Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Пальцы сомкнулись вокруг безделушки, приносящей мне одни только проблемы. А что, и выкину. Скажу: потерял. Уж мне-то поверят. А новую все равно не выдадут. И будет у меня полный покой круглые сутки. Вот сейчас размахнусь посильнее и…

Пульсация в кулаке стала сильнее. Тревожнее. В самом деле, нужен? Ой, что-то не верится! Нет, не буду принимать послание. Не буду, понятно? Сегодня я не расположен трудиться. Сегодня день отдохновения и неги.

Но для кого-то он может быть другим — несчастливым, опасным, убийственным, наконец. А раз вызывают меня, то, возможно, моими усилиями удастся отвести грозу. От города и от его жителей. Поборемся с непогодой? На два счета! Но если это опять Олли с сообщением об очередной выходке моих дурок… Кому-то сильно не поздоровится.

И я застегнул на мочке зажим серьги.

Книга 3. Право учить. Работа над ошибками

На каждом из вдохов я делаю выбор:
Проснуться иль снова уснуть.
А вы, соучастники-судьи, могли бы
Найти третий – в сторону путь,
Тропинку в обход заграждений и правил,
Кружную дорогу вовне?
Я пробовал. Сотни попыток оставил
В сумятице прожитых дней,
Набил горсти шишек, запутался в шрамах,
Дожил до сердечных седин,
Пока догадался: из каждого храма
Есть выход наружу. Один.
Во тьму или к свету ведет тебя доля,
Как будет велик твой мирок —
Все в точности станет известно, но только
Когда переступишь порог…
Есть ночи болезненных переживаний,
Есть дни, когда все по плечу.
Я делаю то, что умею и знаю.
И жизни уроки учу.

Часть I. Духи и души

Голос шелестел глуше волн, и все же плеск каждого слова оказывался до странности отчетливым, почти осязаемым, словно вместе с водяными струями обводы кораблика ласкала и неторопливая речь:

– Смола, она для днища хороша, да борта снизу подладить, иначе травой обрастут, ракушками и прочей дрянью: как килевать шекку придется, так сразу и будет видно, сколько дармовых ездоков на себе возим… А по палубе кто ж смолу льет? В мороз скользит пуще речного льда, жара настанет – задохнуться можно. Так что поверху только лак погуще идет, и ничего больше. Правда, прежде чем приниматься его варить, доски еще прошкурить следует, да на совесть: если где заленился, щетину деревянную не снял, в том месте лак долго не удержится, а значит, вся работа насмарку – снимай и все заново начинай…

Старость уже не просто вплотную подступила к почтенному речнику из рода Наржаков, а заключила в неразрывное кольцо осады и терпеливо ждала верного момента для последней, решающей атаки, но пока что время и боги милостиво дозволяли чутким пальцам с набухшими орехами суставов перебирать плетеные косы снастей. И то верно: пользы на парусе или на руле от старика немного, если не сказать вовсе никакой, шнуры же и канаты должны быть волосок к волоску, иначе в непогоду хлопот не оберешься, а и того хуже, попутный ветер упустишь. Фут за футом, виток за витком бережно ощупанные волосяные кольца складывались в бухту, с языка же Старого Наржака не переставали литься рассказы о нелегком и крайне замысловатом труде речных корабельщиков, благо… Имелся слушатель, еще не успевший устать от известных, наверное, на всех притоках Лавуолы историй. И слушатель весьма благодарный, о таком мечтают многие плетельщики слов: не перебивающий рассказчика, почтительно выдерживающий паузы перед тем, как выказать благоговейный интерес к услышанному, и, самое главное, не предпринимающий попыток спастись бегством, как, к примеру, еще час назад поступил самый младший из команды «Соньи», разумеется, тоже потомственный речник, откликающийся на имя Малой…

Простите, ошибся: слушателей было даже двое. И один из них не имел ни возможности избавиться от монотонного бормотания старика, ни желания приобщаться к премудростям речного судоходства.

«До каких пор?!..»

Я сделал вид, будто не замечаю ноток возмущения в обращенном ко мне вопросе. Вообще сделал вид, что ничего не слышу внутри себя.

Вязание узлов, килевание, хождение под парусом и на веслах, а также многие другие тонкости повседневной жизни речников не могли вызвать особого воодушевления у того, кто не жалует водные дороги, однако… Цепочки слов, пролетающие на крыльях ветра и мягко касающиеся моего слуха, помогали отвлечься. Или верить, что отвлекаюсь от досадных раздумий, которые в силу давней привычки одолели меня именно в те минуты, когда разумнее обращать мысли к приятным и умиротворяющим темам.

«Не притворяйся!..»

Что-то желаешь мне сообщить, драгоценная?

«И ты прекрасно знаешь, ЧТО!..»

Можно просить тебя быть чуточку сдержаннее? Иначе я быстро оглохну и буду лишен поистине неописуемого наслаждения внимать твоему богоподобному голосу.

