Индейцев они не встречали. Единственным напоминанием о них были те столбы дыма на дальнем берегу.
В этих краях, кишевших дичью, птицей, рыбой, беглецы не боялись погибнуть от голода. Охотничья и рыболовная снасть Тайина работала на славу. Оба путника были худыми, но крепкими и жилистыми.
Повседневные походные заботы они делили поровну. Захар отвечал за огонь. В водонепроницаемом чехле из оленьих кишок он нес огневой лучок, трут из волокон коры и мелкий сухой хворост для растопки. Он испытывал всевозможные способы сохранить огонь во время дневных переходов, чтобы не добывать его заново на привале; но угольки или гасли, или вспыхивали и тут же прогорали.
Однажды вечером, на привале, Захар смастерил небольшую клетку из костей и подвесил ее к палке. Он насыпал в клетку угольев и стал раскручивать ее — уголья разгорались все ярче и ярче. Тайин возился у костра, время от времени скептически поглядывая на упражнения Захара.
Вдруг Захар закричал:
— Я понял!
И он рассказал Тайину про танец в круглом доме помо — о том, как колдун летал во тьме по воздуху.
— Вот как они это делали. Они спускали корзину с угольями через дымовое отверстие и раскручивали ее. Вот так.
И Захар яростно замахал палкой, заставляя клетку выписывать спирали в воздухе. Тут уголья пыхнули пламенем, пережгли веревку и рассыпались по земле дождем огненных брызг. Захар глушил их палкой. Тайин только посмеивался, глядя на него.
Не проходило дня, чтобы Захар не искупался перед сном. Река становилась все мельче. Местами она то уходила под землю, то снова выныривала на поверхность. Постепенно местность менялась, пошли низины, болотца. Москиты кровожадно роились вокруг них. Они обмазывали тела илом, растирались травами, которые собирал Тайин. И все равно звонкие рои гнуса изводили их днем и ночью.
Однажды на исходе ясного теплого дня они устало брели берегом, пробиваясь сквозь полчища мошкары. Слева к болотистой равнине подступали холмы. Один из зеленых склонов был усеян темными точками. Тайин показал на них:
— Видишь стадо? Там испанцы.
Захар разглядел за деревьями красные черепичные крыши.
— Да, еще одна миссия. Прямо на нашем пути.
Они внимательно осмотрели местность. Справа от них вяло текла обмелевшая река. На том берегу виднелась травянистая равнина, за ней — деревья, и вдали — высокие холмы.
— Похоже, чертовы испанцы больше держатся этого берега, — сказал Захар. — Потом еще ранчо пойдут, наверное. Давай-ка лучше переберемся вброд и пойдем по тому берегу.
Тайин кивнул, подкинул повыше свою поклажу. На этот раз они были здорово нагружены. Мясо, оставшееся после утренней охоты на оленя, было упрятано в оленьи шкуры вместе с пончо и прочими пожитками. На них были только короткие рваные штаны да шапки из оленьей шкуры, защищавшие их от солнца. Тайин перебросил лук и колчан поверх своего тюка. Кинжал висел в перевязи у него на поясе…
Они брели по колено в воде, подымая со дна ил. Посредине река была поглубже, но не выше пояса. У противоположного болотистого берега Захар почувствовал под ногами песок. Песок поддавался, с каждым шагом ноги уходили в него все глубже. В нескольких шагах от берега Захар уже с трудом выволакивал ноги. Песок засасывал ноги по щиколку, потом по икры.
— Нет, не нравится мне это, — пробормотал Захар.
Он оглянулся на Тайина: тот брел в нескольких шагах за ним, чуть левее. На его широком плоском лице были написаны удивление и тревога, он продвигался к берегу все медленнее. Обе ноги Захара увязли в песке, все глубже погружались в него.
— Плывун! — отчаянно крикнул Захар.
Впереди, по правую руку от Захара, виднелись низкие кусты, это уже был берег. Полоска мутной воды шириной всего в несколько шагов отделяла Захара от этих кустов. Не оборачиваясь, он крикнул:
— Правее держи! Добирайся вплавь!
Захар сбросил свой тюк в воду и рванулся вперед, лицом вниз. Все свои силы он вложил в этот отчаянный рывок. Он сложился пополам, как складной нож, подтянул ноги к себе — и песок отпустил их. Несколько гребков — и Захар очутился у самых кустов. Он схватился за упругие ветки и стал подтягиваться на них. Корни слегка подались, но он успел выбраться на берег. Захар встал на колени, оглянулся.
