Из дома Гандженов я направился прямиком в отель «Марс» Микки Линехан сидел в вестибюле, закрывшись газетой.

— Они на месте? — спросил я.

— Ага.

— Ну пойдем посмотрим на них.

Микки постучал костяшками пальцев по двери номера 410

— Кто там? — осведомился металлический голос

— Посылка, — ответил Микки, пытаясь изобразить голо­сок коридорного.

Дверь открыл тощий человек с заостренным подбородком Я сунул ему под нос карточку В комнату он нас не пригласил, но и не стал препятствовать, когда мы зашли сами.

— Ты Уил? — спросил я, пока Микки запирал дверь, и, не ожидая, пока он ответит «да», повернулся к плосколицему типу, сидевшему на кровати: — А ты Даль?

— Пара шюскостопых [19] , — пояснил Уил приятелю обыденно-холодным тоном.

Тип на кровати глянул на нас и усмехнулся. Я спешил.

— Мне нужна капуста, которую вы забрали у Мэйна, — объявил я.

Они ухмыльнулись одновременно, словно нарочно трени­ровались.

Я вытащил пушку.

Уил хрипло расхохотался.

— Бери кепку, Шустрик, — хмыкнул он. — Нас замели.

— Ошибаешься, — поправил я. — Это не арест. Это налет Руки вверх!

Даль поспешно поднял руки.

Уил колебался, пока Микки не ткнул ему под ребра дуло пистолета 38-го калибра.

— Обыщи их, — приказал я.

Микки прошелся по карманам Уила, изъял пушку, какие-то бумаги, горсть мелочи и раздутый нательный кошель. То же самое он проделал с Далем.

— Пересчитай, — скомандовал я.

Микки опустошил кошели, поплевал на пальцы и принялся за работу,

— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов шесть­десят два цента, — объявил он наконец.

Свободной рукой я нашарил в кармане бумажку с номе­рами стодолларовых купюр, которые Мэйн получил от Огил­ви, и отдал бумажку Микки.

— Проверь, совпадают ли номера сотенных?

— Ага, — ответил Микки, сверившись с бумажкой.

— Хорошо. Бери деньги и пушки и пошарь по комнате, авось еще найдешь.

К этому времени Чахоточный Бен пришел в себя.

— Эй, вы! — запротестовал он. — У вас этот номер не потянет! Что за дела? Вам это так просто с рук не сойдет!

— Еще как сойдет, — заверил я его. — Сейчас, наверное, завопите: «Полиция!»? Как же, черта с два! Вообразили, что взяли женщину за горло и она вас не выдаст, — вот и рас­плачивайтесь за собственную глупость, голубчики. Я с вами сыграю в ту же игру, что и вы с ней и Мэйном, — только моя игра лучше, потому что вы и тявкнуть не посмеете, иначе живо окажетесь за решеткой. А теперь заткнись!

— Денег больше нет, — сообщил Микки. — Только четыре почтовые марки.

— Их тоже забери, — приказал я. — Это же целых восемь центов. А теперь пошли.

— Эй, ну хоть пару-то зеленых оставьте, — взмолился Уил

— Я тебе, кажется, велел заткнуться? — рявкнул я, от­ступая к двери, которую отпирал Микки.

Холл был пуст. Микки держал Уила и Даля на прицеле, пока я выходил из комнаты и вытаскивал вставленный из­нутри ключ. Затем я захлопнул дверь, запер комнату и согнул ключ в замке; мы с Микки спустились по лестнице и вышли из отеля.

Машина Микки стояла за углом. Там мы перегрузили всю добычу — за исключением пистолетов — из его карманов в мои. Микки вышел и отправился пешком в агентство А я поехал к дому, где был убит Джеффри Мэйн.

Миссис Мэйн оказалась высокой, полноватой молодой женщиной не старше двадцати пяти, с кудрявыми каштано­выми волосами, серо-голубыми глазами под тяжелыми рес­ницами и крупноватыми чертами мягкого лица. Она была одета в траур — от горла до пят.

Прочитав мою карточку и выслушав объяснение, что Ганд­жен нанял меня для расследования обстоятельств смерти ее мужа, она кивнула и провела меня в серо-белую гостиную

— Это та самая комната? — спросил я.

