20 февраля 1898 г. царь утвердил отпуск на постройку новых кораблей, сверх обычного бюджета Морского ведомства, дополнительных 90 млн руб. Этим актом было оформлено финансирование новой судостроительной программы, получившей название «Для нужд Дальнего Востока» и фактически знаменовавшей создание третьего флота империи – Тихоокеанского. Программой предусматривалась постройка пяти добавочных эскадренных броненосцев. Их готовность, как и всех остальных единиц, была отнесена на 1902 г. После последовавшего в 1899 г. слияния обеих программ в одну три оставшихся не начатых постройкой эскадренных броненосца по плану 1895 г. соединили с пятью программы 1898 г. и общее число подлежащих постройке линкоров составило, таким образом, 8 единиц.

Первый из этих кораблей был в апреле 1898 г. отнесён распоряжением управляющего Морским министерством адмирала П. П. Тыртова к немедленному началу постройкой на Балтийском заводе, который после окончания «Пересвета» оставался без крупных заказов и оказывался обречённым на простой. В связи с отсутствием готового проекта новый корабль (будущую «Победу») приходилось строить по чертежам «Пересвета», ограничившись минимальными усовершенствованиями.

Параллельно с начала 1898 г. в Морском техническом комитете (МТК) проходила разработка программы для проектирования прочих подлежащих постройке броненосцев. Принципиальным стало порочное в долговременном аспекте решение (и в итоге всё же потребовавшее определённой корректировки) об ограничении их водоизмещения 12 000 т, что, в конечном счёте означало курс на создание кораблей, заведомо уступающих линкорам, спроектированным и построенным для Японии в Англии. Помимо этого, предположенное на 20 % меньшее водоизмещение русских кораблей делало их лишёнными резерва модернизации. Подобное решение особенно достойно сожаления на фоне мнений авторитетных адмиралов (т. ч. Н. И. Скрыдлова), высказывавшихся за принятие для тяжёлых кораблей программы водоизмещения в 15 000 т. Это было бы тождественно аналогичному показателю новейших японских линкоров «Сикисима» (заложен в марте 1897 г.) и «Хацусе» (январь 1898 г.), характеристики которых к этому моменту были уже опубликованы.[1]

Прочие основные ТТХ определялись следующими – главная артиллерия из 4 12-дм (304,8-мм) и 12 6-дм (152,4-мм) орудий, скорость полного хода 18 уз, дальность плавания 5000 миль 10-узловым ходом. В. Ю. Грибовский, предметно разбиравшийся в истории создания линейных сил «для нужд Дальнего Востока», приходит к выводу о том, что «разработанную таким образом „Программу“ предполагалось использовать для проведения международного конкурса на составление лучшего проекта нового броненосца».[2]

Следов этого готовящегося конкурса в документах тех лет не зафиксировано, однако влияние зарубежного кораблестроения на конструкцию «броненосцев № 2–8» проявилось самым прямым образом. Два из них, будущие «Ретвизан» и «Цесаревич», были заказаны соответственно в апреле и июле 1898 г. частным судостроительным обществам в США и Франции. Эти компании, руководствуясь общими условиями на проектирование, предложенными русской стороной, осуществляли и разработку своих броненосцев, причём пошли неодинаковыми путями. В основу американского заказа было положено развитие идей «Пересвета» с 6-дм артиллерией на палубных установках в отдельных бронированных казематах, в то время как его европейский аналог формировался под влиянием школы французского броненосного кораблестроения и отличался расположением всех бдм пушек в двухорудийных башнях. Этот проект, разработанный А. Лаганем – главным инженером компании «Форж э Шантье» (Тулон), произвёл в России сильное впечатление. В декабре 1898 г., после продолжительных дискуссий «за» и «против» (их изложение не входит в задачу книги), он был принят за основу для разработки конструкции остальных пяти кораблей программы.

Несколько проектов будущего броненосца представил и Балтийский завод, располагавший сильными инженерными кадрами. Все они основывались на идее модификации «Пересвета» с использованием 12-дм орудий и отличались расположением 6-дм артиллерии в казематах.

