Он хотел добиться задуманного, а значит, нужно было смирить гордыню и время от времени оказывать Виталию услуги. Контроль. Всегда контроль.

Выходя из самолета, он заметил, как шептались и хихикали стюардессы, кивая на него. Наверное, это насплетничала плоская маленькая брюнетка. Во время трансляции фильма он возбудился из-за Мишель Пфайфер, а брюнетка это заметила и понимающе улыбнулась, когда принесла ему шестую стопку водки. Он бы быстренько ей воткнул в коридоре, ведущем в кабину пилотов или еще лучше – в туалете, но как только он улыбнулся в ответ, улыбка с ее лица бесследно исчезла. Он успел заметить только маленькие зубки, словно созданные для того, чтобы дразнить его член. Он чуть было не ухватил ее за волосы, когда она повернулась к нему своей маленькой задницей, чтобы удалиться, и не засунул ей в рот. Он уже так делал со строптивыми девчонками или недотрогами, но здесь он не был ни хозяином компании, ни ее лучшим клиентом. Контроль. Он наверстает упущенное во время отдыха за счет еб…ого царя.

Его ожидали два человека из службы безопасности. Он без проблем прошел таможню, его даже не попросили открыть кейс. Стоило для этого запасаться таким количеством бумаг… Два типа провели его к одному из шестидесяти пятисотых «Мерседесов» парка Романовых, и они отправились прямо на небольшой холодильный склад по соседству с аэропортом.

Перед зданием сверкали два других «Мерседеса» класса Е. Водители курили снаружи. Когда они увидели лимузин Спиридонa, тот заметил, что они выпрямились и выкинули сигареты. «Знают, с кем имеют дело», – подумал довольный Спиридон, хоть и догадывался, что они приветствовали приезд посылки, не курьера.

Все в том же сопровождении, Спиридон прошел на склад через маленькую противопожарную дверь. Они c охранниками направились в холодильную комнату. В ней находились три человека, у одного из них у уха был мобильный телефон, другой читал французский журнал «Автоспорт», a третий держался очень прямо в своем антрацитовом костюме, с руками скрещенными на груди и широко расставив ноги, с блютусом за ухом и в очках «Ray Ban», cкрывающих лицо. Не было никакого сомнения, это был один из охранников Виталия. Убийца. Тип, напрямую подчиняющийся приказам Антонa, начальника службы безопасности его шурина.

– Как доехали, господин начальник шахты?

Легок на помине… Антон захлопнул свой мобильный прямо перед лицом Спиридона. Этот кретин обращается к нему как к простому винтику в бизнес – механизме Романовых. Антон, не дав ответить, продолжaл:

– Позвольте представить вам Лоика Леско. Он проведет деликатную операцию, для которой специально прибыл из своего родного края. Впрочем, как и вы…

Спиридону захотелось разбить его голову о ручку тяжелой двери холодильного отсека. Антон осмелился сравнить его с этим французским подкидышем, годным только на то, чтобы пускать слюни на фотографии автомобилей, которых у него никогда не будет! Вышеупомянутый тип приблизился к нему с протянутой рукой и широкой улыбкой. Спиридон его проигнорировал.

– Пойдемте. Чего же мы ждем? Мне не терпится увидеть жену и близких.

«Вот тебе, придурок! Не забывай, что я – зять твоего хозяина, твоего бога, что я имею его сестру, в то время как ты пускаешь слюни, подсчитывая свою пенсию».

Все трое прошли в холодильный отсек.

Уже давно он не испытывал такой свободы. Ему удалось удрать от собственных телохранителей и встать за штурвал моторной лодки, символ гламура San-Tropez шестидесятых годов, чтобы заставить рычать ее 500 лошадей, спеша к прекрасной блондинке, которая пригласила его на чай. Конечно же, она была очарована подаренным им украшением и цветами. Луи был знатоком такого рода вещей, брошь «Tiffany» была элегантной, а розы – это классика. Виталию было любопытно узнать, во сколько обошелся подарок, он боялся, что Луи по французской привычке cэкономил. Это было сильнее его: он был очень прижимистым, хотя бюджет на подарки у Виталия был безлимитным. Экономность друга Виталия раздражала, хотя он и признавал, что тот был единственным в его окружении, кто проявлял умеренность. Европейцы часто упрекали новых русских – так они называли миллиардеров посткоммунистической России, – за отсутствие чувства меры, понты и излишнюю щедрость и зубоскалили над тем, что казалось всего лишь проявлением вульгарности и абсолютного бескультурья нуворишей.

