Желтый круг скользнул по беспорядочной россыпи валунов, затопленных в серой грязи. Небольшая акула лениво вильнула прочь. Я закрепил ненадежней на поясе предохранительный канат, свешивающийся с причальной планки на корме «Флоры», взглянул на компас, оттолкнулся ото дна ластами и поплыл по компасу на восток. Дно круто уходило от меня под уклон.

Спустя от силы двадцать толчков ногами темнота впереди меня стала еще гуще. У нее оказались правильные края, у этой темноты. И левый ее край был выше правого. В том месте, где скользил желтый круг от фонаря, блеснуло что-то голубое. В этом голубом виднелась линия небольших, с пупырышками головками заклепок.

И тут я попал в пласт холодной воды, который мгновенно высосал тепло из моего тела. Но если бы даже у меня был подогрев горячей водой, я бы все равно задрожал. Потому что над линией заклепок шла полоса белой краски, а по этой белой краске бежали черные буквы. Некоторые из этих букв обозначали тип рыболовного судна. А остальные сообщали: «Мини-Салливан».

Я сделал глубокий выдох, отправивший вверх струйку пузырьков. Потом я проверил предохранительный канат и начал круговой обход, осторожно ступая ластами. Я прошел все расстояние от носа до кормы, мое дыхание равномерно стучало в ушах. На всем пути вдоль правого борта я не обнаружил никаких повреждений.

Потом я прошел под кормой, и ровный ритм моего дыхания изменился. Левый борт шел аккуратной прямой линией до точки футах в четырех от рулевой рубки. Здесь борт превращался в изломанную массу металла, с выставленными напоказ рваными красными краями — на листовой обшивке уже образовалась ржавчина. Это выглядело так, словно кто-то нанес удар по левому борту гигантским топором.

Я посмотрел на часы. Оставалось десять минут до того, как я должен был начинать подъем. Я снова сделал глубокий вдох, подтянул предохранительный канат и поплыл вверх, к палубе. Она была беспорядочно завалена оснасткой. Мачты сломаны, крышка люка содрана при столкновении. Там были и сети, наполовину запутанные и наполовину свободные. «Вот здесь-то мы и путешествовали, волоча под собой мину», — подумал я. И тут мои ласты наткнулись на что-то большое, округлое и мягкое.

Я посветил фонарем вниз и не удержался от крика. Какое-то тело. Я разглядел оскаленные зубы. Мое сердце сильно колотилось под резиновым костюмом. Но ни у какого человеческого существа не могло быть таких длинных клыков. «Это какое-то животное, — сказал я себе с облегчением. — Какой-то тюлень».

Тюленя жрали здесь на дне разные твари. Луч моего фонаря пробежал по остальной части палубы. Там были еще два тюленя, запутавшиеся в сетях.

Я поплыл вперед, исследуя судно дюйм за дюймом. Под сетями я обнаружил кучу механизмов. На палубе были разбросаны ящики и бочки. Я толкнул одну из этих бочек, желтую, с нанесенными по трафарету цифрами. Вероятно, тут был запас топлива. Но что бы тут ни находилось, на этом рыболовном судне, все было искорежено и разорвано.

Я посмотрел на часы, с тоской подумав, что приближается встреча с ожидающими меня наверху. Оставалось всего пять минут, и я должен был разделаться с этим. Я навел луч своего фонаря на то, что было окнами рулевой рубки, и заглянул вовнутрь, внимательно вглядываясь.

Что-то ответило мне таким же внимательным взглядом. У него были глаза, рот и плечи. И это было нечто ужасное, белесое, раздавленное и разорванное.

Но от него еще оставалось достаточно, чтобы я без тени сомнения мог определить, что это — Джимми Салливан.

Я конвульсивно отпрянул назад. Предохранительный канат зацепился за край рваного металла. Я замер, боясь пошевелиться. Внезапно все они оказались здесь, внизу: Бруно и Джон и остальные мертвецы. Они ждали.

Меня трясло, и я не мог контролировать себя. Мои руки сами схватились за предохранительный канат и легонечко потянули на себя. «Успокойся. Ты не должен его порвать, — подумал я. — Дыши медленнее. От паники только расходуется воздух. А потом не торопясь проследи за изгибами каната…»

Мертвец в рулевой рубке шевельнулся. Я заорал от страха. Паника ударила меня, как грузовик. Рука рванулась к большому ножу на бедре, вырвала его из ножен и яростно замахнулась. Канат оборвался. Я взлетел над этой мерзкой палубой в облаке пузырьков, клубившихся вокруг меня. Я отталкивался ластами вверх до тех пор, пока не перестал различать под собой искореженное судно.