Мантия презрительно хмыкнула, но исполнила просьбу, приглушив негодование.

«Ты жалкий и подлый льстец… Богоподобный голос! Как же!.. Да я бы предпочла умереть, нежели скрипеть, как эта Пресветлая…»

На полуслове наступило смущенное молчание. Кажется, догадываюсь, почему.

Несомненно, ты намеревалась помянуть Всеблагую Мать сообразно ее величию?

«М-м-м… Да, разумеется…» – Мантия ухватилась за предложенную соломинку спасения, а я невольно улыбнулся, вспоминая светлокосую девчонку, чей каприз привел меня в Антрею, город в устье красивой и смертельно опасной реки.

Но как Владычица могла знать? Откуда? Пусть кошка, подобранная на поле боя с незадачливым некромантом, уже точила когти о кресла и шкафы Дома Дремлющих, пусть старик адмирал уже готовил проникновение убийцы в неприступный город, пусть Вэлэсса уже встала на путь гибели, но… Я вовсе не обязан был соглашаться! И не обязан был никуда ехать, даже во исполнение просьбы кузена доставить посылку. Мало ли котов шастает по дворам? Можно было поймать любого и… Нет, у моих женщин должно быть все только самое лучшее. А Шани – пушистый серый зверь, свободно разгуливающий по закоулкам кораблика – тоже моя и тоже женщина. Просто? Очень просто. Мне подсунули наживку, и я ее заглотил. Радостно. Охотно. Вместе с крючком. А Пресветлая Владычица потянула и подсекла. Стерва… Впрочем, есть ли повод жалеть о путешествии? Есть один, и весьма серьезный. Именно он, кстати, заставляет меня сидеть в «гнездышке» из тюков, смиренно слушать словоохотливого старика и доводить Мантию до исступления. Но теперь, кажется, последняя линия обороны пала, и мой любимый противник перейдет в наступление.

«Почему не отвечаешь?..»

Разве? А с кем ты только что перебросилась парой фраз?

«Не считается! Мне нужно совсем другое…»

Наверное, мне тоже.

«Ты меня волнуешь…»

А уж как ты меня…

Но попытка сгладить углы начинающейся беседы не удалась.

«Джерон, сейчас не время для шуток!..»

А для чего время? Может, подскажешь?

Мантия помолчала, словно человек, собирающийся с силами и мыслями перед очередным важным шагом в жизни.

«Уже больше двух суток, почти с часа отплытия, ты прячешься под вуалью…»

Ну да. И тебе известна причина.

Накрываю ладонью бугорок, топорщащийся на груди под рубахой. Подарочек кузена. Точнее, подарочек ДЛЯ него от незнакомого мне, но щедрого приятеля ректора Академии. Еще бы, отыскать и сберечь в неприкосновенности «кокон мечты»[48] – на такой благородный поступок отважится не каждый. Если бы я знал заранее, за какой вещицей Ксаррон меня отправляет… Отказался бы наотрез. Нелепое могущество последнего пристанища несчастного паука вряд ли существует в действительности, впрочем, отсутствие зримых доказательств никогда не мешало и по сию пору не мешает людям верить. И бережно хранить свою веру. Даритель не поскупился вырастить вокруг «кокона мечты» еще один, из заклинаний, призванных не допустить исполнения недозволенных владельцем желаний, а главная неприятность заключалась в том, что окружить посылку Пустотой я не мог: волшба неминуемо начнет разрушаться. Поэтому пришлось воспользоваться проверенным, хотя и не слишком удобным средством – Вуалью, отделяющей мою тлетворную сущность от окружающего мира. Но непонятно, почему Мантия вдруг заволновалась? Ведь моим личным «коконом» управляет она и только она.

вернуться

48

«Кокон мечты» – одно из немногих чудес, явленных природой. «В южных морях, на островах, от коих даже до мыса Архуб плыть не менее недели, живут мохноногие пауки. На вид они невзрачны, и мало кто, пройдя мимо, заметит, как мелкая тварюшка с рвением, достойным иных мастеров, плетет шелковистую нить из собственного брюха. Жизнь тех пауков мало отлична от жизни пауков северных и западных, но в смерти своей они превзошли всех прочих. Когда пауку приходит время умирать, вокруг него собираются сородичи и оплетают уходящего своими нитями, пока вместо него в середине паутины не окажется погребальный серебристый кокон. Но если выждать день и еще полночи, и разрезать усыпальницу пополам, вы ничего не найдете внутри, однако истинное волшебство состоит в другом: если страстно чего-то желаешь, но не можешь достичь, разживись таким коконом и вдохни в него свое желание – оно непременно исполнится!…» («Диковинные создания и творения. Собрание описаний». За трех «быков» вам позволят ознакомиться с содержанием этой книги в любой городской библиотеке при условии, что вы не будете сморкаться между страницами, даже если найдете на них следы, удостоверяющие, что до вас этим же недостойным делом занимались и другие любопытствующие читатели).

189
{"b":"183138","o":1}