных пса, Султан и Тирл, выбежали навстречу путешественнице.

Из повозки выбралась женщина в большой белой шали, одетая по-деревенски. Дети, все трое, рядком, замерли на месте, не спуская с нее глаз. Батюшка пожал ей руку, матушка с плачем ее обняла, а она со слезами поцеловала обоих в щеки. Бетка поднесла ей малышку, пухленькую Аделку, и бабушка засмеялась, назвала ее «милым дитятком» и перекрестила. Потом она взглянула на других ребятишек и окликнула их ласково:

– Детки мои золотые, голубчики мои, как же я хотела вас увидеть!

Но они потупились и так и стояли, пока мать не велела им подойти к бабушке, и только тогда подставили они ей для поцелуя свои розовые щечки. Дети просто опомниться не могли. Почему их бабушка совсем не такая, как те, которых они видели прежде? Такой бабушки им еще встречать не доводилось! Они не могли наглядеться на старушку. Обходили ее кругом, осматривали с ног до головы.

Удивлялись ее темной шубейке с длинными фалдами сзади, сборчатой зеленой юбке из камлота[3], окаймленной по подолу широкой лентой; любовались красным цветастым платочком, повязанным под белой шалью; присаживались на корточки, чтобы получше разглядеть красные клинья на белых чулках и черные туфли. Вилимек поскреб пальцем разноцветные лоскутки, нашитые на холщовую сумочку, которая висела у бабушки на локте, а Ян, старший из мальчиков, осторожно приподнял белый, в красную полоску фартук, потому что нащупал под ним что-то твердое. Это оказался огромный кошель! Яну очень хотелось узнать, что там лежит, но Барунка, самая старшая, оттолкнула его, прошептав:

– Вот я расскажу, что ты лезешь в бабушкин кошель!

Шептала она так громко, что все вокруг ее услышали; бабушка прервала разговор с дочерью и открыла кошель со словами:

– Ну-ка поглядим, что тут у меня!

И выложила на колени четки, складной ножичек, несколько хлебных корок, обрывок шнурка, две марципановые лошадки и две куколки. Лошадки и куколки предназначались детям; подав их, бабушка добавила:

– Я вам и еще кое-что привезла.

И тут же извлекла из сумочки яблоки и крашеные яйца и выпустила из мешочка котят, а из корзинки – цыплят. То-то было радости! То-то детки напрыгались! Бабушка оказалась лучшей бабушкой на свете!

– Котята майские, в четыре цвета, они отлично ловят мышей; в доме от них только польза. А цыплята ручные; если Барунка их научит, они станут бегать за ней, как собачки! – объяснила бабушка, и ребята, уже не робея, засыпали ее разными вопросами и вскоре совсем с ней подружились.

Мать их даже одернула – дескать, надо дать бабушке отдохнуть с дороги, но бабушка сказала:

– Ничего, Тереза, пускай порадуются нашей встрече! – И внуки остались с ней.

Один взобрался к старушке на колени, второй вскарабкался на скамью, где она сидела, а Барунка стала прямо перед ней и принялась разглядывать. Одному кажутся странными ее белые волосы, второму – морщинистые руки, а девочка говорит:

– Ой, бабушка, у вас всего четыре зуба.