Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

По лестнице кто-то легко взбежал, тремя размашистыми шагами подошел ко мне и сильно сжал левое запястье. Я резко недовольно развернулась, собираясь спустить нахального обознавшегося студентика вниз по лестнице, да еще и проклятие сверху кинуть – и пусть снимает, как хочет. Будет знать, как к ведьмам приставать.

Но за спиной, спокойно, серьезно глядя мне в глаза, стоял мечник. Без привычного клинка в руке и с распущенными, а не подхваченными свободной рукой полами плаща он смотрелся как-то странно… Я глубоко вздохнула, проглатывая уже зарождающееся на губах ругательство, и постаралась как можно мягче и убедительней сказать:

– Галирад, что случилось? До вечерней тренировки, если мне не изменяет память, еще несколько часов… Пустите, пожалуйста…

Попытка вытянуть свою руку из его ладони увенчалась сомнительным успехом: наставник отпустил запястье, вместо этого осторожно сжав мне плечо. Усмехнулся:

– Во-первых, память тебе не изменяет, во-вторых, вне тренировочной площадки мы на «ты», а в-третьих, никуда я тебя в таком состоянии не пущу. Ты себя видела? Смотреть страшно!

Ярко-синяя молния полоснула парапет, отколов приличный кусок мрамора. Рука на моем плече даже не дрогнула.

– Ну так испугайся и испарись! – досадливо посоветовала я.

– Ха, еще чего! А ежели ты тут с балкона сброситься надумаешь?

– Не дождешься, – мрачно заверила я, оценивающе разглядывая его со всех сторон. – Скорее кого-нибудь сброшу. Даже кандидатура уже наклевывается…

– Попробуй, – равнодушно разрешил мечник, и не думая уходить, прерывая небезопасный тет-а-тет.

– Я за себя сейчас не отвечаю, – с тяжелым вздохом честно предупредила я, поворачиваясь лицом к спятившему, по всей видимости, Галираду.

Он беспечно пожал плечами, разворачиваясь снова к лестнице и увлекая меня за собой:

– Ну и ладно. Значит, за тебя придется отвечать мне. Идем!

– Куда?!

– Идем, хватит задавать вопросы. Разве тебе не все равно, где крушить стены?

– Нет, не все равно! Заговоренные только с первого по пятый, а раздолбать все подчистую выше мне не улыбается. Кому, ты думаешь, это потом обратно восстанавливать придется?

– Ну мы же идем вниз. Так чего ты волнуешься?

Вообще-то я уже не волновалась. И даже почти не злилась, точнее – злилась, но скорее была готова без конца сквернословить в бессильной досаде, чем крушить все вокруг. Определенного успеха Галирад явно достиг. Вот только признаваться ему в этом лучше не стоит.

Мечник уверенно тащил меня за собой, спускаясь по шумным, говорливым, наводненным деловито расхаживающей туда-сюда толпой лестницам. Студенты поглядывали на меня, почти насильно влекомую куда-то, с сомнением, но, не слыша грозных ругательств или откровенных призывов о помощи, кидаться спасать девушку из рук бандита с применением грубой магической силы не торопились. Ничем не примечательная дубовая дверь, тяжеленная на вид, беспрекословно открылась от легкого толчка Галирад а и впустила нас в небольшую, по-спартански обставленную комнату. Я наскоро покрутила головой по сторонам, оценивая обстановку.

– Ты здесь живешь?

Галирад насмешливо раскланялся, широким жестом предоставляя комнату в мое распоряжение:

– Добро пожаловать! А что, не нравится?

Я неуверенно пожала плечами. У правой стены расположилась довольно жесткая на вид постель, аккуратно застеленная тонким темно-серым покрывалом, впритык к ней, но уже углом располагался низкий деревянный столик, пространство у окна было ничем не занято, а вдоль другой стены встали два кресла и шкаф. Единственным предметом роскоши в комнате можно было считать камин, затесавшийся между креслами. На полу лежала шкура медведя, стены облицовывали сосновые рейки, испускавшие одурительный пряный запах смолы.

– Да нет, почему… Просто я как-то раньше не задумывалась, где и как тебя поселили, – смущенно призналась я.

