— Не надо усугублять, — поморщился я. — Всего-то, пара слов.
— Слов не просто обидных, а почти убийственных, — с нажимом добавила сестра.
— Я сказал правду!
— Правду? Для кого?
— Для меня!
— Допустим. Но почему ты решил, что ТВОЯ правда нужна кому-то, кроме тебя самого?
Магрит всегда удавалось меня уязвить. Нет, не так. Заставить чувствовать себя беспомощным младенцем. Этот раз не стал исключением: если до начала разговора я слегка сомневался в оправданности «жестокого обращения» с эльфом, то теперь был готов признать свою вину, упасть на колени и молить о прощении. Вот только кого из них? Листоухого или сестру? Lohassy никто и не собирался обижать. Даже не думалось, что моя проделка дойдёт до сведения Магрит... А впрочем, зачем я вру? Думалось. Больше того, хотелось. И что теперь? Извиняться? Угу. А за что?
— Что он рассказал?
— Он? — коротенький смешок. — Ничего. Я наблюдала за вашим разговором лично.
Ой. Это совсем плохо.
— И даже могу согласиться: Лисси говорил с тобой в не слишком подобающем ситуации тоне. Но ты... О, ты превзошёл мои скромные ожидания! Скажи, пожалуйста, за какую провинность ты сравнил бедного мальчика с грелкой для постели?
Я потёр пальцами переносицу.
— Dou Магрит...
— Я слушаю.
— У меня была причина.
— Хочется в это верить. Если бы ты совершал свои оплошности беспричинно, это заставило бы меня принять меры, и очень строгие. Итак?
— Прежде ответьте на один вопрос. Согласны?
— Смотря, о чём ты спросишь.
— Исключительно о наболевшем. За что Вы мстите Ксаррону?
— Мщу? — ресницы удивлённо дрогнули. — С чего ты взял?
— Вы же знаете, как он к Вам относится! Понимаю, не моё дело, но... Если Вы твёрдо уверены, что Ксо недостоин Вашей благосклонности, почему бы просто раз и навсегда ему это не объяснить? Зачем заставлять его страдать?
— Страдать? — она всё ещё не понимает.
— А что он может чувствовать, видя рядом с Вами этого... это нелепое подобие самого себя!
Молчание. Пауза, показавшаяся мне бесконечной. А потом...
Звонкий смех сестры ручейками растекается по коридору. Такой чистый, такой светлый. Я опять заслужил насмешку. Что ж, мне не привыкать. Но здесь-то над чем смеяться?
Магрит прыснула ещё несколько раз и жесточайшим усилием воли прогнала с лица улыбку. Улыбка сделала вид, что уходит, но сдаваться не собиралась, спустя вдох прокравшись обратно в уголки губ. Сестра снова предприняла попытку выглядеть серьёзной. Видимо потому, что собиралась прочитать очередную нотацию. Вторая схватка с приступом веселья тоже была проиграна. Но в третьей удача оказалась на стороне Магрит: брови строго сдвинулись, а голос почти не дрожал от смеха.
— Мой бестолковый брат! Как не печально сознавать, но все усилия научить тебя правильно определять причины по имеющимся следствиям, потерпели неудачу. Даже не знаю, что теперь делать: столько лет, и всё впустую... Только одно вселяет надежду: ты не боишься ошибаться. Это очень полезное свойство характера, и хочется верить, что оно поможет тебе в дальнейшем, но сейчас... — сестра снова расхохоталась.
Стоять и тупо ждать, пока она успокоится? Нет, такое положение дел меня не устраивает. Тем более что Магрит заявила об очередной ошибке.
— В чём я ошибся на сей раз? Или это страшная тайна, не подлежащая разглашению?
— Ты решил, что я приблизила к себе Лисси, чтобы доставить кузену Ксо несколько неприятных минут? Какая чушь! На самом деле... — она осеклась, но сделала это слишком поздно. Я уже уловил настроение, с которым начиналась оборванная фраза. Ещё чуть-чуть, и пойму всё. До самого конца. Если таковой имеется, конечно. А пока... подкинем ещё несколько полешек в огонь:
— Но вы же с ним спите?
— Фи, как грубо! Надо было сказать: «проводите ночные часы». Создаётся впечатление, что тебя никто и никогда не учил обращению с дамами, — сестра не упустила случая преподать небольшой урок хороших манер. — Да, сплю. Изредка. Ты сегодня на небо смотрел?
— Смотрел.
— И что там видел?
— Как обычно. Луну.
