— Правда, — вздохнула Мурка.
— А... а где ты ее достанешь?
— Секрет фирмы! — заявила Мурка.
На самом деле никаких секретов у нее не было. Она просто не собиралась действовать кустарными Мышкиными методами и расклеивать на столбах объявления, исчирканные фломастерными каракулями. На следующее утро она позвонила в справочную и выяснила телефон самого крупного агентства по найму прислуги, нянь и сиделок. После этого отправилась в агентство, вошла в кабинет менеджера и заперла за собой дверь. Мурка подошла к менеджеру и улыбнулась самой ласковой улыбкой, которая была ей доступна. Менеджер вжался в кресло. Мурка вытащила из кармана стодолларовую бумажку и сунула ему в нагрудный карман.
— Нужна старушка, — отчеканила она. — От восьмидесяти до девяноста. Полный паралич. Можно частичный, но глубокий. Немедленно!
Менеджер, покрывшись холодным потом, судорожно защелкал клавишами компьютера. На экране появилась старушка. Мурка вгляделась. Старушка выглядела так, как будто пережила сама себя по крайней мере лет на тридцать. Мурка выпихнула менеджера из кресла, плюхнулась на его место и стала читать.
— Так-так, — бормотала она. — Прекрасно. Девяносто два года. Из князей Голицыных. Наверное, привередливая. Могут быть сложности. Ага, полная обездвиженность в течение последних семи лет, недержание мочи. Чудесно! Лучше нельзя было придумать! Три инфаркта, инсульт, хроническое несварение желудка, колит, гастрит, холецистит, частичная слепота. Ага. Родственники. Единственный правнук двадцати семи лет от роду. Неплохо. Беру!
Она переписала телефон и адрес, захлопнула сумочку и двинулась к выходу. Однако на пороге притормозила. Медленно обернувшись, она посмотрела на бедного менеджера взглядом голодного удава и тихо сказала:
— Файл уничтожить! Приду проверю!
И менеджер послушно щелкнул мышкой.
Так мы стали обладателями бесценной секретной информации о девяностодвухлетней бабушке Голицыной с полной диагностикой ее недееспособного организма.
На следующее утро мы втроем входили в подъезд дома №5, что в Последнем переулке, и поднимались на четвертый этаж в квартиру №69. Мурка твердо нажала кнопку звонка. Мышка вцепилась мне в руку. Дверь отворилась. На пороге стоял молодой человек, похожий на нежно-зеленую водоросль. На лице его сияло два прыща. Один на лбу, другой на кончике носа. Выражение его лица указывало на личность унылую и невзрачную, черно-белого окраса. Молодой человек печально взглянул на нас.
— Бабушка Голицына тут проживает? — осведомилась Мурка светским тоном.
— Голицыны не принимают! — заносчиво ответил юноша.
— Нас примут! — заявила Мурка, отодвинула юношу в сторону недрогнувшей рукой и, не снимая ботинок, прошла в комнату.
В комнате на высоких подушках под кружевным покрывалом, закрыв глаза и вытянув руки вдоль тела, лежала бабушка Голицына. Цветом лица она напоминала заплесневелую брынзу. Мурка подошла к бабушке Голицыной, оттянула вверх веко и пощупала пульс.
— Слава Богу, успели! — сказала она, закурила коричневую вонючую сигаретку, выпустила дым прямо в бабкино лицо и обернулась к молодому человеку. — Сиделку заказывали?
Юношу передернуло.
— Эт-то вы сиделка? — спросил он, и голос его сорвался.
— Боже упаси! — воскликнула Мурка и выдвинула вперед Мышь. — Вот, прошу любить и жаловать! Наша подруга Мышь, женщина героической судьбы, всю жизнь несет на своих хрупких плечах крест чужих болезней. Своих, впрочем, тоже. Мечтает ухаживать за вашей бабушкой! А вы, надо полагать, правнук двадцати семи лет от роду? — Молодой человек кивнул. — Вот что, правнук, — сказала Мурка, уцепилась за пуговицу на чахлой груди правнука и потянула его к себе, — начнешь приставать с глупостями, будешь иметь дело со мной!
Правнук внимательно посмотрел на Мышь, и его еще раз передернуло.
— Не волнуйтесь! — надменно произнес он. — У меня строгие принципы.
— Знаем мы ваши строгие принципы, — примирительно сказала Мурка. — Принципы строгие, а ручонки шаловливые... внуч-чок!
