— А ничего так… — с легким оттенком зависти отметила Полин. — Ноги и в самом деле видно…
— Сколько хоть стоит-то? — Я поискала на штанах ценник, но так и не нашла. Опытная Полин, развернув меня лицом к зеркалу, мигом отыскала пергаментный квадратик, прицепленный к заднему карману.
— Шестнадцать золотых… Много?
Я наскоро прикинула собственную финансовую обеспеченность. Ну до стипендии я доживу — особенно с недополученными еще до конца обедами.
— Нормально. Берем!
Мы вышли из лавки, и я, помахивая свертком со штанами, спросила:
— Ну что, теперь домой?
Дома ждало недописанное задание по некромантии и полторы геометрические задачи для Фенгиаруленгеддира (половинку второй я все-таки осилила вчера вечером). Но Полин возмущенно набрала побольше воздуху в грудь и, прежде чем я успела вспомнить, как алхимичка любит магазины, выпалила:
— Эт-то еще что?! Какое домой? После второй-то лавки?!
Я обреченно закрыла глаза. Истинная женщина до кончиков отполированных ногтей, Полин обожала гулять по магазинам — в особенности по ювелирным, одежным и антикварным. Даже если денег в кошельке было кот наплакал, алхимичка все одно отправлялась в вояж — и непременно покупала какую-нибудь финтифлюшку вроде ароматической свечи или рамочки для рисунков.
«Ладно, тогда домой пойду я одна», — хотела ответить я, но Полин успела раньше. Меня аккуратно подхватили под локоток и, громко возмущаясь моей дремучести, повели в сторону ближайшей лавки. Эльфийской, судя по всему, и парфюмерной — из распахнутой двери тянуло тонкими ароматами.
Через пару часов я в полной мере прочувствовала на себе всю правоту Державы Путятича, который, по слухам, хвастался перед иноземными послами несметным множеством межинградских лавок. Торговля в стольном городе и впрямь процветала; наверное, за все предыдущие почти что двадцать лет я не видела столько магазинов, сколько посетила в сей знаменательный день. И добро бы, ежели заведения одного профиля, скажем ювелирные, располагались рядами, как мне было привычно по маленьким городам. Нет, Межинград шел в ногу со временем, и бесчисленные магазины и магазинчики были разбросаны по городу в совершенно хаотичном порядке. Слава богам, Полин не захотелось переходить через мост в Новый Город; мы кружили по всему правому берегу, и если кому-нибудь вздумалось бы отследить наш маршрут, он, мне кажется, сбился бы уже на тринадцатой лавке.
Где-то в промежутке Полин заскочила в кофейню, и я, обретя временное просветление, быстренько пересчитала деньги. Денег было немного, но хватало; уже зная столичные расценки по части кормежки, я смело подошла к витрине, но тут оказалось, что знания мои не стоят и ломаного медяка. Всех моих сбережений не хватило бы на то, чтобы купить здесь чашку настоящего кофе со сливками и какую-нибудь не сильно дорогую плюшку. Впрочем, кофе я не пробовала и пробовать не желала; выбрав булочку подешевле, я присоединилась к Полин, уже устроившейся за миниатюрным столиком у окна.
Алхимичка гордо восседала на стуле, окруженная грудой пестрых свертков и пакетов. Самый маленький из них, элегантно сложенный из лакированной бумаги, стоял на столе, возле блюдечка с салфетками; потягивая из чашечки какао, Полин с нежностью смотрела на пакетик. Внутри, если я ничего не перепутала находилась крошечная скляночка настоящих эльфийских духов.
Плюшка была ничего, вполне съедобная. Полгода назад я сказала бы — изумительная и уметелила в два укуса, но выигранные обеды несколько меня избаловали. А может, просто приучили к чуть более приличной жизни, чем была до того.
Так что я задумчиво ела плюшку, Полин ложечкой изящно выковыривала вишенки из мороженого, но тут ложечка выпала из ослабевшей руки, и Полин, вздрогнув, огромными глазами воззрилась в окно.
Я немедленно посмотрела туда же, но не успела ничего заметить, а в следующий момент дверь растворилась, и порыв весеннего ветра нежно звякнул хрустальными колокольчиками. На пороге встал Генри Ривендейл.
