Казармыи браки.

Кконцу XVIII века имевшиеся в наличии казармы представлялисобою перестроенные средневековые укрепления (в особенности это касалосьИрландии и Шотландии). Вмещали они в совокупности не более двадцати тысячбойцов, прочие были определены на постой в частные дома и гостиницы. В 90-егоды с подачи герцога Йоркского правительство развернуло широкую программустроительства казарм, но в 1804 году грянул скандал. Выяснилось, чтоназначенный главой проекта важный дядя растратил неизвестно куда девять миллионовфунтов стерлингов (Знакомо, да?)

Частьсредств, впрочем, всё же ушла по назначению. Построенные казармы, -  унылые,похожие на тюрьмы здания, не радовали ни уютом, ни комфортом. Поделены они былина каморки высотой два метра, шириной шесть, длиной десять. В каждой из такихкомнатушек обитали два десятка солдат. Вдоль стен располагались лежаки сгрязной, практически никогда не менявшейся соломой. Спали на них по четыречеловека, укрываясь старыми одеялами. Посередине каморки стоял общий стол,который от края нар отделяло пространство, иногда не превышавшее полуторадесятка сантиметров. Окна отсутствовали. Источниками света были коптилки, подве на комнату.

Втаких условиях солдаты ели, пили и отдыхали. Туберкулёз и ревматизм были впорядке вещей. Проветривать каморки не проветривали, представьте, какое стоялоамбре: застарелый пот, копоть, табачный дым и вонь поганого ведра. Лохань, куданочью справляли нужду (точно такая же использовалась для стирки) поутруопорожнялись в общую выгребную яму, подступы к которой были истоптаны изагажены. Питьевой воды не хватало. Одна колонка во дворе, откуда воду таскаливёдрами, не могла обеспечить всех желающих.

Единственнойотдушиной в этом гнетущем существовании оставался алкоголь. Свободные деньгисолдат спускал в трактире ближайшего городка или в лавке маркитанта на джин, -самое доступное и дешёвое пойло (пиво в то время стоило гораздо дороже).Пьянство было вечным бичом английской армии. Пили беспробудно, постоянно иникакими наказаниями тяги к алкоголю в британском воине искоренить неудавалось. Веллингтон сокрушался, что даже в пешей гвардии сержанты вусмертьнадираются каждую ночь, однако не раньше, чем покончат с обязанностями.

Дляженатых в и без того тесных комнатушках казарм отгораживались подвешенными наверёвках одеялами «семейные закуты». В них зачинали детей, в них и рожали подпристальными взглядами дымящих трубками сослуживцев будущего папаши.

Женитьбанижних чинов командованием не поощрялась, но очень многие записывались в армию,уже состоя в браке. В ротах на довольство бралось лишь шесть жён (требовалосьписьменное разрешение командира батальона), остальные для армии несуществовали. В случае отправки подразделения за пределы Англии сопровождатьмужей из шести дозволялось четырём супругам. Выбирались они жеребьёвкой прямо впорту. В мемуарах можно найти немало описаний душераздирающих сцен,разыгрывавшихся на пристанях, когда жёны расставались с мужьями, а дети сотцами. Тем несчастным, которым не повезло, давалась местным мировым судьёйподорожная до родного города. Эта бумага обязывала «Заведующего призрениембедных» (существовала такая должность) каждого прихода, через который пролегалпуть солдатки и её детей, выплачивать ей полтора пенса за каждую милю до границследующего прихода (но не более 27 пенсов).

Солдаткииграли важную роль в походной жизни подразделений. Жёны готовили еду, чинили истирали одежду не только мужьям, но и их товарищам. Собственно, на медяки, коибыло принято платить за подобного рода услуги, кроме официальных жён благополучносуществовал целый сонм неофициальных, сопровождающих благоверных на свой страхи риск.

Напоходе солдатки двигались за полком в обозе (часто на ослах). Имеющиеофициальное разрешение считались военнообязанными и за провинности могли бытьподвергнутыми тем же наказаниям, что и солдаты.

