— Тоже рад тебя видеть, Анита. — Он провел рукой по почти материальному шелку правого крыла, осторожно устраивая этот каскад золота и энергии за моим плечом, с улыбкой отстранился, оглядывая свою непутевую ученицу с ног до головы. Нахмурился, почему-то недовольный тем, что увидел. — Все в порядке?
— Да. Немного устала. — Это была почти не ложь. Авось никто не заметит.
Взгляд человека пробежал по моим глазам, по сияющему между ними многоцветию имплантанта, метнулся в сторону. Шарен так и не научился воспринимать меня тем, кто я есть — невероятно для человека, наделенного столь гибким и ярким воображением.
Тут я ощутила легкое, какое-то недовольное смещение в окружающем пространстве. Ага, северд-ин нас догнали. Интересно, как это Аррек организовал перемещение, умудрившись не притащить их на своем хвосте? Он иногда любит откалывать подобные фокусы: считает, что телохранителям маленькие взбучки полезны. Поддерживают их в форме, не дают зарасти жирком и так далее. Понятно, почему Безликие его не любят. Впрочем, его никто не любит — отношение, которое Аррек в окружающих тщательно культивирует и поддерживает с одному лишь ему известной целью.
Шарен тем временем о чем-то тихо заговорил с Нефрит, и я была несколько удивлена, увидев в их телесном общении даже знаки взаимного уважения и той особой теплоты, которая возникает между давно знакомыми людьми. Невербальная жестикуляция почти на грани создания сен-образа, когда двое столь хорошо друг друга понимают, что лишние фразы спрессовались в едва заметное движение бровей или неразборчивое хмыканье. Впрочем, чему тут удивляться? Я сама уговорила Шарена, или принца Шарена, если вы предпочитаете официоз, служить юридическим посредником между аррами и эль-ин. А значит, ему пришлось много работать с держащей в своих загребущих пальчиках вожжи власти женщиной. Н-да, это-то понятно. А вот когда старый плут умудрился стать закадычным приятелем Аррека?
И вот вся эта развеселая компания вместе со мной, плетущейся где-то сбоку, направилась в глубь станции. Мы ввалились в небольшой вагончик, который тут же пулей сорвался с места. Внутри ничего не указывало на движение, но легкое прощупывание проносящихся где-то снаружи стен показало, что скорость почти превышала звуковую. Да, Колибри действительно довольно большой для корабля.
Тут наконец я обнаружила источник беспокойства, изводившего меня последние полчаса. Сергей, отражение его чувств. Ауте, я же свернула связь, я не должна его ощущать! Когда эта дурацкая ситуация с отношениями вене-риани начала столь стремительно выходить из-под контроля?
Я выпустила невидимый для смертных сен-образ, позволяющий мне видеть происходящее за спиной, и принялась внимательно изучать сам первоисточник «проблемы». Сергей, военачальник-метани Дома Вуэйн, арр, воин, муж Нефрит. Очень опасен. Что еще я о нем знаю? Да ничего. Как-то так всегда получалось, что окружающие воспринимали его не то как деталь обстановки, не то как тень собственной жены. Вот и сейчас застыл за ее плечом невозмутимой статуей. Кто не знает, может принять за простого телохранителя.
Не молодой уже мужчина, не красивый, не высокий, не наделенный на первый взгляд особенными пси-дарованиями... правда, только на первый. Феноменальные щиты у мальчика. А годков мальчику уже набежало никак не меньше четырех сотен. Более чем почтенный возраст для арра, дольше они не живут.
Медленно-медленно, будто в замедленной съемке, Сергей повернул голову в мою сторону. Глянул вопросительно. Как почувствовал? Ведь на сознательном уровне он и не подозревает о том, что я с ним сотворила. Скорее всего. Ауте, мать всех сюрпризов, пожалуйста, сделай так, чтобы он не знал! Только разборок с насильно привязанным риани мне сейчас и не хватало для полного счастья.
Вагончик остановился где-то глубоко в недрах базы, стена растворилась, будто ее и не было. Какой-то странный уровень, явно жутко засекреченный, пахнет сложнейшими технологиями и госпиталем. Я огляделась, нахмурилась. Как-то сама собой оказалась рядом с Арреком, почти испуганно вцепившись в его руку. Что-то он чувствовал, что-то, заставляющее мышцы Видящего Истину невольно напрягаться. Нефрит, наделенная тем же даром, хотя, быть может, и не так щедро, осталась спокойной, но сен-образ, приставленный к ней много лет назад и ставший для тех, кто знает на что смотреть, лучшим индикатором ее эмоций, испуганно метнулся к Сергею и обратно.