Полин, спрятав лицо за чашкой какао — пряталось плохо, ибо чашка была невелика, — наблюдала за герцогом, забыв трепетать ресницами. Я успела еще удивиться такой реакции, а потом Генри прошел мимо нашего столика, словно бы нас и не заметив. Вот это уже было куда интереснее; я прищурилась, выстукивая по столешнице козерыйку. Так-так, благородный Ривендейл! Вчера, значит, вы у меня списывали, а сегодня нам уже и здороваться не надо?
— Яльга! — шепотом воззвала Полин. — А он… а он… а чего он тут делает?
— Не видишь, что ли? — довольно громко спросила я. — Кофе покупает.
Кажется, алхимичка имела в виду совершенно другой аспект, но требовать иного ответа она не стала. Ложечка, замершая было в воздухе, опять вонзилась в мороженое; впрочем, теперь в ее движениях не было былой скорости, зато появилось некоторое кокетство. Отделяя очередной кусочек пломбира, Полин косилась на Генри, так выразительно опуская ресницы, что я почти посочувствовала гаду вампиру.
Впрочем, по заслугам, ибо он продолжал демонстративно нас игнорировать.
Такое пристальное внимание явно пришлось Ривендейлу по душе. Столик он выбрал удачный, расположенный не так чтобы совсем близко, но и не особенно далеко — со своего места я чувствовала запах заказанного вампиром кофе. Мне всегда нравился кофейный аромат, но данный случай стал исключением. Проглотив ставший в горле кусочек плюшки, я незаметно пнула Полин под столом:
— Поторопись, а. Мне геометрию делать надо, а тебе — алхимию!
Алхимичке было начхать на профильный предмет. Алхимичку интересовал только Генри, с независимым видом прихлебывающий кофе. Мороженое кончалось ужасающе медленно; поняв, что нам придется сидеть здесь до тех пор, пока вампир не соизволит убраться, я задумалась, отыскивая выход.
И выход был-таки найден!
Я пнула алхимичку еще раз, а когда она возмущенно обернулась ко мне, оторвав взгляд от несравненного Ривендейла, я многозначительно подмигнула левым глазом, одновременно кивая на ничего не подозревающего вампира.
Полин насторожилась.
Я напрягла все свои мимические способности и изобразила, сколь страстно герцог любит Полин и как он стремился пересечься с ней хотя бы в кофейне. А коли Полин хочет удержать столь перспективного ухажера на крючке, ей не следует явно демонстрировать свою к нему приязнь, а следует, напротив, всячески держаться на расстоянии. Пускай в нем проснется охотничий рефлекс. Пускай он захочет получить право это расстояние преодолеть. Как барон де Мираж в книжке «Пламя любви».
— А мы пока пойдем.
Последнюю фразу я выговорила вслух, устав от длинного мимического монолога. И так на меня с восторгом глядело полкофейни, а невозмутимый Ривендейл даже забыл про кофе. Очень хотелось верить, что жертва не была напрасной.
Наверное, боги вняли моим мольбам. Полин, прикусив губу, кинула на Генри еще один быстрый взгляд. Видимо, взгляд этот узрел многое, чего не было ясно с первых полутора тысяч взглядов; алхимичка презрительно усмехнулась и, передернув плечиками, в два счета расправилась с мороженым и подхватила драгоценный пакетик.
Кофейню мы покинули с просто-таки потрясающей скоростью.
— Слушай, а ты правда так думаешь? — Едва мы отошли от прозрачных дверей саженей на пятнадцать, как Полин мертвой хваткой вцепилась в мою руку. — Правда думаешь, что он в меня влюблен?
Я пожала плечами:
— А почему нет? Даже если и не влюблен, все едино ему не повредит.
Полин нахмурилась, задумчиво выставив нижнюю губу. На всякий случай даже оглянулась, но сзади никого не имелось, и Генри, даже если и питал к ней столь пылкие чувства, не стал жертвовать ради них недопитым кофе. Фыркнув, алхимичка решительно направилась к ближайшей лавке.
Гениальные мысли редко являются в одиночку. До меня вдруг дошло, каким образом можно сократить нашу прогулку, получив при этом максимум удовольствия. Все оказалось очень просто: всего-то было надо, едва завидев книжный или магический магазин, нестись к нему на всех парах и восклицать: «Так, а теперь сюда!» Полин любила и книги, и амулеты — но не в таких количествах и не такие боевые. После третьей же лавки она заскучала, а в четвертой, получив по носу отпрыгнувшей книжкой, обиженно потребовала идти домой.