Потом я остановился. Я поступил как болван, потому что шевеление трупа в рубке было всего лишь болтанкой от глубинного морского течения. Глубиномер на моем запястье показывал, что я поднялся на десять метров. Азот, растворившийся в моей крови под давлением, выходил из этого раствора, образуя пузырьки. Я должен был ждать, один-одинешенек, подвешенный в тумане, пока легкие отрегулируют баланс газа в моей крови. Предохранительный канат с узлами через каждые пять метров бесследно исчез.

А отсутствие каната означало отсутствие ориентира. Меня опять охватил страх. И тут я услышал голос инструктора, там, в холодной стальной классной комнатке в заливе Файн. «Если хочешь умереть, тогда паникуй». Это всего лишь ныряние с запасом воздуха. Всего-то тридцать метров.

Я поплыл, придерживаясь той же глубины, выполняя серию прямоугольных поворотов, как бы деля этот туман на четыре части. И на четвертом повороте в свет моего фонаря попал канат. Старый канат, из поблекшего терилена, но, насколько я знал, в него были вплетены нити платины. Я крепко обхватил его. И когда положенные минуты истекли, я стал карабкаться к следующему этапу подъема.

На последнем этапе ждать приходилось дольше всего. Я висел над этим кошмаром «Мини-Салливана», под большой темной тенью корпуса «Флоры». Это орудие, которое проделало дыру в борту рыбачьего судна, должно быть, было кораблем. Но каким образом Эван узнал, где во всем огромном море надо искать это место?

Свет на поверхности был ослепительным, а вольный воздух после этого затхлого, пахнущего резиной дерьма был на вкус как сухой мартини. Они стащили с меня все снаряжение и дали полотенце, чтобы я вытерся насухо. В рулевой рубке воняло от коксовой плиты и было ужасно жарко. Я с наслаждением вылил кипящий чай в свое ледяное горло.

— Ну? — спросила Фиона.

Я рассказал ей обо всем, что видел. Она закрыла глаза. Ее веки были темными и тонкими.

— Бедная Морэг, — произнесла она. — Нам следует с ней повидаться.

Гектор уже поспешал от якорной лебедки на корму. Он толкнул рычаги управления и направил нос «Флоры» на юг. Поднимался ветер, брызги застучали по окнам рулевой рубки. «Флора» встала на дыбы, попав во впадину. В открытом море были видны рыбачьи суда. Меня начинало тошнить.

— Господи, что же с ним произошло? — спросила Фиона.

Ее глаза были красными от слез. «Два несчастных случая с жертвами», — подумал я. Конечно, какой-то корабль мог протаранить рыболовное судно и не заметить этого. Рыболовное судно могла ударить подводная лодка. Но невозможно, чтобы человека разорвало миной, если ее там не было.

— Не знаю, — ответил я.

Она крепко вцепилась в край столика с морскими картами, зубы ее обнажились в гримасе, словно она испытывала физическую боль.

— Так выясни! — выкрикнула она и быстро спустилась по сходному трапу в салон.

— В тот раз, когда мы в вас врезались, — сказал Гектор, — Эван высматривал другое судно.

— Какое?

Гектор пожал плечами.

— Он никогда мне ничего не говорил. Чтобы мне не отвечать, если кто-нибудь спросит. — Так он считал.

— А ты никогда и не спрашивал.

Гектор повернул ко мне свое тяжелое, мрачное лицо.

— Я работал на него, — сказал он. — Чего ради я должен был его спрашивать?

Я внимательно посмотрел на Гектора. В его холодном, пристальном взгляде отражались огненный крест прекрасного принца Чарли и вся эта безумная шотландская дребедень о долге и верности. Мне больше нечего было сказать.

Я перевез Фиону на шлюпке через маленький заливчик перед домом Салливанов. Морэг стояла у двери, выкрашенной в зеленый цвет. Она приветствовала нас нерешительным взмахом руки. Я подвел шлюпку к берегу, Фиона заговорила с Морэг, а я отправился в дом.