Разработка «усовершенствованного „Цесаревича“» осуществлялась под руководством корабельного инженера казённой верфи Новое Адмиралтейство Д. В. Скворцова. При тождественности вооружения с французским прототипом его русский вариант, будущий «Бородино», развивался в основном в направлении перераспределения бронирования и расположения противоминной артиллерии. В определённой степени, применительно к возможностям отечественного судостроения, последовали изменения и в отношении главных и вспомогательных механизмов. Так, все 75-мм орудия располагались теперь за бронёй (у «Цесаревича» 12 на средней и верхней палубах, 8 на мостиках – все без брони). Толщина полного бортового пояса по ватерлинии, у французского прототипа 250 и 200 мм (соответственно нижнего и верхнего), понижалась до 194 и 152 мм. Поскольку Балтийский завод также планировалось задействовать в постройке новых броненосцев, МТК рассмотрел его предложения по усовершенствованию проекта и некоторые утвердил. Самым весомым из них, реализованном в конструкции четырёх последних кораблей программы («Орёл» и все три броненосца Балтийского завода), стало введение броневого скоса нижней палубы к нижней кромке бортовой брони, как на «Пересвете».

Следует отметить, что в оценке вопроса целесообразности избрания именно проекта «Цесаревича» в качестве образца для «броненосцев № 4–8» среди историков кораблестроения и флота до сих пор нет единого мнения – они, наоборот, зачастую крайне полярны. В. Ю. Грибовский отмечает, что французский проект «отличался рациональной и мощной защитой корпуса и артиллерии», и заключает: «Сравнение кораблей типа „Цесаревич“ и „Бородино“ с броненосцами иностранных флотов показывает, что российское Морское ведомство при выборе типа серийного линейного корабля в 1898 г. вполне обоснованно отказалось от отечественных вариантов развития „Пересвета“. Все пять этих вариантов – эскизных проектов – броненосцев водоизмещением от 12 700 до 13 447 т предусматривали только частичную защиту ватерлинии и казематное расположение бдм орудий».[3]

С этими выводами не согласен другой продуктивный автор: Р. М. Мельников в свойственной ему эмоциональной манере осыпает упрёками руководителей Морского министерства за то, что они «своей угодливой готовностью одобрили чуждый и даже вредоносный» проект, утверждая, что «навязанный бюрократией русскому судостроению французский „чудо-проект“ был неудобен и для флота и для судостроения. Флот… нуждался в скорейшем пополнении кораблями привычного [? – Авт.] типа с казематным расположением 152-мм орудий» (о том, что в это время достраивались и передавались флоту целых 4 броненосца с 6-дм орудиями в башнях, он умалчивает).[4]

Так или иначе, оценка степени верности решения о постройке последних пяти броненосцев программы по типу «Цесаревича» ещё требует отдельного исследования. Мы же в контексте истории «Славы» отметим лишь то, что проект «усовершенствованного „Цесаревича“», по которому строили и «броненосец № 8», имел много сильных сторон, к сожалению, совершенно затенённых горестной судьбой четырёх линкоров серии, ушедших к Цусиме.

Постройка «Славы» – превосходная иллюстрация преимуществ серийного создания крупнотоннажных боевых кораблей по единому рабочему проекту, силами одного подрядчика и коллектива техников и мастеровых. После «Императора Александра III» и «Князя Суворова» корабль представлял собой третье по счёту судно, строящееся фактически по тем же чертежам, а потому все работы по его постройке шли быстро и чётко. Заготовка всех элементов корпуса практически повторяла «Князя Суворова», так что со спуском последнего на воду Балтийский завод сразу начал выставлять на стапеле уже предварительно укрупнённые конструкции, экономя время на сборке и избегая простоев. Строителем корабля стал 39-летний (1901) корабельный инженер К. Я. Аверин, до этого состоявший строителем «Князя Суворова», а перед этим – «Императора Александра III» и больших крейсеров «Россия» и «Громобой». Назначением этого компетентного инженера и опытного организатора судостроительного производства, имевшего многолетнюю практику строительства тяжёлых артиллерийских кораблей и накопившийся в этом значительный опыт. Балтийский завод обеспечивал процессу создания нового корабля предсказуемость и уверенность в конечном успехе.