— Не совсем, — совершенно честно признался я.
— А чьих же? — Любопытство Мастера сделало стойку, как охотничья собака.
— Позволь умолчать. И у тебя и у меня есть секреты, которые не должны стать известны, верно? Считай это одним из таких моих секретов.
— А как насчёт того, что я могу приказать? — Брови Рогара чуть сдвинулись, и высокий лоб прорезала грозная морщинка.
— Я отвечу. Но ты не сможешь понять, правду услышал или ложь.
— Неужели?
— Я могу придумать тысячу и одно правдоподобное объяснение, но не сделать и шага по направлению к Истине. Тебе это надо?
Он помолчал. Недолго. А потом, когда я уже решил, что пора испугаться, ответил:
— Нет, не надо. Я предпочитаю доверительные отношения.
— Между рабом и хозяином? — не упускаю случая съязвить.
— Между... — Рогар недоумённо нахмурился, но спустя мгновение понимающе усмехнулся: — Ты об этом... На самом деле... Ну уж нет, пусть вот это будет МОИМ секретом.
— Один — один, — признал я. — Так что ещё ты хотел мне сообщить? Или приказать?
— Вечером Матушка отправляется из Мирака.
— Дорогу уже привели в порядок?
— Более-менее... Не перебивай! Она милостиво согласилась доставить тебя в дом Гизариуса.
— Нужно ли обременять столь достойную женщину столь неприятной просьбой? — Сомневаюсь. Искренне сомневаюсь.
— Хочешь идти пешком в гордом одиночестве? — ехидно осведомился Мастер.
— Не хочу. Но не думаю, что буду встречен Матушкой и её спутниками с распростёртыми объятиями.
— Почему это?
— Они явно симпатизировали Рианне, и после всего случившегося...
— Боишься трудностей?
— А кто ж не боится? Только не говори, что они питают ко мне исключительно добрые чувства!
Мастер хмыкнул:
— Не питают. Так что путешествия в дружеской компании у тебя не получится. Тем более что... — Он сделал паузу.
— Что?
— Рианна отправится вместе с вами.
— ЧТО?! — Вот теперь я испугался. А Рогар с удовольствием наблюдает мою панику:
— Опять недоволен?
— Дурацкая затея!
— Почему же?
— Отправлять принцессу в сопровождении кучки неизвестно каких бродяг... Ты считаешь это хорошей идеей?
— Весьма, — довольно улыбнулся Мастер.
— И тебя не беспокоят её жизнь и честь?
— А разве ты претендуешь на один из этих предметов?
— Я? Да при чём здесь я? Путь неблизкий, и кто знает, какие бяки могут встретиться по дороге в столицу...
— Думаю, те люди, которые будут сопровождать её королевское высочество, сумеют вполне успешно защитить девочку от кого бы то ни было.
— Если этот «кто бы то ни было» придёт за принцессой! — Меня постепенно охватывало беспросветное отчаяние.
— Ты полагаешь, что в этом смысле она — вне опасности? Тогда чего же ты боишься? — Он строит из себя простачка.
— Чего боюсь... Если ты не понял, поясняю: я обладаю уникальным талантом притягивать к себе всевозможные неприятности. И я очень не хочу, чтобы мерзость, предназначенная мне, затронула кого-то другого.
Выслушав мою горькую тираду, Мастер улыбнулся. Немного рассеянно, немного отстранённо.
— А ты, оказывается, добрый мальчик.
— Нет, я — очень злой мальчик! — не сдерживаюсь и огрызаюсь, понимая, что не добился никакого эффекта. — Но не хочу причинить больше вреда, чем уже причинил!
— А вред ли то был? — спокойно возразил Рогар. — Ты спас город. Ты помог принцессе обрести Могущество. Дела, достойные восхищения и уважения.
— Она могла погибнуть!
— Но ведь не погибла?
— Но...
— Не нужно зря терзать сердце, — мягко продолжил Мастер. — Это ни к чему хорошему не приведёт. Мораль моралью, но поступки и их результаты нужно взвешивать, очистив от шелухи чувств и эмоций. Запомни это, крепко запомни. Иначе рискуешь сгореть раньше времени.
— Это моё дело! — буркнул я.
— А вот тут я с тобой не соглашусь! — Мастер строго погрозил пальцем. — Раз уж ты завёл разговор о рабах и хозяевах, то изволь принять к сведению: поскольку ты являешься моим имуществом, я не только имею право тобой распоряжаться, но и желаю, чтобы «имущество» не обесценивалось.
— И поэтому хочешь отправить «имущество» домой таким странным способом? — съязвил я. — Как же ты добьёшься моей сохранности? Или... — Внезапная догадка заставила меня осечься.
— Угадал, — довольно усмехнулся Рогар. — Матушка согласилась обеспечить твою безопасность, насколько это будет в её силах, конечно. Но что касается магии, то тут, думаю, мне можно не волноваться, верно?
— Они... будут меня защищать? — Во рту отчего-то пересохло.
— Будут. Я хорошо оплачу их услуги.
— Но...
— Есть ещё вопросы?
— А принцесса?
