– Сэр, – резко заявил Серега, заглушая напускной злобой в голосе собственную слабость, волной поднявшуюся в душе, – куда ты идешь, скулило сознание, там будет больно, очень больно… не хочу! – Меня мало интересует, что важнее для вас. Меня интересует только то, что важнее для меня. Понятно?! Молчать! Да кто вам вообще разрешил, не получив предварительно на то разрешения…

– Милорд герцог, – вновь очень настойчиво сказал рыцарь, откинув назад забрало, набранное из перекрещивающихся стальных полос – за ним открылось лицо, густо исполосованное морщинами и шрамами, – это решение не столь разумно, как вы думаете. Они же войдут в город. Они будут здесь хозяевами, а мы-то знаем, каковы на отдыхе рыцари Священной… Милорд… Мы все здесь сейчас с детьми и женами. Разве их жизни менее ценны, чем жизни холопских щенков? Там два десятка детишек, здесь целый город. И потом, что ждет ваш манор после вашей смерти, ведь наследника у вас пока что… нет?

– Ноу проблем, – с наигранной бодростью высказался Серега. Лицо старого рыцаря при этих словах густо покраснело – похоже, нервишки шалят, давление сэра рыцаря мучает… впрочем, кое в чем он прав. – Скажите им, что вы согласны обменять самозванца Де Лабри на детей, только так. И пусть соглашаются, а то и вовсе ничего не получат. Объясните им заодно свои взгляды на проблемы холопских детей. А затем добавьте, что после этого намереваетесь ждать здесь появления наследника господина барона Квезака… Такой имеется?

– Маркиз Баленсиага, по праву родственника со стороны жены, – пожал плечами рыцарь. Лицо его все еще оставалось красным.

– Вот-вот, его вы и ждете. И без его соизволения ворот не откроете. Он, как я слышал, со Священной в хороших отношениях, его собственность должны уважить. В общем, не маленькие дети. Можете, между прочим, и маркизу ворот не открывать. Кто и что, в конце концов, мешает вам взять первого попавшегося под руку человека и объявить его моим наследником? Я-то уж точно мешать не буду…

– Милорд. А если они этим, то есть вами одним не удовлетворятся? Потребуют еще и город в придачу за этих-то холопских говнюков…

– А что-то мне говорит, что удовлетворятся, – задумчиво сказал Серега. – В конце концов, будь здесь только вы, могли бы они надеяться добиться хоть чего-нибудь этим спектаклем?

Черты лица у рыцаря враз затвердели.

– Да никогда в жизни, милорд…

– Вот видите. Нет, эти спецэффекты – как по заказу, для меня одного. Что наводит на мысль… Передайте леди Клоти, когда… если вдруг ее увидите, что у Священной есть кое-какая интересная информация обо мне и моих дурных привычках.

– А… – вспомнил что-то рыцарь, и лицо его моментально просветлело, – леди Клотильда Персивальская. Почему бы именно ей и не стать вашей наследницей? Достойный рыцарь, хотя и несколько, хм… женщина. Смела, благородна, с лучшей родословной на континенте…

– Леди Клотильду не трогать, – твердо приказал он, внутренне ощерясь, – так и знал, что имя бедовой красотки все-таки прозвучит. И станет она следующей мишенью для Священной комиссии и всех-всех-всех. – Повелеваю никогда не считать ее наследницей моею, но приложить все усилия для спасения ее и… Кстати, ее вообще нет в городе. Вы поняли меня? Нет!

Рыцарь коротко кивнул и отступил назад. Над крепостными стенами взревели трубы, вновь призывая ко вниманию. Из ворот, что были прямо под ним, выбежали несколько человек и принялись выкрикивать слова в сторону серебряно-алого стана. Карусель завертелась…

Он сам, стоя у ворот, оглядел стайку ребятишек, подогнанных туда рыцарями Священной комиссии. Знаком поманил одного из простолюдинов, столпившихся с этой стороны ворот.

– Кто-нибудь посчитал, сколько именно детей они захватили?

– Двадцать три, – пробормотал человечек в линялой, потрепанной одежке, валясь ему в ноги со сноровкой, какую дает только застарелый и привычный рефлекс, – двадцать три, ваше сиятельство, высокородный отец наш…

Он кивнул одному из рыцарей:

– Пересчитайте… Кстати, захваченных пастухов чтобы тоже вернули.