Это забавляло Виталия. Почему излишество считается пошлым? Может быть, Луи избегал подводных рифов, на которые выбросило большую часть его соотечественников. Неважно, Виталий надеялся, что друг не поскупился на бриллианты этой брошки. Он посмотрел назад, похоже, за ним не следовали ни моторная лодка, ни вертолет.

Он заметил виллу красавицы на склоне холма. Она была наполовину скрыта буйной растительностью, указывавшей, что за виллой тщательно ухаживали. И судя по размерам, правильнее было бы назвать ее дворцом. Виталий пришвартовался у частного понтона, где никто его не ждал.

Во многом внук был похож на своего деда. Они были вылеплены из одного материала – прочного, как скала, и по их лицам никогда нельзя было прочитать никаких чувств и никаких слабостей. Оба слова были для них синонимами. Но сейчас Виталий почувствовал, что сердце его бьется сильнее обычного.

Ольга оставила гостей брата, потягивающих очень дорогой «Кристалл» на пляже перед пришвартованной «Экстази». Они были удивлены внезапным отъездом гостеприимного хозяина. Ее подруга Марина воспользовалась этим, чтобы дать волю своей паранойе. Она была уверена, что брат покинул корабль, потому что больше не мог ее выносить! Когда они увидели, как Riva удаляется в бухту, ее первой реакцией было разреветься… Сейчас она уже потягивала шампанское с тетушкой… после того как Ольга ее успокоила на счет чувств Виталия к ней. Опять пришлось врать, хотя его чувства не были негативными. Она не представляла себе, что может сказать своей подруге «Ты ему нравишься, но не больше». Кстати, размышляя над этим, она признала, что это было довольно удачное определение отношения Виталия к девушкам. Они ему нравились, но он не влюблялся.

Ольга нервничала, но не показывала виду. Это было совсем непохоже на Виталия, бросить семью и умчаться в неизвестном направлении. А его охранники стояли, как идиоты, до тех пор, пока шеф не оказался в нескольких кабельтовых от «Экстази». Ее брат, Виталий Романов, один из богатейших людей страны, остался совершенно без охраны!

До Антонa было невозможно дозвониться.

Ольга заметила, что Виталий изменился, когда получил эсэмэс. Она видела, как луч счастья осветил его обычно бесстрастное лицо. Она знала брата как свои пять пальцев и сразу поняла, что это не была реакция, вызванная удачной финансовой операцией, единственным, что могло вызвать у него улыбку. Чаще всего он переживал победу сдержанно, по крайней мере оценивал ее внутренне и сохранял за собой право разделить, с кем хотел. От деда он знал, как должeн себя вести начальник. Во многом Романов был похож на премьер-министра, они были вытесаны из одного камня. Никогда он не продавал шкуры медведя, не убив его. Hикогда не раскрывал своих карт. Никогда не позволял появиться на своей физиономии выражению, которое бы позволило заподозрить его в чувствительности. Однако несколько минут назад она видела, как его лицо порозовело, зрачки расширились и он сжал кулак, будто вернулся на футбольную площадку своего детства и забил гол. Пацан!

И тут Ольгу осенило. Она обнаружила причину прокола.

Может быть, его так потрясла неожиданная встреча с русской княжной? Она знала, что уже долгое время он искал себе подругу и что эта молодая женщина обладала всем тем, что могло его соблазнить. Красота, темперамент, дерзость, аристократический титул и собственное огромное состояние. Этот последний пункт был самым главным, так как Виталий уже имел дело со столькими куртизанками, одна красивее другой, которые представляли себе Виталия с его несметными богатствами как обширное поле для пышных растрат. Тогда, в машине, она сказала ему, что давно знает княжну Оболенскую, только потому, что не хотела показаться несведущей. Луи познакомил ее со взрывной блондинкой всего несколько дней назад, в лихорадке частного ночного клуба. Они едва обменялись несколькими фразами, однако, по словам Луи, княжна – незаменимый персонаж светской тусовки на Лазурном берегу. Даже Марина ее знает, и если и делала вид, что презирает ее, то лишь потому, что завидует ее благородному происхождению и росту манекенщицы.