— Вы не заходили в сарай на минувшей неделе? — спросил я. — Может быть, давали ключ детям?

— Нет, — ответила она.

— А Джокки?

— Ах да! — вспомнила она. — Я посылала его туда взять рыбы из морозильника.

— А-а… — сказал я.

Значит, Джокки забрал рыбу, углядел в сарае эту крышку от бочки и прихватил ее с собой, сразу сообразив, что она может пригодиться для игры в летающие тарелки.

— Вы говорили, что у Джимми была какая-то стычка с Дональдом.

— Да, верно.

— По поводу бочки.

— Какой-то бочки из-под нефти, — сказала она.

— Серьезная стычка?

— Я же вам рассказывала, — простонала Морэг.

Голос у нее был усталый. Она и должна быть усталой, бедная женщина. Слишком усталой, чтобы помнить подробности давних споров и стычек.

— Постарайтесь вспомнить, — настаивал я. — Это очень важно. Мне необходимы точные факты.

— О Господи! — сказала она. — Дональд предлагал двадцать фунтов стерлингов за эту бочку. А Джимми сказал, что кто-то другой дал бы ему больше. По-моему, это все.

— А кто же это тот, другой? — Я не мог ничего поделать со своей назойливостью.

— Ах, я не помню! — Голос ее совсем упал. — Может быть, кто-нибудь с каменоломни? — Я старался представить ее в этой больнице: чистые, белые теплые комнаты. Она и Джокки взаперти, далеко-далеко от Камас-Билэча. — Я вообще ничего особенного об этом не помню.

— А откуда Дональд узнал, что у Джимми появилась такая бочка?

— Может быть, Джимми сам ему рассказал. Может быть, она упала за борт с какого-нибудь корабля… Послушайте, мистер Фрэзер, меня зовет Джокки.

— Передайте Джокки мои наилучшие пожелания, — сказал я.

Но она уже повесила трубку.

Фиона перестала возиться со своей пряжей и внимательно смотрела на меня.

— Ну и что? — спросила она. — Есть новости?

— Мне нужно выяснить, не возвратился ли Дональд из своего отгула, — сказал я.

Я набрал номер Джерри Файна. Его голос был таким же угрюмым, как и его лицо собаки-ищейки.

— О, привет! — сказал он так, словно был удивлен, что я все еще жив. — Вы звоните в чертовски неудобное время.

— Мне нужен Дональд Стюарт, — сухо сообщил я.

— Он в Блэкпуле, — ответил Файн, — должен вернуться завтра или послезавтра.

— А где бы я мог его разыскать, если он уже вернулся? — спросил я.

— В Дэнмерри есть сарай, которым мы пользуемся, — сказал Файн. — У рыбьего садка. Он держит там разный хлам.

Я поблагодарил его, повесил трубку и уставился на телефон. Двое знали, что у Джимми есть эта желтая бочка: Дональд и кто-то еще, кому Джимми ее предлагал. Поэтому у двоих людей было основание вломиться в сарай Джимми и самостоятельно решить этот вопрос.

Я вспомнил, как Эван в Дэнмерри громыхал навесным замком на двери сарая Дональда. «Я хочу заглянуть в его сарайчик. Посмотреть, где он там держит свой проклятый яд». Теперь этого же хотел и я.

Фиона была на кухне, в клубах пара.

— Ты не хочешь сходить куда-нибудь пообедать? — спросил я.

— Нет, — сказала она. — Но все равно спасибо. Я побуду с детишками.

Я снял трубку телефона, позвонил Просперу и договорился пообедать с ним в гостинице «Дэнмерри». И я оставил Фиону хозяйничать за столом, в компании салливановских детишек, с жадностью пожирающих кукурузную кашу, а сам направился в лощеный, сверкающий мир шотландского праздника.

В тот же вечер в семь часов я провел «Зеленого дельфина» мимо серого волнореза замка Дэнмерри, направил его по ветру и подцепил причальный бакен с пометкой "V", то есть «для гостей». Яхта Проспера «Бонфиш» стояла на соседнем причале. Она выглядела безлюдной. Спустив и закрепив паруса, я тщательно побрился при помощи горячей воды из калорифера и втиснулся в темно-синий шелковый пиджак. А потом погреб к берегу.

От цветников исходил запах герани и вербены. В воздухе кружилась мошкара, но в количестве недостаточном для того, чтобы испытывать раздражение. Проспер сидел за столиком на балконе с Лизбет Вандекаа, рядом стояло ведерко со льдом. Он налил мне бокал «Крэга». Лизбет улыбнулась своими зубками фарфоровой белизны и глазками фарфоровой голубизны.