— И в какой фазе наше ночное светило находится?
— Э-э-э-э-э-э...
Снова выставил себя дураком. Ну конечно! Можно поспорить на что угодно: Лэни сегодня ночевала отнюдь не под крышей.
— Мне было бы одиноко в ночь полнолуния посреди пустой постели. Ты так не думаешь?
— Простите.
— За что?
— Я опять натворил кучу глупостей.
— Очень забавных и очень полезных.
Она меня утешает? Не может быть!
— То, что забавных, согласен. Но полезных... Чем и для кого?
— Развеселил меня, например. Это мало кому удаётся сделать так легко.
— Развеселил... По поводу эльфа Вы тоже смеялись?
— Немножко, — Магрит чуть помрачнела. — Тебе придётся самому придумывать выход из этого тупика.
— Всё так грустно?
— Для Лисси — да.
— Это имеет значение?
— Всё в мире имеет значение. Но ты можешь оставить проблему без своего дальнейшего участия. Правда, она через какое-то время разрастётся до крайне неприличных размеров.
— Даже так?
— Именно так.
— Хорошо, я приму меры. Только скажите, зачем Вы меня уговариваете? Не проще ли было «велеть всё исправить»?
— Глупый! — сестра взъерошила мне чёлку. — Я не уговариваю. Я просто прошу рассмотреть все возможные варианты развития событий. И выбрать...
— Правильный?
— Да. Правильный.
— Но это сложнее всего, верно?
— Сложнее. Особенно, чем необдуманно оскорблять людей в лучших чувствах.
— Он не человек!
— Это усугубляет дело. Чем сложнее структура, тем больше в ней уязвимых мест. По-моему, этому тебя учили.
— Мало ли чему меня учили! Наука пошла не впрок.
— Ты, правда, так думаешь? — озадаченный взгляд.
— Угу. А ещё думаю так. И вот так тоже думаю.
Магрит улыбнулась и покачала головой:
— Хорошо, что ты научился шутить. Но помни: не всё в жизни заслуживает насмешки. Случается, неуместный смех приносит горя больше, чем серьёзность, кажущаяся занудной.
— И как угадать?
— Не нужно угадывать, — поправила меня сестра. — Нужно просто жить. Жить, а не притворяться живущим.
— Есть разница?
— Есть. И мне кажется, ты давно уже знаешь, в чём она заключается. Только не хочешь повзрослеть.
— Но это же так скучно!
— Да, скучно. Но на тысячу детей должен быть хотя бы один взрослый.
— Зачем?
— Затем, чтобы учить своих подопечных исправлять детские ошибки! — Судя по тону, Магрит надоело со мной болтать. Да и из кухни снова потянулись аппетитные запахи. — Пожалуйста, подумай, что можно сделать.
— А и думать не буду, — я беспечно махнул рукой.
— То есть? — тень беспокойства в синеве взгляда.
— Уже придумал. Пусть зайдёт в мою комнату. Поговорим. По-мужски.
— Надеюсь, обойдётся без членовредительства?
— Обещать не могу, — подмигиваю сестре, и та укоризненно щурится в ответ. — Но приложу все возможные старания, чтобы твоя «грелка» перестала дуть свои прекрасные губы!
— Я знала, что тебя нельзя поручать опеке Ксаррона! — как всегда, оставив за собой последнее слово, Магрит бодро направилась в сторону кухни, откуда доносился призывный стук тарелок. А я вернулся к себе, потому что права на завтрак не заслужил. Теперь бы до обеда глупостей не наделать...
Он появился спустя минуту после того, как я переступил порог своей комнаты. Сделал шаг внутрь и застыл, не зная, чего на этот раз ожидать от такого чудовища, как ваш покорный слуга.
Не люблю чувствовать себя виноватым. Особенно, если по-настоящему виноват. Знакомое ощущение? Думаю, да. А вы пробовали, сгибаясь под грузом вины, исправлять ошибку? Да так исправлять, чтобы не совершить новых? Пробовали? Тогда поймёте, почему я сделал паузу прежде, чем сказать:
— Извиняться не буду, даже не рассчитывай.
Бледные губы дрогнули, но возражений не последовало. Хорошо. По крайней мере, он готов слушать, а это уже полдела. Сделанного не мной, а Магрит, конечно. Не знаю, какой метод воздействия она избрала, но золотоволосый lohassy будет находиться здесь, пока у меня не закончится фантазия. Если бы ещё быть уверенным, что он СЛЫШИТ то, что я хочу ему сказать...