Так началось Мышкино служение на благо бабушки Голицыной. И так же началась ее вражда со Строгим Юношей. Тут, впрочем, надо сказать пару слов и о нем самом.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА НОМЕР ДВЕНАДЦАТЬ,
в которой дается третья, и последняя, характеристика очередной особи мужского пола
Описывать Строгих Юношей как вид — занятие малоприятное. Собственно, как и они сами. Ну что хорошего, скажите на милость, может быть в Строгом Юноше? Костюмчик от «Москвошвеи», ботиночки от «Скорохода», короткие штанины, торчащие лодыжки, пара прыщей и куча комплексов. Обычно Строгие Юноши гордятся тем, что лучше всех окончили курс в университете (типичная дипломная работа «Интимная жизнь чешуйчатокрылых после опыления сельскохозяйственными ядохимикатами») и ни разу не целовались до двадцати пяти лет. После двадцати пяти, впрочем, тоже. Обычно Строгие Юноши передвигаются по жизни на общественном транспорте, причем время от времени зайцем по причине тотальной пустоты в карманах. Не курят, не пьют и почти не едят. Пахнут «Тройным» одеколоном. И это еще слава Богу! Зарабатывать не умеют и не хотят. Зато отчаянно хотят стать Красавцами Мужчинами, иметь черные волосы, черные глаза, черный «мерседес», кашемировое пальто, гордый профиль, лаковые штиблеты, перстень с черным топазом, белые зубы, тонкие коричневые сигариллы и парфюм от Хьюго Босса. Вот-вот. Главный комплекс Строгого Юноши — невозможность стать Красавцем Мужчиной. Ему кажется, что если он станет Красавцем Мужчиной, жизнь зацветет, запахнет и закружится самым причудливым образом. Ошибочка, граждане! Потому что, как сказал революционный поэт, рожденный ползать никогда не будет летать первым классом. Короче, наш Строгий Юноша был типичной вялотекущей размазней, отягощенной затянувшимся половым созреванием на почве бесполезных одиноких эякуляций.
В детстве у нашего Строгого Юноши был дедушка, а у дедушки было много зубов. Не в том смысле, что их было больше тридцати двух и они не умещались во рту, а в том, что при советской власти каждый пенсионер имел право раз в год сделать себе бесплатный протез, а дедушка Строгого Юноши, происходя из семьи князей Голицыных, очень ревностно следил за тем, чтобы советская власть не забывала давать ему все, что ему причитается. И вот эти зубы копились, копились и накопились. Было их штук пятнадцать или двадцать. Они хранились у дедушки в комнате в отдельных граненых стаканчиках, и при желании дедушка смог бы каждый день надевать новый протез. Но такого желания у дедушки не было. Он по натуре был патриотом и очень привязался к одному скромному протезику из белого металла типа нержавейка. Дедушка за красотой не гонялся. К чему я это так долго рассказываю? А к тому, что дедушкины протезы очень повлияли на жизненный выбор нашего героя. Однажды он явился из школы без передних зубов, что в принципе никого не удивило. Били его часто. Иногда ногами. Вечером собрался семейный совет — как быть, что делать с зубами? Идти к дантисту? Но тут встал дедушка, потребовал тишины, прослезился и протянул Строгому Юноше стаканчик. «Вот! — сказал он. — От сердца отрываю. Носи, внучок, и будь счастлив!» И он вручил внучку свою нержавейку. С этой нержавейкой внучок проходил до выпускного вечера. А после выпускного подал документы в стоматологический институт. Его заветной мечтой стало открыть частный стоматологический салон и жениться на девушке-гинекологе. Во-первых, потому, что она могла рассказать ему много чего интересненького о предмете, живо его интересующем. А во-вторых, он хотел привлечь жену к созданию своего салона. Чтобы там, кроме стоматологических, оказывали еще гинекологические услуги. Причем одновременно. Ну, представьте себе, приходит на прием женщина, ложится в кресло... Вы меня понимаете. Назвать салон Строгий Юноша предполагал «Ир Down».
Но ничего у него не вышло. Он оказался непригоден к позитивным конструктивным действиям. Он уныло прозябал в районной поликлинике и дулся на жизнь за то, что она недостаточно его оценила. Мышку он невзлюбил сразу. За то, что она не уважала в нем врача и не советовалась, как ухаживать за бабкой. В таких вопросах Мышка вообще никогда ни с кем не советовалась. Поэтому между ней и Строгим Юношей установились отношения полного взаимонепонимания и даже отчасти ненависти.
