Боги знают сколько времени мы простояли там, на краю крыши. То ли волк шел так медленно, а то ли просто мы потеряли счет минутам, — но оцепенение владело мной до тех пор, пока волк не начал медленно, точно в дурном сне, поднимать голову. Я знаю, собаки и волки не умеют этого делать. Но все же это был не волк, а Волк, и ему виднее, что он умел, а что — нет. Ну а на то, чтобы добраться до нашей крыши, ему хватило бы и одного прыжка. Не сговариваясь, мы кинулись обратно к стене. Не помню, как именно мы строили обратный телепорт, наверное очень быстро. В жизни мне не приходилось так бояться: рядом с Фенриром бледнели и Кон Аннон, и виверна, и даже магистр Рихтер в очень плохом настроении. Я опомнилась, только когда за нашими спинами сомкнулась стена и от Волка с его клыками и черными чарами нас отделяло бесконечное пространство пятого измерения. Да и то, признаться, было жутко.

Я прислонилась спиной к двери и попыталась расслабиться. Выходило весьма посредственно: стыдно сказать, меня била дрожь, и перед глазами по-прежнему стояла серая тень, скользящая мимо безмолвных домов. Чего в нем было такого ужасного? Не знаю. Уж наверняка не размер.

Эльфы, как я могла слышать, стояли рядом, опираясь на ту же самую несчастную дверь. Дышали они очень быстро и тяжело, и я поняла, что и им не приходилось прежде колдовать так сильно и так быстро.

— Эллинг, Яльга… — хрипловато позвал один. — Это что вообще было?!

Но ответить мы не успели.

— Это? — добродушно переспросил кто-то до боли родным голосом магистра Фенгиаруленгеддира. — Это, адепт Лиррен, было прямое нарушение правил. Черным по белому писано: на крышу ход закрыт!

— Магистр?! — слитным хором выдохнули мы.

Никогда в жизни мне не случалось так радоваться тому, что рядом находится преподаватель. Обычно происходило наоборот: в присутствии наставников я напрягалась, закономерно предчувствуя, что за что-нибудь мне да влетит. Но сейчас я с трудом сумела подавить в себе желание вцепиться в гнома обеими руками. Магистр был магистр: он знал и умел куда больше, нежели три студента-младшекурсника, из которых одна — девица.

— К-какая крыша? — по привычке начал отпираться один из близнецов. Голос у эльфа звучал довольно неестественно. — Ник-какой крыши мы не знаем, мы т-тут… э-э… общую м-м-магию отрабатываем…

Отговорка, конечно, не стоила и ломаной монеты, но меня сейчас не хватило бы и на меньшее. Все мои силы уходили на то, чтобы худо-бедно стоять на ногах, не дрожать крупной дрожью и не вцепиться в гнома с воплем: «А-а, КОВЕН обещал нам защиту!»

И Фенгиаруленгеддир, кажется, это понял.

— Ну и куда вас прикажете девать? — осведомился он. — К директору? Так директор еще спит, ему и без вас все нервы вымотают… К Рихтеру? Так тащить далековато придется… К коллеге Дэнн? Так вы ж ведь не с ее факультета…

— Магистр, куда угодно, — безразлично разрешил второй близнец. — Хоть к конунгу Валери.

Гном фыркнул.

— Рожами вы не вышли, к конунгу-то! — поведал он, решительно отлепляя меня от стены. Я вспомнила, что учусь на боевом факультете, и встала вертикально, дабы не посрамить профессиональной чести. — Значица, так, братцы-кролики! А тако же сестрицы-лисицы. Завтра после лекций заворачивайте ко мне, скажу, где отрабатывать будете. А теперь марш по комнатам! Благородные эльфы проводят даму?

— Ага… — не слитным хором откликнулись Перворожденные.

Близнецы пришли в себя, когда мы проходили мимо площадки с фикусом.

— Слушайте, но что это все-таки было? — Эллинг остановился возле вазона и принялся машинально поглаживать чуть светящийся в темноте цветок. Глаза эльфа сверкали от испуга и любопытства.

Яллинг пожал плечами.

— Видение, не иначе, — уверенно сказал он. — Яльга, ты его тоже видела?

