Его приход в редакцию Центральной военной газеты «Красная звезда» предельно лаконично и образно характеризовал острый на язык Александр Кривицкий, заведующий литературным отделом газеты: «Если до Ортенберга сотрудники «Красной звезды» ходили по редакции не спеша, вразвалочку, то теперь стали передвигаться бегом, крупной рысью». Действительно, новый редактор не терпел ни малейшей медлительности, вялости, прохладного отношения к делу, к интересам газеты. И сам он был живым, бешено пульсирующим, не знающим перебоев ее двигателем. И не удивительно, что за короткое время «Звездочка» выделилась среди других центральных газет своей оперативностью, осведомленностью, нестандартной подачей материалов. А с началом Великой Отечественной войны бесспорно заняла первое место по популярности как на фронте, так и в тылу.

Такой успех газеты стал возможным, естественно, и потому, что Ортенберг смог подобрать для редакции отличную «команду» журналистов, а на страницах газеты — великолепную плеяду авторов: имена Ильи Эренбурга, Василия Гроссмана, Константина Симонова, Николая Тихонова, Евгения Габриловича, Александра Твардовского, Льва Славина говорят сами за себя. Охотно выступали в «Звездочке» Алексей Толстой, Михаил Шолохов, другие известные писатели и деятели культуры.

Неожиданный звонок по телефону пригласил меня в редакцию «Красной звезды». Это было незадолго до войны. В кабинете редактора, кроме самого Ортенберга, находился и его заместитель Григорий Шифрин. Поздоровавшись, Ортенберг по своей привычке быстро зашагал взад и вперед, потирая руки, как бы озябшие.

— Мы хотим предложить вам работать в «Красной звезде», — сказал он без всяких предисловий. — Начинайте прямо с завтрашнего дня.

— С большим удовольствием, но это будет не начало, а продолжение моей работы — я уже печатался в вашей газете.

Ортенберг перестал стремительно шагать по кабинету и посмотрел на меня с удивлением.

— Работали в «Красной звезде»? Это когда же?

— С двадцать девятого по тридцать восьмой год. Добрых десять лет, почти из номера в номер.

— Вот как? — заметил явно заинтересованный Ортенберг. — А почему вы ушли из газеты?

— Я и не думал уходить. Но после того, как в декабре тридцать восьмого года был арестован Михаил Кольцов, мой брат…

— Понятно, — прервал меня Ортенберг. Он снова зашагал по кабинету, потирая руки, потом вернулся к высокой конторке, за которой стоя читал типографские оттиски, и, не оборачиваясь ко мне, сказал:

— Завтра приступайте к работе.

Таков был стиль Ортенберга — он принимал решения стремительно, лаконично и безапелляционно, не всегда утруждая себя объяснениями, обоснованиями, уговариваниями. И, как правило, всегда, что называется, попадал в точку.

Помню, это было уже во время войны, молодой еще композитор Тихон Хренников написал две фронтовые песни и принес их на утверждение не в Союз композиторов, не в Комитет по делам искусства, а… в редакцию «Красной звезды». Ортенберг ничуть не удивился, оторвался от своей конторки и вместе с несколькими сотрудниками направился в одно из помещений, где стоял рояль. Хренников ударил по клавишам и, как говорится, «композиторским голосом» спел песни. Звучные, бравурные, они нам понравились, но все смотрели на Ортенберга. Он молчал, нахмурившись, потом сказал:

— А ну, еще раз, пожалуйста.

Хренников спел еще раз.

— Даем в завтрашний номер, — бросил Ортенберг и пошел к себе.

— Мне кажется, что одно место в тексте следовало бы уточнить в том смысле… — заговорил было кто-то из заведующих отделами.

— Песни хорошие. Не будем тратить время, — сказал Ортенберг на ходу. — Давайте работать.

Трудно было отрицать высокий публицистический, агитационный уровень и популярность «Звездочки», редактируемой Ортенбергом. Тем не менее он был неожиданно снят со своей должности и направлен начальником Политотдела в одну из армий. Никто не сомневался, что об этом позаботился начальник ГЛАВПУРа Александр Щербаков, которого, как было известно, редактор «Красной звезды» давно раздражал своим независимым нравом и, не в последнюю очередь, своим национальным происхождением, каковое Щербаков весьма не жаловал, этого почти не скрывая.

Неугомонную энергию и инициативность, проявленные им в дни войны, Ортенберг полностью сохранил и в последующие мирные годы. Больше того, он неожиданно для многих обнаружил неплохие литературные способности. Неожиданно потому, что на страницах редактируемой им газеты Ортенберг выступал редко и только с передовыми статьями, написанными без особого блеска.

Так вот, обратившись к литературному труду, Ортенберг написал ряд интереснейших книг, неоценимых для историков Великой Отечественной войны, воскрешая отдельные ее малоизвестные эпизоды по материалам своей газеты. Но он также сделал то, чего не удосужился сделать ни один из известных редакторов той поры — он отдал должное всем тем, кто рука об руку в едином ряду изо дня в день делали газету в грозные дни вражеского нашествия. Он увековечил память о замечательной когорте краснозвездовцев военной поры, рассказав о каждом из них, создавая яркий, точный и выразительный портрет человека.

Ортенберг не хотел, чтобы замечательное товарищество краснозвездовцев, сплотившееся искренними дружескими узами в дни военных бед, забылось и рассеялось в мирные годы. И он заботливо организовывал ежегодные встречи редакционных «однополчан» в канун Дня Победы. То были оживленные и веселые застолья в небольшом уютном зале-террасе Центрального дома литераторов. За длинным столом едва умещались «в тесноте да не в обиде» бывшие заведующие отделами, фронтовые корреспонденты, обозреватели, секретари, машинистки — вплоть до сотрудников хозотдела и бухгалтерии. Все тут были по праву — краснозвездовцы. Сам бывший редактор отнюдь не занимал главного места, он скромно сидел сбоку, не произнося никаких приличествующих случаю речей, а только добродушно посмеивался, слушая других. А во главе стола находился ведущий, то есть тамада, нелегкие обязанности которого традиционно возлагались на меня…

Звучали всевозможные заздравные тосты, поминали не вернувшихся с фронта краснозвездовцев, нестройным хором запевали «Корреспондентскую застольную» Симонова с ее памятными, точно отражавшими то время строчками:

Традиционным поводом для шуток и острот был вопрос о том, кто больше всех в редакции боялся грозного редактора. Пальма первенства единогласно присуждалась Евгению Габриловичу. И сам он, тут же сидящий с золотой звездой Героя Соц-труда на груди, смеясь, подтверждал, что боялся главного. Сам Ортенберг слушал это снисходительно и благодушно, пожимая плечами, как бы говоря: «Может, и было такое. Зачем вспоминать? Дело прошлое…»

…Неумолимы законы природы. И число краснозвездовцев на этих веселых встречах неуклонно сокращалось из года в год. И настал такой день, когда зал-терраса больше не понадобился. Нас было вместе с Ортенбергом — пятеро. А на сегодня — остался я один…

Своих соратников по «Красной звезде» Ортенберг неизменно провожал в последний путь, говоря у гроба прощальные добрые слова. Сам он достиг весьма почтенного возраста — достойно и уважительно отмечалось его девяностолетие на многолюдном собрании в Доме журналиста. Но Давид Иосифович так же активно продолжал работать и ушел из жизни, готовя к печати очередную книгу — буквально на посту публициста, историка, подлинного фанатика журналистского дела.

Рассказывая о редакции «Красной звезды», о людях, работавших там в тяжкие военные годы, нельзя не вспомнить Александра Кривицкого.