— Её королевское высочество будет довеском к тебе, — безразлично ответил Рогар.
— Как это? Разве она не представляет большую ценность, чем...
— Для меня — нет, — отрезал мой хозяин. — Я не имею предписаний заботиться о девочке, а значит, вправе действовать на свой страх и риск.
Теперь замолчал я. Было от чего проглотить язык и заплутать в лабиринте мыслей. Он хочет сказать... Да нет, так прямо и сказал: я для него важнее, чем наследница престола. Бред. Такого быть не может! Просто потому, что не может. Или... Нет, не могу понять и принять. Не могу. Не сейчас. Сначала надо разобраться во всех деталях. Разобраться... Знать бы ещё, в какую сторону двигаться.
* * *
Рогар меня не обманывал. Ни в чём. Матушка действительно согласилась доставить вашего покорного слугу по месту назначения и, что характерно, была не слишком довольна таким положением дел. Но, видно, Мастер заплатил столько золота, что недовольство спряталось подальше в тёмные коридоры души, и спустя несколько часов я уже трясся в фургоне, провожая хмурым взглядом убегающую в горы дорогу.
Я протестовал. Ругался. Умолял чуть ли не на коленях. Без толку. Мастер был непреклонен в своём решении: и я и Рианна отправляемся из Мирака в сопровождении Матушки и её занятной компании. Причём подразумевалось, что принцесса закончит своё вынужденное путешествие там же, где и я. То есть в усадьбе доктора. Пожалуй, лишь это обстоятельство выглядело наиболее разумным: поскольку Гизариус уже имеет опыт «приёма» коронованных особ в своём скромном жилище, ему и карты в руки. А если предположить, что к тому времени как наша компания преодолеет сотни миль, принц на пару с Боргом всё ещё будут обитать там, где я с ними расстался, то... Да, в этом Мастер прав: никто не сможет позаботиться о девочке лучше, чем нежно любимый (и, что очень даже вероятно, — любящий) брат. Тем более с таким телохранителем...
Мне позволили смыть с себя тюремную грязь и плотно перекусить результатами искусного труда Каролы (кажется, в этот раз мне удаётся доставить ей удовольствие, потому что ем с аппетитом). В довершение всего Рогар настоял на том, чтобы я переоделся в новёхонький дорожный костюм, по моему мнению приличествующий скорее свободному и вполне обеспеченному человеку, нежели чьей-то собственности. Впрочем, как только я попробовал завести разговор на эту тему, Мастер грозно выкатил глаза и заявил, что раб должен беспрекословно выполнять любые причуды хозяина, и, следовательно, никакие возражения (а равно — предложения и просьбы) к рассмотрению не принимаются. Я высказал всё, что думаю по этому поводу. Правда, высказал исключительно мысленно, чтобы не доставлять Рогару удовольствия лишний раз вступить в перепалку. Хотя, чего скрывать: оные перепалки доставляли нам взаимное удовлетворение...
С Мирримой я так больше и не поговорил — времени не хватило, да и... Она не рвалась продолжить неоконченный разговор, а у вашего покорного слуги не было сил ломать возведённые укрепления. Всё бы ничего, но на душе остался кислый осадок: я никак не мог понять, изменилось ли отношение Мирримы ко мне или нет. И если изменилось, то в какую сторону? Оставалось только надеяться: хуже уже стать не может. Некуда...
Так уж получилось, что городские стены остались далеко позади, а солнце всё никак не хотело прятаться за зубчатой линией гор — Рианна так и не увидела всего великолепия «Рассветного камня». Смутно подозреваю, что надутые губы и подчёркнуто безразличное выражение лица в сочетании с детской обидой во взгляде были вызваны именно этим обстоятельством. И, конечно, виноватым — по негласному, но очевидному соглашению компании, рассредоточившейся по фургону — опять был признан некто по имени Джерон. Можно подумать, срочность отъезда объяснялась моим непреодолимым желанием оказаться в подчинении у сельского доктора! Как бы не так! Не хотел я возвращаться. Нисколечко не хотел. Правда, при этом сгорал от любопытства, требующего ответа на вопрос: какого цвета глаза Дэриена? Такие же ореховые, как и у близнецов? Очень может быть, хотя полной уверенности я не ощущал. Далеко ходить не будем: у Магрит, моей единоутробной и жутко старшей сестры, глаза синие, как самое высокое небо, — говорят, что отец обладал таким же сокровищем — а у Майрона... Какого же цвета глаза у братца? Фрэлл! Я начинаю забывать родственников? Не рановато ли? О, при встрече узнаю с первого взгляда, но вот мысленно нарисовать портрет не удаётся. Кажется, тоже синие. Нет, вру: зелёные, но с отклонением в синеву, похожие на морскую пучину, которую я имел счастье несколько раз видеть... Нет, пусть у Дэриена окажутся золотистые глаза! Я так хочу! Имею я право чуть-чуть покапризничать и настоять на своём капризе? Имею. Потому как никто ничего никогда не узнает. Хм, что-то в этом есть... Подходит для девиза на боевом щите. «Никто. Нигде. Никогда». Надо будет запомнить и при случае записать...