— Его — в смысле Волка? — Я вздрогнула, снова вспомнив громадного зверя. — Леший нас понес на эту крышу…

— Ну не скажи… — протянул Эллинг. Цветок недовольно трепыхался, стараясь вывернуться у него из пальцев. — Тебе имя Фенрир Волк что-нибудь говорит?

Я кривовато усмехнулась и прочитала:

Несколько секунд мы молчали.

— Элле, отпусти цветок! — не выдержал Яллинг. Его брат разжал пальцы, и растение выскользнуло у него из рук, недовольно трепеща листьями. — Но так это же не наши писали, а фьординги…

Эллинг жестко усмехнулся, и лицо его на несколько мгновений сделалось другим — серьезным и взрослым.

— А что думаешь, конец света будет у всех разный? Полыхнет у фьордингов, загорится у нас… — Он ожесточенно потер лоб ладонью, а когда опустил руку, на смену непривычной серьезности вернулась бесшабашная веселость. — А что, хорошо же ведь слазили! Такого приключения у нас ни разу не было…

— Это да! — охотно подтвердил Яллинг. — Ведь скажи же, Яльга… — Тут он запнулся и изменился в лице.

— Что сказать? — не поняла я.

— Получается, — медленно произнес эльф, — получается, мы единственные, кто знает о конце света? Только мы, и больше никто? Ни магистры, ни Светлый Властитель, ни Эллендар Четвертый, ни конунг Валери?

Я хмыкнула и тоже взялась за цветок.

— За оборотницу не ручаюсь, у меня таких данных нет. Ну а почему бы нет?

— Так, значит, надо сказать! — Яллинг совсем было вознамерился рвануть по коридору вслед магистру, но Эллинг успел ухватить его за плечо.

— Ты с ума сошел? — быстро заговорил он, мешая лыкоморские слова с эльфийскими. — Это же предназначение, рок… никто ничего не в силах сделать! Уж лучше ничего не знать, чем знать и терзаться! Ялле, это наш долг! Не вздумай никому рассказать!

— Ой, да кто бы говорил! — немедленно взвился эльф. — Сам первым проболтаешься этой своей… Иллине!

Эллинг явственно смутился.

— Давайте поклянемся, — серьезно предложила я. — Дадим непреложную клятву не говорить никому ни слова.

Эльфы переглянулись.

— Давайте! — азартно предложил Яллинг. Мы практически одновременно протянули руки вперед. Моя ладонь оказалась самой нижней, следующим был Эллинг — его пальцы были теплыми, и он немного сжал мне руку. Яллинг нараспев заговорил магическую часть клятвы, и мы начали повторять, быстро подстроившись под заданный им ритм.

— Клянусь… — хором сказали мы; возникла пауза, и Эллинг торопливо сказал:

— Клянемся никому не говорить о том, что мы видели сегодня на крыше!

Мгновение ничего не происходило, потом над нашими сцепленными ладонями сверкнула синяя молния. Вспышка света на секунду ярко выхватила из сумрака лица обоих эльфов; Эллинг был бледен и героичен, на физиономии же у Яллинга читался невероятный азарт.

На следующее утро я проснулась невыспавшаяся и злая. Весь остаток ночи мне снились просто отвратительные сны; я просыпалась, наверное, раза три, так что к утру подушка сделалась равномерно горячей с обеих сторон. Веселая и бодрая Полин, радостно примерявшая новую юбку, вызвала во мне глухую зависть.

Натягивая сапоги, я неожиданно сообразила, что первой парой сегодня стоит практикум по боевой магии, — настроение скакнуло было вверх, но тут я вдруг вспомнила, кто ведет у нас профильный предмет. Я, конечно, могла надеяться, что госпожа ле Бреттэн хотя бы практикум проведет как надо, — но что-то мне подсказывало, что надежды будут тщетны. Особенно если учесть, каково было вступительное занятие. Заклинание, которое мы будем отрабатывать, нам не показали, зато Матильда, подробно рассказав нам о необходимости творческого подхода, неожиданно задала домашнее задание. Требовалось нарисовать плакат на тему «Баньши как вид нежити: характерные признаки, способы борьбы». Оценками моих одногруппников было уже не соблазнить, но хитрая Матильда пообещала устроить конкурс — а вот на это купились и азартные эльфы, и честолюбивые гномы. Вампиры купились за компанию.