В то же время не хочу сказать, что расстилающийся перед нами ландшафт был неизменно монотонным. Редкие выступы красновато-коричневого камня там и сям пробивались сквозь мелкий песок, подобно рифам в океане, вместе с которыми встречались некрупные пятна низкорослого кустарника, мрачно укрепившегося в расщелинах. Также поверхность этих скальных выходов покрывали лишайники, демонстрировавшие ошеломительное богатство расцветок, хотя, вероятнее всего, наш глаз просто отмечал их благодаря тому контрасту, который эти наросты составляли со всем, что их окружало. Никаких следов животной жизни я не видел, хотя при этом не сомневался, что она здесь существует. Если я что и вынес из своих путешествий по галактике, так это тот факт, что жизнь изумительно цепка и упряма до такой степени, что умеет найти способ существовать даже в самых минимальных условиях. Когда через некоторое время езды сквозь эти ландшафты тени от предметов стали значительно удлиняться и небо окрасилось фиолетовым, я решил объявить остановку. Юрген со всем рвением согласился — что было не особенно удивительным, учитывая, что именно ему приходилось сражаться с неуклюжими органами управления машиной всю вторую половину дня, — и зарулил, останавливаясь, к подветренной стороне одного из выходов камня. Я с удовольствием соскочил на землю, едва не упав, когда песок подался под сапогами, и постарался потянуться так, чтобы вернуть хоть какую-то чувствительность своим сведенным судорогой и перекошенным конечностям.

— Как далеко, думаешь, мы продвинулись? — спросил я, протягивая руку к ближайшей связке сухпайка и переваливая ее с машины на землю перед собой.

Юрген пожал плечами.

— Около восемнадцати кломов,[43] — произнес он, начиная разбирать жаровенку.

Я в удивлении приподнял бровь.

— Так много? — переспросил я, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком скептически.

Юрген кивнул, воспринимая риторический вопрос так же буквально, как он был склонен принимать в принципе все окружающее.

— Довольно быстро, учитывая местность и то, как перегружен багги, — ответствовал он.

Добавить или возразить мне было нечего, так что я оставил его разбивать лагерь и побрел вверх по одной из сторон останца, выискивая дорогу с более надежной опорой для ног, в поисках места, где я мог бы попытаться немного поработать цепным мечом и вернуть такой практикой некоторую гибкость моим конечностям, — теперь, когда воздух снова остыл настолько, чтобы сделать саму мысль о физических упражнениях возможной. К счастью, мне посчастливилось найти подходящее место, и к тому времени, когда наскоро закончил обычные повторения выпадов и защит, я уже чувствовал себя намного спокойнее и гораздо уютнее.

Я вернулся к нашему лагерю в настроении, которое могу описать лишь как приятное, и убедился, что Юрген в мое отсутствие времени не терял. Темнота уже вовсю наступала на пустыню, принося с собой ночной холодок, и я забрал с багги свою шинель. После горячей еды и чашки рекафа я удалился в спасательную палатку-пузырь, также установленную для меня моим помощником, завернулся в спальный мешок, который нашел там же, и тут же уснул, чтобы насладиться последней спокойной ночью, выпавшей на ближайшие недели.

Не то чтобы последовавшее за нею утро породило хоть какое-нибудь предчувствие того, что ждало впереди. Когда я проснулся, то обнаружил, что Юрген уже поднялся и помешивает нечто серое и комковатое на сковороде портативной жаровни. Несмотря на отталкивающий внешний вид, пахло это нечто неожиданно аппетитно. Мой помощник посмотрел, как я аккуратно переступаю через его скатку, которую он расстелил прямо за входом в мое убежище, и протянул мне чашку рекафа.

— Почти готово, сэр, — заверил он меня и вернулся к заботам о своем вареве.

