— Что это творится в тихой гостинице? — озорной голос Матушки ворвался в открытую дверь, жалобно поскрипывающую на петлях после знакомства с могучей дланью королевского телохранителя. — Гром, грохот, разъярённые молодые люди... К себе ли домой я иду?

— К себе, к себе, Эри! — поспешил ответить Рогар, встречая свою возлюбленную коротким, но очень нежным поцелуем.

— А, так вы оба здесь! — сталь серых глаз мгновенно наполнилась теплом. — Тогда ничего удивительного: если два сорванца находят общий язык, остаётся только молиться о спасении мира!

Боги, до чего же она прекрасна, когда улыбается... Невольно любуюсь тем, как светится слегка усталое, но умиротворённое лицо женщины, некогда научившей меня признаваться в чужих ошибках.

Заметив моё восхищение, Матушка смеётся:

— Не смотри на меня, как на богиню! Я чувствую себя неловко.

— И совершенно беспричинно! Мало какая богиня сравнится с Вами красотой души, почтенная госпожа!

— Утихомирь своего подопечного, Рогар: он заставляет меня краснеть. Как молоденькую девушку, — шутливо просит Эри, но Мастер печально возражает:

— Подопечного? Если бы... К сожалению, я не могу ему приказывать. Разве что, попросить.

— Как это понимать? — женщина мигом серьезнеет. — Неужели ты... Этого не может быть! Ты всё-таки... нашёл?!

— Сначала я тоже так думал, — сокрушённо признал Рогар. — Но выяснилось, что действительность несколько отличается от моих представлений о ней.

— И в какую сторону? — в голосе Матушки звенит напряжение, готовое вспыхнуть восторгом или скорбью.

Пусть весь мир наперебой уверяет меня, что эти двое не любят друг друга, но достаточно услышать лишь несколько слов, слетевших с мягких губ, чтобы утверждать: Эри не мыслит себя без Рогара. Любая его неудача ранит её, и, наоборот: самая ничтожная победа расцветает счастьем в сердце этой женщины. Она едва ли не сильнее своего возлюбленного жаждет, чтобы тот осуществил свои планы. И будет скорбеть во сто крат горше, если оные планы разрушатся...

Что же ты скажешь ей, Мастер? Обрадуешь? Огорчишь?

— Видишь ли... — начинает Рогар, медленно и мучительно подбирая слова. — Оказалось, что я опоздал.

— Опоздал? — камушек падает в пропасть.

— Да, милая. Этот молодой человек стал Мастером без моего участия. Сам. Своими силами. И мне придётся начинать сначала.

Ладонь Эри сочувственно дотрагивается до загорелой щеки.

— Ничего... Ты сможешь. Ты успеешь.

В комнате, накрытой облаком скорби, стало трудно дышать. Но я не собирался оставлять двоих дорогих мне людей в безысходном унынии:

— Позвольте и мне высказать своё скромное мнение! Сам или не сам, стал или не стал — лично я не замечаю в себе перемен к лучшему. Уверяете меня в достижении какого-то Мастерства? Отлично! Спорить не буду. Но кое-кто неправильно расставил вешки во временном потоке: до нашей первой встречи я был просто запутавшимся в обидах и неудачах ребёнком, и уж никак не походил на заготовку для Мастера, кто бы что ни говорил! Если изменения и произошли, то они были вызваны и вашими стараниями. Поэтому предлагаю сделку: если в течение нескольких лет, которые остаются на поиски, ты не найдёшь себе достойного ученика, я, так уж и быть, попробую сыграть ту роль, которую ты мне определил. Но всё же, думаю, до такой крайности дело не дойдёт... Договорились?

— Вы только поглядите, на что готов этот парень, только бы не допустить женских слёз, — задумчиво подвёл итог моей речи Рогар, и я почувствовал, как уши начинают гореть. — Пожалуй, стоит запомнить, где находится твоё слабое место.

— Слабое? — улыбнулась Эри. — Ты не прав. Это очень сильное место. Но с таким видением мира трудно жить.

— Трудно? — огорчённо переспрашиваю, а Матушка кивает:

— Ты видишь лучшее, что есть в чужих душах, и для тебя оно важнее живущей там же черноты. А, тем не менее, тьма слишком часто подчиняет себе свет, если тот недостаточно силён. Наверное, тебе следует стать немного черствее сердцем... чтобы выжить.

— Черствее? Я пробовал. Это не очень-то приятно.

— Пока не привыкнешь, — подсказывает Рогар.

— Привыкнешь... Привычка — самая страшная вещь. Из неё рождаются всевозможные напасти... Пожалуй, я немного погожу привыкать, хорошо?