Как он и предсказывал, рыцари Священной с готовностью и даже чуть ли не с радостью согласились на столь неравный обмен – одного-единственного герцога (и к тому же, по их словам, самозванца) на двадцать с лишним ребятишек. Плюс толстяк пастух с подпасками. Что наводило на мысли о том, что он, вполне вероятно, продешевил (и следовало потребовать еще чего-нибудь в придачу – ну вот хотя бы отпущения всех своих грехов, что ли). Или же – что именно этого от него и ждали…

Заполучив в свои руки, первым делом его заковали. Со знанием дела и явно для долгой отсидки. С намеком на возможность и в будущем самостоятельно ходить по матушке-землице – кандалы на ногах соединялись между собой цепью длиной с короткий шаг, от нее вверх шла еще одна цепь, на которой поочередно были закреплены наручные браслеты. А уж после заковки его сразу же повели на здешнее лобное место…

Две фигуры в красном, которых он буквально несколько минут назад наблюдал с вполне безопасного расстояния – то есть стоя на высокой башне, под защитой стены и своего собственного, в каком-то смысле, воинства, – теперь, радостно ощерясь, встречали его воочию и в опасной близости. Такой опасной, что дальше, то есть ближе, уж и некуда.

– Здравствуй, брат ты наш герцог, – благонравно-сладеньким тоном возвестил тот, что был повыше и постарше. И слегка притушил на своем лице злорадно-злобную ухмылку. А почему? Что, палачам Священной не положено так отчаянно лыбиться в лицо своим жертвам? И тут, похоже, приличия блюдут, молодцы, ребяты. – Здоров ли ты? Хорошо ли чувствуешь себя? Сколь много вопросов мы имеем к тебе… и столь много наших братьев жаждет потолковать с тобой, что уж и не знаю, прямо-таки не знаю, хватит ли у тебя на всех них времени-то…

– Обожаю с братками встречаться, – кое-как выдавил из себя кривенькую улыбочку “брат герцог”. – С детства вот так – как куда ни попаду, так сразу же и братки навстречу… А что до здоровья, так оно у меня с детства, увы, слабенькое. Чуть что – и я сразу в обморок.

– Да что вы говорите? – ласково поразился второй краснорубашечник. А с виду и не скажешь… Спасибо, брат, что предупредил. Ужо начнем мы с легких вопрошений – иголочки под ногти, пожалуй…

– Да, брат, пожалуй. Ну так приступим же! – лирическим тенором, на удивление благостно и просветленно отозвался первый.

Серегу, не тратя больше времени на болтовню, повалили на спину.

Сквозь багровый туман и сполохи боли, застилающие глаза и обручами стискивающие сознание, время от времени он умудрялся видеть небо – безмятежно-синее, чистое, без единого облачка. Раскинувшееся сверху громадным укрывающим пологом. Совершенно равнодушное к нему, чужое небо, из чужого мира. И при этом почему-то глумливо орущее ему в уши его же собственным голосом. С болью и мукой орущее. То, что с ним делали, превосходило душевные силы всякого обычного человека. А ведь он, Серега, и обычным-то никогда не был – трусом он был всегда и боли боялся превыше всякого разумения… Господи ты ж боже мой…

Коротенькая передышка наступала лишь тогда, когда начинались вопросы. Вопросы были самыми дурацкими – кто он, откуда, кто его родители (поименно и поперсонно), кто подучил его называться герцогом Де Лабри, что он знает про Преждеживущих и как их можно найти. На все эти вопросы он отвечал вполне честно и открыто (на дурацкий вопрос – дурацкий же и ответ). И, само собой разумеется, ему никто не верил. Им были недовольны. Поэтому после первого же вопросного тура он опять валялся на спине, судорожно корчась от боли, огненными осами грызущей кончики пальцев. И враз поумнел. Кое-как сообразив (хотя и трудно, почти невозможно было соображать остатками сознания, скручиваемого и раздираемого импульсами боли), принялся врать. Стараясь угадать, чего от него ждут и чего, собственно, хотят услышать. Имя – да Гарри Поттер. Родителей – не знаю. Да, скорее всего – нагулянный какой-то девкой бастард, подзаборный подкидыш. Подобранный и воспитанный из жалости. Где? Э-э… А-а! В дикой местности, далеко отсюда, по леворучье от восхода (это, по местной традиции в ориентировании, означало – по левую сторону, если встать лицом на восход… то есть, по земным меркам – на севере). Имя воспитателя – Мерлин, он же, сволота, и подучил его называться герцогом… А мандонада от Преждеживущих? Да вы что, какая такая мандонада, он же и в жизни в глаза этих чудиков из сказок не видел… вот троллей, живучи у Мерлина, это да. А также русалок. Красивые такие девицы, волосы зеленые, ноги ниже колен с плавниками и, что особенно завлекает, совершенно голые…