Колибри?
Молчание.
Шарен вел нас, и лицо его было мрачнее мыслей.
Одна из стен скользнула в сторону, открывая — нет, не проход, а что-то вроде прозрачного чана, где в густой зеленоватой жидкости плавало обнаженное человеческое тело. Тончайшая, почти невидимая паутина проводов опутала истонченные мускулы, уходя прямо под тускло сияющую даже сейчас кожу. Перепутать было невозможно: истинный дарай. Точнее, когда-то это тело было истинным дараем. Ауте, Ауте, мать милосердия, а я думала, что Дийнарре здорово досталось...
Должна признать, в абстрактном и отдаленном знании, полученном мной во время танца с Колибри, это выглядело совсем не так, не так...
Биологически этот человек был вполне жив. Фактически от него осталась только оболочка — набор клеток и тканей, способных к выполнению заданных извне функций. Способности, отвечающие за генерацию Вероятностных полей и вообще за пси-манипуляции, были любовно сохранены и даже приумножены кое-какими трансмутациями, а вот что касается осознания, целеполагания, личности... В целом, вся эта сложнейшая конструкция (называть ее человеком даже мысленно уже не получалось) несколько напоминала имплантанты эль-ин: биологическое существо, служащее придатком, симбионтом для носителя (Колибри?) и выполняющее некие приказы, но собственным разумом, в обычном понимании этого слова, не наделенное.
Только вот не помнила я, чтобы для выращивания имплантантов кого-то приходилось так изменять. Да еще против воли. А Зимний еще хотел учить людей жестокости...
Кстати о людях. Шарен вел себя, как и подобает специалисту по антропологии перед столь интересным экспонатом: очень профессионально, очень обезличенно. Он и не такое видел. Арры же не зря славились своим самообладанием: ни у одного даже зрачки не расширились. Совершенный самоконтроль. Слишком совершенный: у меня под рукой кожа заледенела от обилия наброшенных Арреком на свой локоть щитов.
Да еще сен-образ Нефрит метался по коридору в состоянии, близком к истерике.
— Похоже, наши друзья из ристов были куда более скрытны с нами, чем мы привыкли думать, вы не находите? — Аррек.
Ауте, что у него с голосом? Любимый, ты пугаешь меня...
Нефрит медленно, леденяще-спокойно кивнула, не отрывая взгляда от показаний вдруг вспыхнувшего перед ней голографического монитора. В воздухе замелькали цифры и формулы какой-то технической документации. Ее сен-образ вдруг ясно полыхнул совершенно определенным намерением: уничтожить это место, это существо, это...
— Нет! — Мой голос хлестнул по напряженным нервам собравшихся звонким хлыстом. — Колибри ни в чем не виноват. Он этого не делал, ему от рождения-то всего несколько часов.
Нефрит, не оборачиваясь, кивнула.
— Возможно. Это... надругательство должно быть убрано. Телу должно быть позволено самоуничтожиться. Хоть в этом мы должны ему помочь.
— Нет.
— Нет?! — Вот теперь она повернулась так быстро, что юбки взметнулись пышным облаком. — Нет???
— Это тело — часть материального обеспечения Колибри. Забрать его — все равно что у вас, арр-леди, вырезать пару извилин в мозгу. Да и рано еще хоронить существо, которое дышит, живет... Хоть и в измененной форме.
Ее глаза опасно сощурились, что-то дрогнуло за щитами. Сергей подобрался: вряд ли он сам сейчас понимал, на кого бросится в случае конфликта. Аррек до боли сжал мою руку, заставив кисть онеметь, альфа-ящер на его плече резко и протяжно свистнул. Северд-ин размазались в воздухе ускользающими тенями.
— Довольно. — Мой голос был столь тих, что все невольно вынуждены были переключиться на сосредоточение внимания, чтобы хоть что-то услышать. Трюк, давным-давно подхваченный у профессора Шарена, непревзойденного мастера по манипулированию двуногими. — Нечего тут строить из себя оскорбленную невинность. Арры сами «отлаживали этот механизм столетиями». Конец цитаты. Если результат вас расстроил — идите и сделайте себе харакири. И нечего набрасываться на совершенно непричастное к этому существо.