Тайин увяз. Стоя по пояс во взбаламученной воде, он метался, тянулся к берегу.
Захар уже был на ногах.
— Погоди! Оставайся на месте! — закричал он, не отдавая себе отчета, насколько нелепы его слова. — Я сейчас!
И он помчался по болотистому берегу, перепрыгивая с кочки на кочку, потом по сырому лугу — туда, к деревьям! Он набросился на первую же сосну, как разъяренный бык. Стая голубей с громким хлопаньем поднялась с ветвей. Захар делал невероятные прыжки, повисал на ветках, скручивал их и бросал на землю. Шершавая кора раздирала кожу на ладонях, но он не чувствовал боли. Казалось, прошло всего несколько секунд, а он уже мчался к реке с огромной охапкой сосновых ветвей.
Стоя всего в трех шагах от берега, как раз против большой кочки, поросшей осокой, Тайин уже погрузился по горло. Ему удалось скинуть с себя поклажу и перевести ее вперед, и он положил обе руки на тюк в отчаянной попытке удержаться на плаву. Голову он откинул назад, чтобы нос и рот не залило водой. Увидев на берегу Захара, Тайин не издал ни звука. Но в глазах у него стоял голый страх смерти.
Захар уронил охапку, грудью упал на кочку и начал подсовывать к Тайину разлапистые ветви. Он осторожно укладывал их рядком, пока шаткий настил не дошел почти до Тайина. Тогда, взяв в руки самую длинную, прочную ветку, Захар стал осторожно продвигаться вперед по дышащему настилу.
Он протянул ветку Тайину, тот бешено рванулся, вцепился в конец ветки. Вода перехлестнула через тюк и залила Тайину подбородок.
— Спокойно, друг, не спеши. — Захар отдернул ветку подальше от Тайина. — Этак ты и меня стащишь. — Он чуть придвинулся вперед и снова подсунул ветку Тайину. — Не дергай. Если я свалюсь, пропали мы оба.
Пальцы Тайина ощупывали зеленые побеги, подбираясь к прочному стержню ветки, нашли, вцепились в него мертвой хваткой.
Захар медленно пятился по подрагивающему настилу. Чутко переваливаясь с боку на бок, он начал подтягивать ветку к себе. Он тянул, откидываясь назад всем телом, пока грудь Тайина не оказалась на уровне зеленой площадки. Тогда Захар осторожно поднялся на ноги. Сильный рывок — и зыбучий песок отпустил Тайина. На коленях он выбрался на настил, не выпуская из рук спасительную ветку. Стоя на кочке, Захар волок его к себе изо всех сил. Тайин рухнул на кочку. Захар стоял над ним, тяжело дыша. Ему показалось было, что Тайин потерял сознание. Но он ошибался — Тайин плакал. Тайин лежал, уткнувшись лицом в жесткую черно-зеленую траву, долгие, всхлипывающие рыдания сотрясали его голое тело. Захар побрел по болотистому лугу к следующей кочке и остановился, терпеливо выжидая. Он ничего не чувствовал, ни о чем не думал — на это у него просто не было сил.
Наконец Тайин поднялся, и они молча потащились к лесу. Захар устало опустился на землю, прислонился спиной к дереву. Тайин свернулся рядом калачиком и, казалось, мгновенно заснул.
Захар вздрогнул, очнулся от дремоты.
— Ничего, — пробормотал он. — Ничегошеньки.
Все, что у них было, погрузилось в зыбучий песок, на речное дно. Пища, вся самодельная снасть, даже штаны Тайина исчезли в этой жадной прорве. Однако страшнее всего была потеря кинжала. Он исчез вместе с драными штанами Тайина.
— Ничегошеньки. С голыми руками остались, — громко произнес Захар. — И то… — он тупо поглядел на ободранные ладони.
До наступления ночи Захар сгреб в кучу хворост, прочий лесной сор. Тайин даже не шелохнулся, когда Захар заваливал его листвой и валежником. Израненными руками Захар кой-как соорудил над Тайином хлипкий шалаш — какое ни на есть укрытие на ночь. Потом подыскал суковатую палку покрепче и улегся рядом с Тайином.
Наутро Захар первым был на ногах. Тайин, которого Захар давно уже прозвал «ранней пташкой», на этот раз лежал на своей подстилке из листьев, вялый и безразличный ко всему.