— Да. — Голос у нее был приятный, чуть хрипловатый

Я подошел к окну и глянул вниз, на крышу бакалеи и видимую сверху часть переулка. Я все еще очень торопился

— Миссис Мэйн, — сказал я, обернувшись к ней и пыта­ясь смягчить резкость своих слов негромким голосом, — после того как ваш муж умер, вы выбросили пистолет в окно Потом зацепили платок за угол бумажника и тоже выбросили Но бумажник оказался легче револьвера и до мостовой не доле­тел, застрял на крыше. Зачем же вы прицепили платок?

Без единого звука она упала в обморок Я подхватил ее, отнес на софу, отыскал одеколон и нюха­тельную соль, которые и применил по назначению

— Вы знали, чей это платок? — спросил я, когда миссис Мэйн пришла в себя.

Она помотала головой.

— Тогда зачем вы это сделали?

— Платок лежал у него в кармане. Я не знала, что с ним делать. Думала, полиция начнет задавать вопросы. А мне этого не хотелось.

— Зачем вы придумали историю с ограблением? Никакого ответа.

— Страховка? — предположил я.

— Да! — с негодованием вскричала миссис Мэйн, вски­дывая голову. — Он промотал и свои, и мои деньги! А потом ему пришлось… пришлось сотворить такое!.. Он…

— Надеюсь, он оставил записку, — прервал я ее жалобы, — которая может послужить доказательством? — Я имел в виду, доказательством того, что не она его убила.

— Да. — Женщина принялась обшаривать лиф траурного платья.

— Хорошо. — Я поднялся. — Завтра утром отнесите это своему адвокату и расскажите ему правду.

Я пробормотал еще что-то сочувственное и сбежал.

Когда я во второй раз за сегодняшний день позвонил в дверь особняка Гандженов, уже смеркалось. Блеклая служан­ка, открывшая дверь, сказала, что мистер Ганджен дома, и провела меня наверх.

Навстречу нам по лестнице спускалась Роз Рабери. Она остановилась, чтобы пропустить нас. Когда моя проводница прошла вперед, я задержался перед горничной.

— Ты попалась, Роз, — сказал я. — Даю тебе десять ми­нут, чтобы смыться. И никому ни слова. Иначе у тебя по­явится шанс ознакомиться с каталажкой изнутри.

— Вы… что за чушь!

— Дело прогорело. — Я вынул из кармана пачку денег из тех, что добыл в отеле «Марс». — Я только что от Чахоточ­ного Бена и Шустрика.

Это произвело впечатление. Девица развернулась и взле­тела по лестнице.

Из двери библиотеки в поисках меня выглянул Бруно Ганджен. Он перевел любопытствующий взгляд с девушки, уже добежавшей до третьего этажа, на меня. Губы его уже кривились, готовые разродиться вопросом, но я опередил его:

— Дело окончено.

— Браво! — воскликнул он, когда я заходил в библиотеку. — Ты слышала, моя дорогая? Дело окончено!

Его дорогая сидела за тем же столиком, что и прошлым вечером. Она невыразительно улыбнулась, точно кукла, и так же невыразительно пробормотала: «О да»

Я подошел к столу и вывернул карманы.

— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов и семьдесят центов, — объявил я. — Остальные восемьсот семьдесят три доллара и тридцать центов пропали

— Ах! — Бруно Ганджен погладил черную эспаньолку дро­жащей розовой ручкой и впился в мое лицо жестким взгля­дом. — А где вы нашли их? Заклинаю вас, присядьте и расска­жите нам. Мы жаждем с нетерпением. Не так ли, моя любовь?

— О да! — зевнула его любовь.

— Рассказывать особенно нечего, — ответил я — Чтобы вернуть деньги, мне пришлось заключить сделку, пообещав молчание. Мэйн был ограблен в воскресенье после обеда. Но так случилось, что мы не сможем уличить грабителей, даже если схватим. Единственный человек, который может опо­знать их… не хочет этого делать.

— Но кто убил Джеффри? — Маленький человечек только что за грудки меня не взял своими розовыми ручками — Кто убил его в тот вечер?

— Самоубийство. Он пришел в отчаяние оттого, что был ограблен при обстоятельствах, которые не смог бы объяснить

— Немыслимо! — Самоубийство моему клиенту не понра­вилось.

— Миссис Мэйн проснулась от выстрела. Самоубийство аннулировало бы страховку, оставив ее без гроша Она вы­бросила револьвер и бумажник в окно, спрятала прощальное письмо и сочинила сказку про грабителей.