Император лишь знает, что входило в его состав, но оно было просто напичкано питательными веществами, которые, будучи употребленными, оставили меня с ощущением, будто я готов встретить буквально все что угодно (что, полагаю, звучит весьма иронично, учитывая, какие сюрпризы нам уготовил этот день). Я даже начал непринужденно насвистывать, свертывая лагерь. Убрав обратно в багги некоторое количество инструментов и перенеся туда пару свертков наших пожитков, я поймал укоризненный взгляд моего помощника, заставивший меня припомнить, что все эти манипуляции входят в его обязанности; так что я почел за лучшее не мешаться под ногами и предоставить ему заканчивать начатое мною. Юрген был, мягко говоря, ярым приверженцем протокола, что в обычной ситуации делало мою жизнь гораздо легче, чем она могла бы быть в ином случае. В последующие годы даже генералам случалось быть вежливо, но твердо отшитыми этим человеком тогда, когда у меня не было возможности отвлекаться на них.

Зная, что настаивать на выполнении того, что он, несомненно, считал недостойной заботой, находящейся непростительно ниже моего комиссарского достоинства, значило привести Юргена в ворчливое настроение до конца дня, я вернулся на останец, куда забирался вчера, — и на этот раз с ампливизором, дабы обозреть горизонт в надежде получить хоть какую-нибудь подсказку относительно нашего местонахождения. Со своей возвышенной позиции, как оказалось, я мог видеть намного дальше, чем даже рассчитывал, благодаря чистому пустынному воздуху, и мое внимание было мгновенно привлечено едва различимым пятном на горизонте примерно в том направлении, куда двигались и мы (и куда, естественно, я и взглянул в первую очередь). Мне стало любопытно, так что я максимально увеличил изображение и попытался разобрать более тонкие детали.

— Полагаю, мы приближаемся к городу, — передал я Юргену, в то время как едва слышные шуршание и звяканье подсказали мне, что он со своей обычной эффективностью продолжает заниматься упаковкой нашего многочисленного снаряжения. Я постарался навести четкий фокус на изображение вдали, но от разогревающегося песка уже начала подниматься легкая дымка, и оказалось сложно разглядеть что-либо, кроме смутного очертания стен и зданий. Как бы я ни старался, я не мог получить никаких точных сведений о том, какова была судьба населения, если, конечно, там вообще хоть кто-нибудь остался. — Это может оказаться той закорюкой на карте, куда мы направляемся.

— Вполне возможно, — согласился мой помощник. — Орки могли пометить один из наших городов как множество врагов. — Он помедлил, затем продолжил с ноткой осторожности в голосе: — Учтите, сэр, они бы так сделали, даже если бы там были только гражданские.

— Ясно. — Я в задумчивости опустил свой оптический усилитель. Это мне раньше в голову не приходило, а идея радостно на рысях влететь в кишащую орками зону смертоубийства (а таковой является для пехотинца любая городская местность, и не позволяйте никому внушить вам, что это не так) была напрочь лишена какой бы то ни было привлекательности. В то же время я не мог придумать никакой альтернативы. Мы определенно не могли продолжать бесцельно колесить по пустыне, дожидаясь, когда закончатся припасы. — Лучше б тогда продвигаться с большей осторожностью.

— Отличная мысль, сэр, — откликнулся Юрген, сдержанно выражая облегчение, испытанное при озвучивании мною решения. Через мгновение рев нашего плохо настроенного движка расколол тишину пустыни. — Не хотим привлекать слишком много внимания, так ведь?

Ни на секунду не выпуская из виду указанное намерение, мы приближались к городу на скорости, лишь ненамного превышавшей пеший темп, потому как обнаружили свойство нашего двигателя на низких оборотах быть чуть более тихим, чем обычно; вдобавок мы до последнего оставляли между собой и поселением пространство тянущихся барханов, которые еще сильнее глушили звук нашего приближения.

Через некоторое время мы встретили полосу дорожного покрытия — прямое как стрела шоссе, ведущее из города Император знает куда, — и свернули на нее. К этому моменту о скрытном передвижении говорить в любом случае уже не приходилось, так что наилучшим вариантом для нас было просто постараться как можно быстрее добраться до укрытия в пригородах, каким бы относительным оно ни было. Это если предположить, что никто не поджидал в засаде тех, кто окажется достаточно глуп, чтобы использовать шоссе…