Мечник только усмехнулся, подсаживаясь к камину и деловито раскладывая загодя наколотые щепки «шалашиком». Я потыкалась там-сям, ничего особо любопытного не обнаружила, предложила Галираду свою помощь, коя была безапелляционно отклонена, и беззастенчиво влезла на высокий подоконник, подтянув колени к груди и закутавшись в длинные полы плаща.

Вечерело. Храм медленно, но верно и довольно заметно для терпеливого наблюдателя снижался, готовясь к вечерней посадке. Тогда половина студентов, сейчас тоскливо таскающихся по аудиториям и честно пытающихся изображать бурную учебную активность, облегченно вздохнет и дунет в сторону корчмы, нагло пользуясь временной пустотой директорского кресла. Обычным наставникам-предметникам дела до их прогулов не было (точнее, они, злорадно хехекая и кровожадно потирая в предвкушении руки, готовились душевно отыграться на прогульщиках во время сессии), а я не собиралась взваливать на себя сомнительное удовольствие распекать своих же, по сути, последователей. Согласитесь, глупо пить с кем-нибудь ночью в «Волчьем стоне» на брудершафт, а днем с умным строгим видом отчитывать его же за аморальное поведение. Как говорится, «чтобы читать проповеди, нужно чтить заповеди». А вот как раз заповеди-то я привыкла нарушать с достойным лучшего применения упорством.

Галирад, плюхнув над огнем котелок с холодной пока водой (как он это сделал – ума не приложу: обычно подобные рогатины удается поставить только над кострами, да и то не всегда), уставился на меня, пронзительно глядя прямо в глаза:

– Ну так что стряслось-то?

Я, пригревшись на подоконнике и изрядно развеявшись ненавязчивым, но зато быстро сменяющимся, отвлекающим внимание пейзажем за окном, лениво пожала плечами и досадливо поморщилась:

– Давай лучше не будем об этом. Проблемы, сколько бы о них ни говорили, все равно никогда никуда не денутся. Так зачем портить друг другу настроение?

– Не скажи, – возразил мечник, опускаясь в кресло и не сводя с меня странного, силящегося проникнуть в самую суть взгляда. – Иногда разговор вслух, а не внутри с самой собой, помогает понять, что все эти проблемы – ерунда, из-за которой вряд ли стоит крушить Храмовые стены.

Я скривилась, вспомнив, в сколь неприглядном полуистерическом состоянии он застал меня сегодня. Что поделаешь: сколько бы ведьмы ни учились и ни привыкали хоронить в себе эмоции, не выплескивая их потоками ненаправленной силы и добросовестно зарабатывая себе инфаркт, иногда дикое, неподвластное разуму начало одерживало-таки верх, выливаясь в самых невероятных формах. Именно поэтому, не зная, чего можно ожидать от себя самой, и небезосновательно боясь за целостность и сохранность всего и всех вокруг, мы и старались уйти куда-нибудь в безлюдное место и переждать там оголтелую бурю чувств.

– Ты только представь, сколько нервов было бы сбережено в границах хотя бы этого Храма, если бы люди перестали жаловаться друг другу. Не было бы бессмысленного нытья, инфантильного воя и сопливых излияний.

– А чем они тебе так не угодили? Человеку, как правило, становится легче, когда он понимает, что не у него одного в жизни такие проблемы и что никто в принципе не знает, что с ними делать, – усмехнулся Галирад, что-то смешивая в глиняной кружке.

Я неопределенно хмыкнула, по-вемильи любопытно склонив голову набок, и убежденно возразила:

– Напротив, это расхолаживает. Если человек просто знает, что у него проблемы и что надо их решать, он этим и займется, не донимая никого. А если же он узнает, что у всех подобные проблемы и никто ничего не делает, пустив жизнь на самотек, то подумает: «А мне что, собственно, больше всех надо, что ли?» – и опустится во всеобщее болото. Мы же сами себя накручиваем, без конца переливая из пустого в порожнее и не делая никаких при этом выводов!

Мечник серьезно выслушал и, подумав, согласно кивнул:

– Что ж, может, и так. И все-таки – в чем проблема-то?

Я с благодарным кивком взяла протянутую мне кружку и благоговейно втянула носом аромат кофе с коньяком. Осторожно отхлебнула горячий напиток, блаженно потянувшись в мыслях.

171
{"b":"183108","o":1}