Глаза Эри смеются, когда она поворачивается к Мастеру и заявляет:

— Опоздал ты или нет, не так уж важно. Важно то, что вы встретились и изменили друг друга. А заодно и всех тех, кто оказался поблизости... Было явлено настоящее чудо, иначе не скажешь! Не знаю, каким до этой встречи был Джерон...

— И хорошо, что не знаете! — вздрагиваю от удара хлыста воспоминаний.

— Может быть, — соглашается Матушка. — Но вот ты, мой дорогой, определённо, изменился!

— И как, позволь спросить?

— Ты, наконец-то, увидел себя со стороны! И за это я должна кое-кого поблагодарить, — крылья сухих губ на миг приникают к моей щеке. — Спасибо!

— Да я, собственно... — краснею окончательно и бесповоротно, чем вызываю умильные улыбки на лицах присутствующих. Впрочем, общая благость длится недолго:

— Тот молодой человек... Борг. Он едва не сбил меня с ног, пролетая мимо. Что его так расстроило? — спросила Эри.

— Разговор по душам, — отвечает за меня Мастер.

— Чем же такой разговор может расстроить?

— Смотря, кто с кем разговаривает... И — как. А, в самом деле, почему ты не хочешь пойти во дворец? Я мог бы тебя провести.

— Я же всё подробно объяснил!

— Объяснил. Но причина, прямо скажем, не столь уж веская, — замечает Рогар.

— Для меня — достаточно!

— Ты не хочешь видеть принца потому, что боишься пожалеть о своём поступке? — догадка Мастера острым лезвием проходится по моей груди.

— Да, боюсь! Это запрещено?

— Нет, конечно... Но, может быть, нужно побороть сей страх? — разумное предположение, с которым я не хочу соглашаться. Из чистого упрямства:

— Может быть. Только я не буду сейчас тратить силы на борьбу с тем, что однажды сдастся само.

Рогар обнял Эри за плечи, притянул к себе и громким шёпотом возвестил:

— По-моему, он нас всех дурачил с самого начала.

— Никого я не дурачил! — кажется, ещё немного, и зарыдаю. Как Ригон. От ярости. И ухудшению моего душевного состояния весьма способствует довольный и дружный хор:

— Так мы тебе и поверили!...

Что есть Мастерство? Осознанное принятие обязательств и обязанностей. Какие похожие друг на друга слова и... какие разные. Обязанности вменяются извне, насильно и бесцеремонно — от них можно попробовать отказаться, но если не успел убежать и притворить дверь поплотнее... Приходится, скрипя зубами, подавать им руку и усаживать рядом с собой. Куда? А куда придётся: за стол, в седло, на постель... Но даже нахальное могущество обязанностей преклоняет колени перед нелепой силой обязательств, потому что уж их-то ты придумываешь себе сам. И даже не придумываешь, а всего лишь даришь форму тому странному томлению, которое сдавливает грудь. Оно кажется милым и безобидным, но стоит только раз поддаться его детскому очарованию и... Всё, пропал. Навсегда, что особенно печально.

Не верите? Ну-ну. Посмотрю я на вас самих, когда попадётесь в эту ловушку.

Так счастливо избежать обязанностей и так глупо взять на себя излишние обязательства! Добровольно и совершенно осознанно. Фрэлл! Ну за что на меня свалилась такая напасть?

Наверное, в своём предыдущем воплощении я нагрешил столь основательно, что Пресветлая Владычица решила превратить всю мою теперешнюю жизнь в одну большую работу над ошибками. Правда, возникает закономерный вопрос: над чьими ошибками? Над моими или же над своими, божественными? О нет, это вовсе не святотатство — только лишь тщательный анализ возможных вариантов! Вам когда-нибудь вдалбливали основы аналитического подхода к оценке всех глупостей и несуразностей мира? Мне тоже — нет. Но зато меня научили главному: у любой ситуации есть несколько причин возникновения, причём как явных, так и не видимых ни на первый, ни на второй взгляд. И вовсе не обязательно, что оные причины будут неизмеримо сложны или чрезвычайно просты — как правило, мы сами, и только мы, вносим путаницу в жизнь. Своими попытками объяснить то, что в объяснении не нуждается... Так о чём я хотел поведать? Об очень простой и совершенно неочевидной вещи, проистекающей из всестороннего рассмотрения мелочей: когда определятся все причины, приведшие к тому или иному развитию событий, вы сильно удивитесь. Сильно и, скорее всего, неприятно. Как обычно удивляюсь я.