Верностьи выносливость солдатских спутниц легендарна. Известен рассказ о некойирландке, родившей ребёнка на обочине во время отступления к Корунне,замотавшей дитя в тряпки и продолжившей путь, как ни в чём ни бывало. Этисуровые бабы исхаживали поля сражений в поисках не вернувшегося из боялюбимого, терпеливо тащили его, больного или раненого, и в дождь, и в пургу. Вовдовах солдатки не засиживались. Всегда находились желающие занять вакантноеместо под венцом, и некоторые дамы за кампанию сменили с добрый десяток мужей.

Дети солдат часто шли по стопам отцов, благо нехватка рекрутовпозволяла обойти многие правила. В 1794 году в 100-м полку хайлендеров Гордоначислился рядовым некий Роберт Уатт. Храброму молодому человеку исполнилось натот момент аж девять лет!

Бивуакии палатки.

Вовремя фландрской кампании в войска на замену старым, громоздким в постановкечетырёхугольным палаткам начали поступать шатровые, круглые в плане«колокольчики». Они и разбивались быстрее, и вмещали двенадцать человек (хотяна практике в них селились восемь с пожитками).

Веллингтон,считавший палатки лишней обузой, отбрыкивался от них, как мог. Только в марте1813 года командование навязало ему таки «колокольчики». Но и тут упрямый«Носач» поступил по-своему. Во-первых, принял только по три шатра на роту; а,во-вторых, распорядился сдыхаться от огромных общих «фландрских» котлов и дляперевозки палаток приспособить высвободившихся мулов.

Красномундирники на фоне тех самых «колокольчиков». (Современнаяреконструкция)

Кое-ктоиз офицеров, особенно старших, и до 1813 года имел купленные в частном порядкепалатки, однако большинство обходилось без оных, строя на привалах шалаши илиобживая окрестные овины. Лучшие здания в таких случаях, естественно, занималикомандиры, что бесило Веллингтона. Однажды от него досталось на орехи группеофицериков, не постеснявшихся выбросить из понравившегося им дома раненых.

Ночевалии под открытым небом, заворачиваясь в одеяла и шинели. Ночь перед Ватерлоо, к примеру,большая часть людей Веллингтона провела, лёжа в грязи или сидя на ранцах. Притаких обстоятельствах всякий устраивался, как мог. По воспоминаниям, некийофицер приказывал укутывать себя на ночь в подобие гнезда из травы ипапоротника. Терпеливый парень был его денщик!

Питание.

Ежедневныйпаёк пехотинца состоял из 500 граммов говядины (с костями), 200 граммов рома (норма выдачи спиртного была отменена только во второй половине XX века!) и 700 граммов хлеба.

Хлебвыпекался в полевых пекарнях из выделенной интендантством муки. Иногда вдобавокк нему, иногда вместо, выдавались тонкие круглые галеты, те самые, описанные всотнях морских романов «…кишащие червями сухари…» из рациона флотских. Когдаотсутствовал хлеб и галеты, служивых могли наделять мукой, рисом, чечевицей,горохом или местным сыром. На Пиренейском полуострове говядина часто заменяласьбараниной, а ром – половиной литра вина. Как вспоминал один из ветеранов: «…Порой мы затягивали пояса потуже, неделями не видя ничего, кроме постной говядины.Бывало, что вместо хлеба мы получали картошку, зерно, а то и вовсе жменюколосьев.»

Вболее благоприятных условиях многое зависело от доброй воли руководстваподразделения. Так, в 1801 году каждой полудюжине солдат 85-го на неделювыдавалось 19 кг хлеба, 10 кг мяса, 7 л спиртного, 6 л овсяной каши, 4 л гороха. За неимением сыра или масла служивых могли побаловать литром патоки.

Должностьповара штатным расписанием не предусматривалась, и в полевых условиях солдатыобъединялись в небольшие группы, готовя по очереди или прибегая к помощи дам.Мясо жарили над костром на шомполах, но чаще варили. Соль с успехом заменялипорохом. В похлёбку крошили галеты, чёрствый хлеб и всё, что имелось в наличии:рис, бобы и т. д. и т. п. Выходило густое варево, именовавшееся «stirabout», что приблизительно можно перевести, как «болтушка».

Овощи,необходимые для профилактики цинги, покупались у маркитантов за наличные.Маркитанты, надо заметить, не были приблудными коробейниками. Полк заключалдоговор с купцом, и тот прикомандировывал своих торговых агентов к каждой роте.