— Господи, — сказал Проспер, — у тебя же было время!

И многозначительно посмотрел мне на ноги. Я вытянул свои ноги в черных кожаных мокасинах фирмы «Себаго» и сказал:

— Это не сандалии.

— И все же, — сказал Проспер.

Мы оба засмеялись. Мои пальцы все еще побаливали там, где на них наступил тяжелым сапогом Дональд Стюарт. Я резко оборвал свой смех, потому что это выглядело неуважительно по отношению к Лизбет. Ведь она смеялась вместе с нами, не понимая, в чем дело.

— Проклятая неделя все-таки, — сказал Проспер. — Сначала Эван. Потом этот парень, которого вытащили с затонувшего траулера. Я слыхал, что ты тоже в этом участвовал.

Я пожал плечами.

— Лизбет! — произнес чей-то голос позади меня.

Это был Дэвид Лундгрен, краснощекий и круглолицый, в спортивном костюме и в туфлях для бега. Вокруг его шеи висело полотенце. Мужчина, который был с Лундгреном, выглядел как один из его крутых парней, хотя и без усов. Этакое крупное, покрасневшее на солнце лицо и коротко постриженные светлые волосы. Он выглядел мощным и хорошо сложенным, и голова его уходила прямо в плечи, без намека на шею.

Серые глазки Лундгрена посверкивали, его лоснящаяся челюсть выступила вперед.

— Мистер Дюплесси, мистер Фрэзер! Я смотрю, вы прервали тренировки к «Трем Бонам»!

— Чистейший фруктовый сок. — Проспер выгнул невинными дугами тонкие брови на кофейного цвета лбу. — Попробуйте рюмочку.

— Спасибо, но мы с Куртом бегаем, — сказал Лундгрен, а блондин без улыбки кивнул, наблюдая за нами. — Относимся к тренировкам серьезно. Курт держит себя в форме, не так ли, Курт?

Блондин снова кивнул. У меня было ощущение, что я его где-то уже видел.

— О, между прочим, — продолжал Лундгрен, — очень печально было услышать об Эване.

Он произнес это как-то по-светски, словно поддерживая вежливый разговор. Я сказал, что да, печально. А потом добавил:

— Мне хотелось бы принять ваше приглашение и побывать в каменоломне как-нибудь на днях.

— В самом деле? — спросил Лундгрен. — Я и не думал, что люди из Кинлочбиэга так энергичны. — Он позволил своим холодно-каменным глазам задержаться на мне. — Лизбет, ты сможешь это организовать?

Он улыбнулся, а потом повел Курта дальше по террасе, туда, где за кружками легкого пива сидел полный стол сурового вида молодых людей с короткими стрижками.

Из-за тучи выглянуло солнце. От компании Лундгрена долетел внезапный взрыв смеха, похожий на пронзительный лай стаи собак. Я мельком оглянулся на них.

И замер от изумления.

Курт сидел спиной к солнцу. Его волосы были настолько тонкими и редкими, что череп розово просвечивал сквозь блондинистую стерню. И я вспомнил, где я его видел раньше.

Он был тем самым человеком в лодке вместе с Дональдом Стюартом в день, когда тот столкнул Эвана в рыбий садок.

За обедом мы выпили еще одну бутылку шампанского, поели омаров и поболтали о плавании под парусом и о жизни на Карибском море. В течение часа-другого это было почти похоже на беспечный, ленивый отдых. Я так и сказал. Лизбет нахмурилась.

— Я не могу понять, почему Проспер приезжает сюда на лето. Куда лучше отдыхать на Мартинике или на Лазурном берегу.

— Здесь безлюдно, — сказал Проспер. — И никаких тебе ураганов. А в придачу есть возможность затащить свою задницу на какие-нибудь холмы и посоревноваться на яхте с моим старым приятелем Гарри.

— И погоняться за оленями? — добавила Лизбет.

— Это я уступаю Дэвиду и его мускулистым дружкам, — с ухмылкой сказал Проспер. — Имей в виду, это отличное занятие. Ты когда-нибудь видела оленя-самца в период гона? Смерть или слава. Подстрели его — и он даже не заметит. Вроде тебя, когда ты взбираешься на гору. — Он покачал головой. — Женщина-муха. Ты — великолепное создание, вроде радуги. — Она стукнула его кулаком по руке, да так и оставила там свою ладонь. — Или вот Гарри у Хорнгэйта. Ты так шел сквозь этот узкий туннель, что должен был стать покойником. Но ты просто этого не заметил.